История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов

Родился он в семье сельчанина в Литве, близ Несвижа, в Минской губернии, где получил талмудическое образование и где, едва достигнув двенадцати лет, был женат своими старомодными родителями. Однако, в отличие от тысяч других еврейских юношей, ему удалось избежать духовной гибели в тине повседневности. Наделенный пытливым умом, Соломон Маймон постоянно продвигался вперед в своем умственном развитии. От Талмуда он перешел к Каббале, которой в свое время был полностью поглощен. От каббалы он совершил внезапный скачок к религиозной философии Маймонида и других средневековых еврейских рационалистов. Его юношеский ум жаждал новых впечатлений, а их ближайшее окружение не давало ему. В 1777 году Маймон оставил дом и семью и отправился в Германию, чтобы овладеть светской культурой. Он очутился сначала в Кенигсберге, а затем проследовал в Берлин, Познань, Гамбург и Бреслау, претерпевая всевозможные страдания и в полной мере вкушая горечь жизни странника в чужой стране. В Берлине он познакомился с Мендельсоном и его окружением, быстро познакомился с немецкой литературой и наукой, глубоко изучил философию, особенно систему Канта.

Внезапный переход от раввинистической схоластики к «критической философии» Германии и от примитивного существования литовского еврея к свободной жизни образованного европейца нарушил душевное равновесие Маймона. Он стал жертвой скептицизма и неверия, отрицая основы всякой религии и морали, и вел беспорядочную жизнь, из-за чего от него отвернулись его лучшие друзья. В своей философской критике Маймон пошел гораздо дальше Канта. В 1790 году он опубликовал на немецком языке «Предварительное исследование трансцендентальной философии», и за этой книгой последовал ряд работ, посвященных метафизике и логике. Кант, читая свою первую книгу, сделал замечание: «Никто из моих противников не постиг суть моей системы так глубоко, как Маймон, и не так уж много людей, наделенных таким утонченным и проницательным умом в столь абстрактных и сложных вопросах».» В 1792 году Соломон Маймон опубликовал свою «Автобиографию» (Lebensgeschichte), замечательную книгу, в которой он ярко описывает условия жизни и идеи, распространенные среди польско-литовских евреев, а также свою собственную печальную Одиссею. «Автобиография» произвела глубокое впечатление на образованных христиан, в том числе на Гёте и Шиллера. Последние годы жизни Маймон провел в Силезии, в поместье своего друга графа Калькройта, где продолжил свои философские занятия. Он умер в 1800 году и был похоронен в Глогау. В последние годы своей жизни Маймон полностью отошел от иудаизма. Он почти ничего не сделал для просвещения своих собратьев-евреев, единственной работой, написанной им на иврите, был незаконченный комментарий к «Путеводителю недоумевающих» Маймонида. Вырвавшись из царства тьмы, он больше туда не возвращался. И, возможно, он не мог сделать это, не рискуя той же судьбой, что и Уриэль Акоста.

Время культурного омоложения для евреев Польши и Литвы еще не пришло. Меньше всего такое омоложение могло быть вызвано изменением их внешнего, политического положения: переходом основной массы еврейского населения из-под власти разлагающейся Польши под власть России, страны еще менее цивилизованной и построенной на фундаменте самодержавия и крепостничества.

ГЛАВА VII РОССИЙСКИЙ КАРАНТИН ПРОТИВ ЕВРЕЕВ (ДО 1772 ГОДА)

1. Антиеврейское отношение Московии в шестнадцатом и семнадцатом веках.

Московская империя, отгороженная от Западной Европы китайской, или, вернее, византийской, стеной, сохраняла в течение XVI века крайне предвзятое отношение к евреям и отказывалась допустить их в свои пределы. Это предубеждение было частью общей неприязни, с которой русский народ того периода, пропитанный традициями татарско-византийской культуры, относился к чужеземцам или «неверным». Но предубеждение против евреев питалось, кроме того, из определенного источника. Еще не угасло воспоминание о «жидовской ереси», наводившей ужас на благочестивых москвичей в конце XV и начале XVI века. Евреев считали опасными магами и обольстителями, суеверные слухи приписывали им все возможные преступления. Посол московского великого князя Василия III в Риме заметил в 1526 г. итальянскому ученому Паоло Джовио: «Московский народ никого не боится больше, чем евреев, и не допускает их в свои пределы».

Еврейские купцы из Польши и Литвы время от времени посещали по своим делам приграничный город Смоленск, но не имели там постоянного места жительства. Время от времени они возили свой товар даже в столицу Москву, хотя такая удаль не всегда оставалась безнаказанной. Около 1545 г. там были сожжены товары, ввозимые еврейскими купцами из Брест-Литовска в Москву, по этому случаю московский посол обратил внимание польского правительства на то, что евреи ввозили в Россию запрещенные товары, хотя у них не было даже право проезда туда. В 1550 году польский король Сигизмунд Август направил царю Ивану Грозному (Ивану IV) «грамоту», требуя допустить литовских евреев в Россию для деловых целей в силу прежних торговых договоров между двумя странами. Иван IV. решительно отклонил это требование:

Неудобно пускать евреев со своими товарами в Россию, так как от них проистекает много бед. Ибо травы ядовитые [лекарства] ввозят в наше царство и от христианства русских отвращают. Поэтому он, [польский] король, не должен больше писать об этих евреях.

Иван Грозный вскоре имел случай конкретно продемонстрировать, что он не склонен терпеть евреев в своих владениях. Когда в 1563 году русские войска заняли польский пограничный город Полоцк,[59] царь приказал всех местных евреев обратить в греческую православную веру, а отказавшихся от крещения утопить в Двине. Его отношение к полякам было более снисходительным. В их случае он ограничился тем, что взял их в плен и разрушил их церкви. К счастью, несколько лет спустя, в 1579 году, благодаря храбрости Стефана Батория, защитника евреев, Полоцк был возвращен Польше.

Эти примитивные формы конфессиональной политики еще долго господствовали в Московии. Евреи Польши и Литвы сумели, хотя и нелегально, посетить столицу в интересах своего бизнеса. С наплывом поляков в Москву в так называемый «период волнений», междуцарствием, предшествовавшим установлению династии Романовых в 1613 г., в Россию проникло немало евреев. Москвичи встревожились, и их опасения выразились в 1610 г., когда московские дворяне вели переговоры с Польшей об избрании на русский престол польского цесаревича Владислава. Был заключен договор, состоящий из двадцати пунктов, излагавших условия, на которых дворяне были готовы голосовать за Владислава. Четвертый пункт этого соглашения звучит следующим образом:

Никаких церквей и храмов латинской или иной веры не допускать в России. Никого не склонять к принятию римской или иной религии, и иудеев не допускать в Московскую империю ни по делам, ни в связи с иными делами.

В этих условиях евреи были лишены всякой возможности развивать коммерческую жизнь в реакционной империи. Сорок лет спустя эта