Хроника рядового разведчика. - Евгений Фокин

Захватив поселок, подразделения, не мешкая, устремились к реке. Едва миновав строения, они были встречены ожесточенным огнем из траншей, расположенных вдоль правого берега Саксагани. Некоторым даже удалось ее достичь, но лед оказался покрытым слоем воды, и атакующие были вынуждены вернуться в поселок под прикрытие сельских построек.

А на правом фланге группа Цимбала, достигнув Соколовки, встретилась здесь с группой разведчиков Фурта из 24-го воздушно-десантного полка, которая еще накануне захватила несколько домов. Общими усилиями они захватили деревню, и немцам пришлось спешно отступать по льду водохранилища, что удалось осуществить далеко не всем.

Скоро от Канаева — нашего связного при Шурупове — узнали, что основные силы отряда ведут бой в поселке. Особенно упорное сопротивление противнику удалось оказать в районе размещения штаба роты. Теперь немцы, теснимые частью сил, отходили в нашу сторону, к плотине.

Получив такую информацию, Дышинский быстро принимает решение — не пропустить отходящих врагов на другую сторону. Захватив находящихся поблизости нескольких разведчиков, он бросается им навстречу. Связанные боем немцы спешно отходили, двигаясь вдоль проволочного заграждения, по огородам. Их было около 20 человек. Они были довольно хорошо заметны на фоне пожарищ. Подпустив их метров на сорок, по команде Дышинского мы открыли внезапный огонь. Немцы заметались, но было поздно, в короткой перестрелке они были все уничтожены.

Командир отряда, получив информацию о захвате поселка, решает перевести в него и штаб отряда. Затем принимает решение информировать штаб армии о ходе операции и приказывает развернуть рацию.

Связаться со штабом долго не удавалось, тогда антенну решили поднять повыше, на дерево. К сожалению, немцы быстро засекли ее работу, последовал огневой налет. Двое было убито, один из них радист, троих ранило. Особенно сильный огонь велся из карьера, находящегося южнее Рабочего поселка. Немцы не жалели боеприпасов и старались сковать огнем наши силы.

Командир понимает, что данные о противнике у него крайне скудны. Он потребовал от всех подразделений вести усиленное наблюдение за противником и выявлять огневые точки.

Рассветало. А наше долгое лежание на морозе начало давать о себе знать. В еще потное тело звериной хваткой вцепился мороз. Даже окопаться и то не удается.

Потери взвода насторожили Дышинского, и он, взвесив все, дает команду отойти левому флангу к домам. Командир взвода понимал, что эта группа с проводником попала в тяжелое положение. К сожалению, уже наступил рассвет, и отойти удалось не всем — только саперам Веревкина — Левковичу и Островскому, да двум-трем разведчикам из отделения Соболева. Они удачно проползли по канаве, потом коротким броском добрались до сарая и обосновались в нем. Но не надолго. Стены сарая были из плетня, обмазанного с обеих сторон глиной. Из этого ненадежного укрытия они вскоре перебрались в недостроенный, без крыши, кирпичный дом, из которого вели наблюдение и огонь по противнику.

Бойцы, пытавшиеся последовать их примеру чуть позже, снимались немецкими снайперами. Уцелевшие бойцы, в том числе и проводник Саша, полузарывшись в снег, пролежали весь день без движения. Ничем им Дышинский помочь был не в силах.

Не сладко было и нам, находящимся практически в середине взвода около Дышинского, где сосредоточились разведчики отделений Соболева и Константинова. Часть людей расположилась в недостроенном помещении, другие — то ли в сарае, то ли в овощехранилище и примыкавшем к нему доме, а часть — в траншее или на снегу. Чертовски холодно лежать на снегу. Я уже не раз испытал это на себе. — Вот и сейчас лежу и мерзну. Нас несколько, лежащих практически без движения. Чувствую, как мороз начинает прихватывать пальцы рук и ног. Кистями рук еще можно пошевелить, наконец, потереть их друг о друга, какое-то время можно терпеть. С каждой минутой лежания вцепившийся мороз мертвой хваткой начинает пересиливать и брать верх, и руки скоро теряют чувствительность. Не забывает мороз и о наших ногах. Он настойчиво и упорно принимается за нос, щеки, губы. Они тоже скоро теряют возможность шевелиться. Стынут плечи, поясница. А мороз тем временем ползет ниже — начинает мерзнуть живот, клонит ко сну. Становится вроде тепло, и меня как-то начинает убаюкивать, и я уже не обращаю внимания на стрельбу. Мысль, что я замерзаю, отрезвляет меня, и я решаю: что бы там ни было — не отползать! И вдруг слышу: меня зовут. Оборачиваюсь. Мне из-за угла дома машут. «Эх, была не была», — и я пополз. Сколько полз — не помню. Но дополз. Товарищи втолкнули меня в полутемное помещение, где тлел огонек, вокруг которого сидели полуобмороженные бойцы и отогревались. А вскоре, отогревшись, вместе со всеми я занял указанную мне новую позицию. Основная часть взвода Дышинского во главе с ним разместилась в траншее и в ближайших к плотине двух домиках.

Мороз не мороз, а бой продолжался, не ослабевая.

Сложной обстановка была и на правом фланге нашего взвода, где располагалось отделение Жеребцова, в состав которого входила группа автоматчиков — Зайцев, Зиневич и Алиев. Автоматчики были опытными солдатами, за плечами у каждого были свои нелегкие версты войны. Так, рядовой Николай Зайцев начал войну семнадцатилетним пареньком под Ленинградом. Успел проявить себя и здесь, на полях Криворожья. Взять хотя бы только один эпизод из его солдатской жизни, который выпал на его долю и на долю его товарищей по 188-й стрелковой дивизии, когда она вела изнурительные бои за Веселый Кут. Тот неимоверно трудный бой навеки остался в его памяти.

А было так. На узком участке фронта против их дивизии немцы сосредоточили свыше 100 танков. Он был в числе 35 автоматчиков роты, когда 22 октября 1943 года на занимаемый ими рубеж устремились 39 танков. Несмотря на огонь артиллерии, они достигли наших траншей и начали их «утюжить». Но ни один из защитников не дрогнул, не покинул свой боевой рубеж. Тяжелый танк, обдав Николая смрадом, прошел через окоп, но он уцелел. Хотя уцелеть удалось не всем. Много тогда погибло друзей Зайцева. Но все-таки они выстояли. В том бою девять человек бросились под гусеницы вражеских танков и ценой своей жизни остановили таранный удар врага, сорвали атаку, вынудили повернуть танки вспять. В том тяжелом бою, когда не по-осеннему было тепло и ярко светило солнце, и погиб его близкий друг — рядовой, комсомолец Ананченко, родом из-под Житомира. В начале боя отважный комсомолец подбил вражеский танк, а под второй бросился с миной.

А сколько еще Николай терял друзей на дорогах войны! Сам он пока жив и принимает это как счастье. А ведь таких боев у Зайцева было немало. Но и ему не всегда везло — подчас ранения и контузии надолго бросали его на госпитальные койки. А едва поправившись, он снова участвовал в боях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});