Почти как люди - Клиффорд Саймак

— Давайте рассмотрим этот вопрос с практической точки зрения, — произнесла она. — Мы предлагаем вам выбрать одно из двух. Либо вы остаетесь с людьми и делите с ними их общую судьбу, либо вы переходите на нашу сторону с куда большей для себя выгодой. Если вы отклоните наше предложение, мы не очень от этого пострадаем. Если же вы его примете, вы в значительной степени облегчите существование самому себе и — правда, в несколько меньшей степени — своим соплеменникам. Лично вы от этого выиграете, а род человеческий, поверьте мне, ничего не потеряет.

— А где гарантия, что вы не нарушите слова?

— Сделка есть сделка, — отрезала она.

— Полагаю, что вы отвалите мне за это солидную сумму.

— Очень солидную, — сказала она.

Откуда ни возьмись появился кегельный шар и покатился по полу. Он остановился футах в трех от стула, на котором я сидел.

Девушка встала и вышла из-за письменного стола.

Она остановилась у угла стола, устремив взгляд на кегельный шар.

Шар вдруг стал полосатым — покрылся тончайшими, как на дифракционной решетке, полосками. Потом он начал по этим линиям расщепляться. Он расщепился и из черного стал зеленым — и вот вместо кегельного шара на полу уже лежала кучка банкнотов.

Я не вымолвил ни слова. У меня язык прилип к гортани.

Она нагнулась, подняла одну бумажку и подала ее мне.

Я взглянул на нее. Девушка ждала. А я все разглядывал банкнот.

— Что вы скажете, мистер Грейвс? — спросила она.

— Это похоже на деньги, — ответил я.

— Это и есть деньги. Откуда же еще, по-вашему, мы берем их?

— И вы еще утверждаете, что соблюдаете наши законы, — заметил я.

— Я вас не понимаю,

— Вы нарушили один закон. Самый важный из всех. Деньги — это мерило человеческого труда: стоимость построенной человеком дороги, написанной им картины или количества часов, которые он проработал.

— Это деньги, — сказала она. — А нам только это и нужно.

Она снова наклонилась и сгребла всю кучу бумажек. Положила на стол и принялась складывать их стопками. Я понял, что дальнейшие объяснения бесполезны, она все равно ничего не поймет. Ее нельзя было обвинить в цинизме. Или в мошенничестве. Она просто не могла этого понять: пришельцы слабо разбирались в подобных вопросах. Деньги для них были не символом, а изделием. Только этим, и ничем больше.

Она сложила деньги в аккуратные стопки. Потом нагнулась и подобрала несколько бумажек, отлетевших в сторону, когда она поднимала с пола ворох банкнотов. Положила их в одну из стопок.

Бумажка, которую я держал в руке, была стоимостью в двадцать долларов, как и большинство остальных, насколько я мог судить; впрочем, там были и десятидолларовые билеты, и кое-где в стопках проглядывали пятидесятидолларовики.

Она сложила все стопки в одну пачку и протянула ее мне.

— Это ваше, — сказала она.

— Но ведь я еще не дал…

— Будете вы работать на нас или нет, они ваши. А вы хорошенько подумайте над тем, что я вам сказала.

— Ладно, — согласился я. — Подумаю.

Я встал и взял у нее деньги. Распихал их по карманам. Карманы от них раздулись.

— Придет день, — сказал я, похлопывая себя по карманам, — когда от них не будет никакого проку. Наступит время, когда на них нечего будет купить.

— Когда настанет этот день, — сказала она, — их заменит что-нибудь другое. Вы будете обеспечены всем, что вам тогда понадобится.

Я стоял и думал, но почему-то думал я только о том, что теперь мне есть чем расплатиться с шофером такси. За исключением этой мысли, голова моя была абсолютно пуста. Безмерная гнусность этой бесед начисто выпотрошила меня — осталось лишь ощущение полного поражения и мысль, о том, что я теперь могу расплатиться с шофером.

Я знал, что должен поскорее унести отсюда ноги. Должен покинуть этот дом прежде, чем меня захлестнет сокрушительный шквал эмоций. Должен уйти, пока во мне не взбунтовалось человеческое достоинство. Я должен уехать, выбрать место и время и все как следует обдумать. А пока пусть они считают, что я согласен стать их союзником.

— Благодарю вас, мисс, — сказал я. — Сдается мне, что я не знаю вашего имени.

— У меня нет имени, — сказала она. — Мне незачем было иметь имя. Имена нужны были только таким, как Этвуд.

— Тогда благодарю вас еще раз, — произнес я. — Я обдумаю ваше предложение.

Она повернулась и вышла в прихожую. Горничной нигде не было видно. Я заметил, что гостиная, расположенная по ту сторону прихожей, сверкала чистотой и была заставлена мебелью. Любопытно, подумал я, много ли тут настоящей мебели и какую часть ее составляют превратившиеся в предметы обстановки кегельные шары?

Я взял с вешалки шляпу и пальто.

Она открыла парадную дверь.

— Хорошо, что вы зашли, — сказала она. — С вашей стороны это было очень разумно. Хочу верить, что это не последний ваш визит.

Выйдя на крыльцо, я не увидел своего такси. На его месте стоял длинный белый «кадиллак».

— Я приехал на такси, — сказал я. — Должно быть, оно ждет на дороге.

— Мы расплатились с шофером, — сказала девушка, — и отослали машину. Такси вам больше не понадобится.

Она прочла на моем лице недоумение.

— Эта машина принадлежит вам, — объяснила она. — Если вы будете на нас работать…

— А бомбу подложить не забили? — поинтересовался я.

Она вздохнула.

— Ну как мне заставить вас понять? Ладно, придется говорить прямо, без обиняков. Пока вы можете быть нам полезны, вам не грозит никакая опасность. Сослужите нам эту службу, и с вами никогда не случится ничего дурного. Вы будете под нашей опекой до конца ваших дней.

— А Джой Кейн? — спросил я.

— Если пожелаете, то и Джой Кейн тоже.

Она в упор посмотрела на меня своими ледяными глазами.

— Но только попробуйте помешать нам, только попробуйте нас обмануть…

И она издала звук, напоминающий звук ножа, вонзающегося в горло.

Я пошел к машине.

31

Я остановил машину на окраине города в местном торговом центре и направился в аптеку, чтобы купить газету. Меня интересовало, удалось ли Гэвину раздобыть какие-нибудь сведения об исчезнувших из банков деньгах.

Я-то теперь мог бы раскрыть ему глаза на то, что с ними произошло. Но он, как и все остальные, не стал бы меня слушать. Я мог бы прийти в редакцию, сесть за свой стол и написать потрясающую статью, такую, какой еще не видывал мир. Но это было бы пустой тратой времени. Ее бы не напечатали. Для печати она была бы слишком экстравагантной. А даже если б ее все-таки опубликовали, ей никто бы не поверил. Или почти никто. Разве что горстка каких-нибудь душевнобольных. А это не в счет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});