Хелот из Лангедока - Елена Хаецкая

– А говорили, что поймали какого-то лазутчика и негодяя, – заметил он с явным разочарованием.

– Кто говорил? – спросил Локсли.

Джон пожал плечами:

– Люди…

– Ты опять все перепутал, Малютка, – сказал отец Тук. – Никаких лазутчиков нет в помине. Вот сидит вполне приличный датчанин, который полагал найти у нас Хелота.

– Ха! Чего захотел. Хелота сам черт теперь не найдет, – ответил на это Малютка Джон. – Куда его ветром понесло? Странствует. А еще был у него дружок из неверных – тот тоже пропал. Сгинул на соляных копях, только и вспоминай. Хорошие они были ребята – вот что я вам скажу.

Отец Тук в тоске грохнул кулаком по столу:

– Погубили человека! Погубили! Это говорю вам я, ваш духовный наставник. И все мы виноваты в том, что он пропал. – Будучи уже в сильном подпитии, отец Тук вонзил толстый палец в бок Греттира: – А это что за гнус? А?

– Не гнус я тебе, – обиделся изрядно пьяный, но все еще гордый Греттир. – Сам вонючка.

– Это друг нашего Хелота, – объяснил Локсли. – Друг Хелота не может быть гнусом.

– Кто может быть гнусом, а кто не может – это вопрос философии. Я квадривиумов не заканчивал. Я на тривиуме сломался.

– Хелот был гуманист. С позиций гуманизма, только так.

– Что такое гуманизм, Тук?

– Откуда я знаю?

– Сплошные тайны, сплошные загадки – вот что я вам скажу.

– Нет, вы послушайте меня! Сэр Александр из Лангедока писал…

– Лангедок – зто не в Англии.

– Еще раз плеснешь мимо кружки – руки оторву.

– Меня толкнули.

– «Забудьте колокольный звон и из трубы дымок…» Каково?

– Он был замечательный поэт…

– Почему «был»? Почему «был»?

– Он умер – вот почему.

– Сам ты умер. Он в Палестине.

– Он в Лангедоке.

– Ребята, датчанин упал.

– Он умер.

Над распростертым на полу Греттиром возникла чья-то веснушчатая физиономия. Блаженно улыбаясь, Греттир попытался встать, и вдруг на его лице появилась тревога. Заметно волнуясь, он заговорил:

– Скажи, Робин… скажи честно… Святая Касильда – неужели она не была девственницей?

Потом все исчезло.

* * *

Наутро Греттир взгромоздился на свою лошадь и, пожав руки лесным разбойникам, шагом двинулся в сторону Ноттингама.

– Если встретишь его, скажи нам, хорошо? – крикнул вслед Малютка Джон.

Локсли провожал Греттира глазами, пока тот не скрылся за поворотом лесной дороги.

Греттир же предвидел встречу с призраком прабабушки, и было ему тошно.

Когда он поднялся по лестнице своего дома, перемогая боль в затылке, и вошел в спальню, он увидел Санту, сидящую в кресле. Покачивая туфелькой и склонив голову набок, она пристально смотрела на него. Совесть проснулась в Греттире и принялась его терзать.

– Вернулся, – сказала Санта почти ласково, – живой…

– Чуть живой, – уточнил Греттир.

Но Санта уже учуяла, в чем дело, и заметно разозлилась.

– Опять с похмелья. И где же это ты так набрался на сей раз?

– В лесу, – ответил Греттир. – Я пил с Робин Гудом.

Призрак поперхнулся и впервые за двести лет не нашелся, что ответить.

Глава вторая

С корзинкой, полной еловых шишек, Дианора шла по болоту знакомой дорогой, направляясь к урочищу Дальшинская Чисть. Подол ее платья из грубой холстины вымок, в башмаках хлюпала болотная влага. Уже несколько недель она жила в доме отшельника. Гай пока что не приходил забрать ее, но девушка ни на минуту не сомневалась в том, что брату известно, где она скрывается. Молчание Гая было для нее куда страшнее, чем яростное вторжение. Дианора терзалась догадками: что затевает брат? Она не решалась признаваться в своих страхах святому Сульпицию – не хотела огорчать его попусту. Впрочем, отшельник и так почти обо всем догадывался.

Дианора свернула на старую гать. И в этот момент ей показалось, что за ней кто-то следит. Она огляделась по сторонам, но никого не заметила. Пожав плечами, сделала еще несколько шагов. И тут небо как будто слегка потемнело, хотя ни тучки не было видно. Словно Бог взял да прищурился, а после вновь широко раскрыл глаза.

В кустах, слева от дороги, зашуршало. Похолодев, Дианора замерла, уставившись в эти кусты. Наконец, с трудом совладав с собой, выдохнула:

– Кто здесь?

Неизвестный подумал немного, а потом ответил низким голосом:

– Я.

То, что наблюдатель был, очевидно, всего лишь человеком, неожиданно успокоило ее. Она выпрямилась и крикнула:

– «Я» – это всего лишь слово.

– Более полного определения не подберешь, – возразил голос. – Я – это я. Точнее не скажешь. Все иное было бы уклонением от истины.

Затем из кустов выбрался человек. Был он высок ростом и худ как палка. И безобразен… Впрочем, нет, тут же поправила она себя, он просто странный. И чем больше всматривалась Дианора в это необычное лицо с очень тонкими, неправильными чертами, тем красивее оно ей казалось. Незнакомец как будто хорошел на глазах.

Он отбросил со лба светлые волосы, падавшие неровными прядями. Один его глаз, золотисто-карий, смотрел прямо на девушку; второй, полускрытый приспущенным веком, находился как бы в тени.

– А ты разве могла бы что-нибудь сказать о себе, кроме того, что ты – это ты? – полюбопытствовал он.

Неожиданно для самой себя Дианора улыбнулась.

– Конечно могла бы, – тут же ответила она.

– Отлично. – Незнакомец выбрался на тропинку и предложил ей руку. – Тогда начнем. Это будет нечто вроде турнира… У вас здесь бывают турниры? Ты удар – я удар. Ты будешь говорить о себе то, что хотела бы услышать от меня о себе. Посмотрим, будем ли мы после этого знать друг о друге хоть что-нибудь. Я лично не надеюсь даже на «кое-что», – добавил он, – не говоря уж о «чем-нибудь». Но посмотрим. Начинай.

– Мое имя Дианора, – сказала девушка.

– Красивое имя, хотя смысла в нем немного, – отозвался незнакомец. – Ты его заслужила?

– Мне дал его крестный, – с вызовом ответила девушка. – Ему лучше знать. Я-то была в ту пору неразумным дитятей.

– Значит, у вас дают имена людям, которые еще ничем себя не проявили? – Незнакомец задумался на секунду. – Странный обычай. Если в имени нет смысла, то и давать его нет смысла. А если смысл есть, он может отбросить тень на сформирование личности… Странно, странно…

– Ты не сказал, как зовут тебя, – напомнила Дианора.

– А? – Незнакомец с трудом очнулся от задумчивости. – Ах да. Меня зовут Морган Мэган. Давай дальше, Дианора. Рассказывай о себе.

– Моя мать была рабыней, – сказала девушка и покосилась на своего спутника. Но Морган Мэган и ухом не повел.

– Ну, и что это доказывает? – поинтересовался он.

Дианора пожала плечами:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});