Опасное поручение - Виталий Кулак

вскакивая со стула.

Я закрыл глаза, так мне надоел вспыльчивый жених фрейлины Великой княгини. Ещё немного и он вызовет меня на дуэль. Или я его.

— Что же касается вас, господин Белевцов, то вы тоже имели причину желать смерти отцу Елены. Не так ли?

Я пристально смотрел на Белевцова, пока он внезапно не поник, потеряв весь свой апломб. Однако, он продолжал сопротивляться.

— О чем вы, черт побери, говорите?

— Я говорю о двадцати тысячах, которые вы взяли в долг у Старосельского.

— Брал, не отрицаю. Но я вернул их ему. Вы видели расписку!

Я улыбнулся. Другого поведения от Белевцова ожидать не следовало.

— Показывали, но только её написал не Павел Николаевич, а кто-то другой. Возможно, вы сами. Достаточно сравнить почерки с расписки и из писем Павла Николаевича, чтобы убедиться, что писали их разные люди, хотя, конечно, попытку вы сделали неплохую. Вы принесли расписку?

В письме Елене я упоминал, чтобы она, пригласив на нашу встречу своего жениха, попросила его взять с собой расписку её отца о том, что ему возвращен долг в двадцать тысяч рублей.

— Да, принес. — Голос Белевцова стал ещё тише.

— Разрешите взглянуть на нее, сударь.

Жених Елены вынул из кармана расписку и протянул её мне. В свою очередь я достал из кармана письмо Павла Николаевича, которое в Москве дала мне Елена, и протянул эти две бумаги Григорию Николаевичу.

— Будьте любезны, сравните почерки.

Григорий Николаевич с любопытством стал читать бумаги, и вскоре на его лице появилось удивленное выражение.

— Письмо написано рукой моего брата. А вот расписку писал не он. В этом нет сомнений.

Елена с возмущением посмотрела на своего жениха. Под её взглядом он мгновенно побледнел.

— Ну хорошо, хорошо. Эту расписку действительно написал я, — смущенно пробормотал он. — Я не успел вернуть долг. Когда Павел Николаевич умер, я испугался. Мне не хотелось быть ни в чем замешанным. Поэтому мне пришлось подделать расписку.

— Но как ты мог?! Как ты мог так поступить, Александр? — Голос девушки был полон укора.

— Клянусь, Елена, я ни в чем не виноват! Я не убивал твоего отца!

Слушать выяснение отношений между влюбленными не входило в мои планы.

— Как видите, господин Белевцов, у вас тоже была причина желать смерти Старосельскому. Очень веская причина.

Я обвел взглядом всех присутствующих, после чего продолжил говорить.

— Некоторое время я подозревал даже Вас, Илья Иванович.

Взгляды всех присутствующих обратились на Добронравова. Тот только грустно улыбнулся.

— Я же уже говорил вам, молодой человек, что ни в чем не виноват. Мне показалось, что вы это поняли.

— Да, говорили. Но только после того, как я вышел из вашего дома, на меня напали и пытались убить. Трое с саблями устроили мне западню. Как видите, неудачно.

Это сообщение произвело на всех большое впечатление. Минут пять обсуждали попытку меня убить. Мне пришлось повысить голос, чтобы прервать их.

— Да, после этого случая я начал подозревать Илью Ивановича Добронравова, но недолго…. Теперь давайте поговорим о вас, Григорий Николаевич. Ведь Вы получили большое наследство от своего брата, не так ли?

Лицо дяди фрейлины Великой княгини даже задрожало от испуга, но ещё сильней затряслись его руки. Он оглядел гостиную, видимо, в поисках вина или какого-нибудь более крепкого напитка. Характер у него был слабовольным. Такой человек не мог спланировать и совершить хладнокровное убийство своего брата.

— Но я же вам уже всё объяснил, любезный Владимир Сергеевич, — медленно проговорил Григорий Николаевич. — Наследство наследством, но убивать родного брата из-за этого — просто несусветная глупость.

— Не такая уж и глупость, сударь. Часто убивают куда за меньшие суммы, уверяю вас.

Он хотел ещё что-то сказать, но я оборвал его.

— Как видите, практически у каждого могла быть причина желать смерти Павлу Николаевичу. Сначала я думал, что дело в деньгах. Это самое простое предположение. Но мне не давала покоя картина. Зачем Старосельский хотел её увидеть? Что в ней такого интересного? Может быть, его убили как раз из-за нее?

И, представьте себе, Елена Павловна, вашего отца убили действительно не из-за денег, а в некоторой степени из-за картины Бернарди. Её, кстати, условно можно назвать «Купальщицы».

— Не может быть! — воскликнула девушка. — Но кто убийца?!

— Вашего отца, сударыня, убил Николай Иноземцев.

***

Иноземцев, до этого сидевший молча и внимательно слушавший меня, громко расхохотался.

— Что за чушь! Вы с ума сошли, Версентьев! Похоже, что вы уже совсем не отдаете отчет в своих мыслях и поступках. Это надо же такое придумать! Да вы фантазер, сударь.

— Да, господин Иноземцев, это вы убили отца Елены. Лично вы не стали пачкать руки. Но организовали преступление вы. Вашим помощником был некий господин Бубенцов. У него небольшой шрам на щеке.

— Зачем мне это делать? У меня не было причин его убивать.

— Была причина, сударь, была. Отец Елены узнал вашу порочную тайну и, видимо, угрожал рассказать всем о ней. Поэтому вы его и убили. А потом убили Бернарди и покушались на меня. А всё для того чтобы скрыть свой грязный секрет.

С этими словами я поднялся со стула и откинул тряпку с картины. На ней изображались три обнаженные девушки-гречанки, стоявшие на берегу ручья. Лицо одной из них было лицом Николая Иноземцева.

***

Зачем Бернарди это сделал? Зачем? Видимо, секретарь Сперанского любил не женщин, а мужчин. Этот порок в последнее время стали завозить к нам выходцы из некоторых стран. Кроме того, Иноземцев долго учился за рубежом, и, наверное, там он попал под чье-то порочное влияние.

Иноземцев потрясенно смотрел на картину, вернее, на её копию.

— Но как? — тихо проговорил он, не замечая, что эти слова его полностью выдали. — Ведь я её сжег…

Он замолчал, огляделся по сторонам и понял, что проговорился. На его лице промелькнула целая гамма чувств: сначала растерянность и испуг, а потом презрение и надменность.

— Это авторская копия, а не подлинник. Я нашел её в мастерской Бернарди. Надо было вам мастерскую обыскать, сударь.

Иноземцев усмехнулся:

— Повезло вам, господин Версентьев. Я так веселился, когда вы искали убийцу Старосельского. Если б не этот чертов итальянец, зачем-то написавший копию, вы никогда ничего не узнали бы.

— Староселький догадался о вашей порочной тайне?

— Да. Старый дурак сказал, что расскажет об