Танцующий в темноте - Т. Л. Мартин

ее кожа блестит от пота, когда жар смешивается между нашими телами.

Я стискиваю челюсть, мышцы напрягаются от желания. Ее вкус свежий на моем языке, аромат наполняет мои легкие, оба опухших розовых пятна все еще в поле моего зрения. Голод, жадность, смятение, ненависть и похоть разлетаются по моему телу, образуя внутри огненный шар противоречивых, жестоких побуждений.

Что-то промелькнуло в ее глазах.

Что-то, что я узнаю.

Что-то темное.

Она приподнимается, движение увлекает меня за собой, так что я сажусь на икры, а она прямо напротив меня. Раздражение комом подкатывает к горлу. Мои глаза превращаются в щелочки, когда я крадусь вперед, но через несколько секунд ее сорочка оказывается на полу, и она забирается на меня сверху, как будто кровать — это раскаленная лава, а я — ее единственный шанс на выживание.

Упругие груди касаются моей груди, ее ноги плотно обхватывают меня, когда она трется о мой член сквозь ткань. Она находит мою шею и лижет, сосет, затем тянет мою кожу зубами. Грубый стон срывается с моего рта. Ладони сжимают ее задницу, и я прижимаю ее к себе, едва сдерживая животную потребность стянуть гребаные штаны и погрузиться в нее, пока она не закричит или не потеряет сознание. Она проводит губами по моим грудным мышцам, затем медленно путешествует вниз по прессу, облизывая меня, моя челюсть крепко сжата, а дыхание прерывистое.

Член пульсирует, чем ближе она подбирается к нему, тем сильнее он болит. Я тяну ее обратно за волосы, мучение течет по моим венам от сдерживания.

На ее лице появляется удивление, но оно исчезает, когда она останавливается и разглядывает меня. Ее щеки раскраснелись, а губы пухлые. После паузы она кладет руку на мой правый бицепс и впивается в меня ногтями. Я слежу за ее движениями, когда она проводит ногтями по моей руке, разрывая поверхность кожи при движении. Когда она останавливается, кровь сочится с моей кожи.

Она наклоняется вперед, ее глаза не отрываются от моих. Она нежно прижимается губами к царапинам. Мои бицепсы напрягаются под ее прикосновением, и ком сжимается в горле, когда она высовывает кончик языка, чтобы лизнуть.

Мать его.

Я закрываю глаза на секунду, стук в ушах отдается прямо в голове и угрожает стереть в порошок все остатки контроля. Она проводит пальцем по рваной ране, точно так же, как я делал это с ней. Мой тяжелый взгляд следует за пальцем, когда она прижимает его к своей шее, скользя вниз к ключице и оставляя за собой слабую красную полоску.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — грубо спрашиваю я, безупречный образ передо мной вспыхивает в сознании — я пачкаю ее плоть, отмечаю идеальную кожу собой.

Она обнимает меня за шею и приближается на сантиметр ближе. Небесно-голубые глаза затуманены и полуприкрыты. Склонив голову набок, она приоткрывает губы и выдыхает, приглашая меня попробовать.

— Позволяю тебе видеть меня, — шепчет она.

Низкое ворчание поднимается вверх по моей груди. Я запускаю руку ей в волосы и провожу ладонью по задней части шеи, приказывая себе остановиться, даже когда моя хватка притягивает ее к себе. Проводя носом по изгибу под ее ухом, я вдыхаю ее. Ее обнаженное тело обмякает в моих руках, но я вижу учащенный пульс на ее нежной шее, чувствую, как ее пальцы зарываются в мои волосы.

Наконец, я пробую себя на ней, и медленная дрожь сотрясает нас обоих.

Лизание превращается в покусывание, а после в укус. Затем я посасываю ее кожу, и ее волосы запутываются в моем кулаке. Сердце в груди колотится, потребность прорывается сквозь меня. Она вцепляется мне в шею и мяукает, когда я встаю с кровати, а ее обнаженное тело обвивается вокруг меня.

Я поднимаю ее достаточно высоко, чтобы зажать зубами ее сосок, мое сердцебиение заглушает ее стоны. Все еще держа одну руку в ее волосах, я опускаю другую между нами и глажу ее влажный клитор. Она дергается и слегка стягивает с меня штаны, потираясь своей горячей киской о мой член, и мои легкие сжимаются. Я напрягаюсь, волна адреналина захватывает мои мышцы, когда я смутно осознаю, что закручиваюсь по спирали. Она извивается и снова дергает за мои спортивки, затем берет мое ухо в рот и сосет.

Моя кровь пульсирует так сильно, что ослепляет, появляются и рассеиваются черные пятна.

Гребаное дерьмо.

Я бросаю ее на кровать и кружусь, поправляя свои штаны. Проводя обеими руками по волосам, я сжимаю и дергаю за пряди, расхаживая по комнате.

Какого хрена я делаю?

Опираясь одной ладонью о стену, я опускаю голову и закрываю глаза, заставляя обжигающий жар внутри утихнуть, чтобы я мог снова вдохнуть кислород и восстановить немного гребаного контроля.

Я не терял самообладания шесть лет, и даже тогда все было не так — по спирали еще до того, как я получил свое чертово освобождение.

Кровать скрипит, и моя спина напрягается.

— Не надо.

Она долго ждет в тишине, пока я восстанавливаю дыхание и пульс. Мой член, кажется, не получает сообщения от мозга, нет, благодаря аромату Эмми, все еще витающему в воздухе, ее прикосновениям, задержавшимся на моей коже. Когда я говорю дальше, пальцы впиваются в стену, как будто это могло удержать меня от того, чтобы снова наброситься на нее.

— Что тебе нужно? — я огрызаюсь.

— Ч-что мне нужно? — ее голос запыхавшийся и сбитый с толку, и это только расстраивает меня еще больше.

— Что нужно сделать, чтобы заставить тебя следовать каким-то чертовым инструкциям?

— Что? — сначала она кажется ошеломленной.

Но когда она снова открывает рот, ее слова покрываются огнем.

— Что для этого потребуется? Я хочу тебя. Я…

— Еще денег? Другой хозяин? Билет на самолет домой?

Я пропускаю ее ответ мимо ушей, как будто она ничего не говорит, потому что то, что она назвала, ни черта не подходит.

— Назови свою цену, мышонок.

Кровать снова скрипит, и на этот раз я слышу, как сдвигается материал, прежде чем она приближается сзади. Она замолкает. Я могу представить, как ее тело напрягается от гнева, даже не глядя на нее.

Оттолкнувшись от стены, я поворачиваюсь к ней лицом.

Она снова надела свою одежду, волосы растрепанны, а кожа все еще раскраснелась. Ее глаза пылают, но подбородок поднят высоко.

Потому что в глубине души она не чертова мышь.

— Если мы так поступаем, — наконец говорит она, — прекрасно. Я хочу другие обязанности. Больше не хочу зацикливаться на кухне или другой домашней работе. Я хочу сделать что-то ценное. И без