Проклятие вещей и проклятые места - Николай Непомнящий

Прообразом «нехорошей квартиры» послужила московская квартира № 50 в доме № 10 по Большой Садовой улице. Михаил Булгаков жил здесь с 1921 по 1924 год и работал над «Мастером и Маргаритой». Некоторыми чертами планировки нехорошая квартира соответствует более просторной квартире № 34 в этом же доме, где писатель жил в период с августа по ноябрь 1924 года. Дома под номером 302 никогда не существовало ни на одной из московских Садовых улиц, вымышленный номер 302 – это зашифрованный номер здания, прототипа № 10 по формуле 10 = (3 + 2) х 2.

Татьяна Николаевна Лаппа, первая жена Булгакова, вспоминала квартиру № 50 и прототипа разлившей подсолнечное масло Аннушки-Чумы: «Эта квартира не такая, как остальные, была. Это бывшее общежитие, и была коридорная система: комнаты направо и налево. По-моему, комнат семь было и кухня. Ванной, конечно, никакой не было и черного хода тоже. Хорошая у нас комната была, светлая, два окна, от входа четвертая, предпоследняя. В основном в квартире рабочие жили. На той стороне коридора, напротив, жила такая Горячева Аннушка. У нее был сын, и она все время его била, а он орал. И вообще там невообразимое что-то творилось. Купят самогону, напьются, обязательно начинают драться, женщины орут: „Спасите! Помогите!“ Булгаков, конечно, выскакивает, бежит вызывать милицию. А милиция приходит – они закрываются на ключ и сидят тихо. Его даже оштрафовать хотели». А в квартире № 34 было пять комнат, в двух из которых жил богатый финансист Артур Борисович Манасевич с женой, еще в одной – их прислуга, в четвертой – Александра Николаевна Кибель с сыном Вовкой, послужившие прототипами персонажей рассказа «Псалом», а в пятой поселились Булгаков с женой. В нехорошей квартире в отличие от квартиры № 50 живут относительно интеллигентные жильцы (Берлиоз, Лиходеев и его прислуга Груня), скорее напоминающие обитателей квартиры № 34. Кстати, Берлиоз имеет общие с Булгаковым инициалы и писательскую профессию.

Да, в доме № 10 по Большой Садовой до сих пор творятся странные вещи – все стены подъезда, в котором находится квартира № 50, исписаны и изрисованы:

«Мессир! Суббота. Солнце склоняется. Нам пора».

«Воланд, приезжай! Слишком много дряни развелось…»

«Никогда и ничего не просите».

«Рукописи не горят».

«Воланд, а ты был в Чернобыле?»

«Разливайте больше масла. И мне чуть-чуть…»

«А мне приснилось, миром правит любовь…»

С каждой стены на тебя смотрит Воланд, Маргарита, хитро прищуривается Бегемот…

И ты погружаешься в дивный, фантастический мир Булгакова. Кажется, что вот-вот откроется дверь и на лестничную клетку высунется любопытный нос Аннушки, простучат по лестнице каблуки рыжей Геллы и важно выйдет на площадку огромный черный кот с примусом в лапах…

ГОЛОЕ ЧУДАЧЕСТВО

Читая материалы о голом чудачестве на Руси, о суевериях, связанных с древним стриптизом, ловишь себя на мысли: хорошо жили наши предки, весело и чувственно! Голая баба, собирающая тараканов по углам своей избы… Это в последнюю неделю Великого поста… Обнаженная девушка, собирающая в лесу любовные растения… Это для того, чтобы приворожить приглянувшегося парня…

Век от века отличается. И в наши дни, когда появились вдруг «свобода слова» и «гласность», многие вдруг вспомнили, что человек – гол-голешенек. Появилось изобилие изданий, разъясняющих, что такое нагота и как ею пользоваться. Но все новое – это хорошо забытое старое. Еще в 1646 году, например, в Нижнем Новгороде возник тихий переполох по поводу превесьма странного царского указа:

«…от царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Руси в Нижний Новгород стольнику и воеводе нашему Глебу Патрикееву. Ведомо нам, великому государю, учинилось, что в Нижнем Новгороде в торговых банях парятца всякие люди, мужики и жонки вместе, и так делают, как бы забыв про страшный суд божий и друг друга в телесном обнажении не стыдясь и родственного присвоения не берегучи. А на Москве и в иных городах мужики и жонки парятца в особых банях, а не вместе…»

Что делать, нижегородский люд не особо «блюл» христианские «привозные» законы и предпочитал старые языческие обычаи. Да и нравом был достаточно волен, что даже отличал русский писатель А. Н. Радищев в своем знаменитом «Путешествии из Петербурга в Москву» (глава «Валдай»).

Взаимное оголение в давние времена предпринималось нередко, но не в целях развлечения, как ныне, а как специальная магическая практика. Основные боги древних славян были высшие сущности, связанные с плодоношением, урожаем, родами. И имена их «намекали» на всевозможные человеческие органы и процессы, с этим связанные. Род творец Вселенной, Рожаницы – богини плодородия, Ярило – разгулявшаяся весна, пробуждение ото спячки (яр), Купала – плодоносное божество лета. Мокошь – плодотворящее женское начало, найденная фигурка которой была в форме мужского детородного органа. Да и многие другие боги так или иначе тоже связывались с оплодотворением и плодоношением, во всей природе и у человека.

Празднества были веселые и буйные, нередко выливались в настоящие оргии, что всячески преследовала христианская церковь и что достаточно наглядно показал прекрасный фильм А. Тарковского «Андрей Рублев». Народу празднества, несомненно, нравились, но церковь полагала, что это способствует «растлению» юношей и дев. Впрочем, «голой магии» и без этого хватало.

На хлебном поле совершался, например, особый обряд, который уж явно должен был «способствовать» хорошему урожаю. «Хозяйка ложилась в поле и делала вид, что родит, между ног ей клали каравай…» – отмечал профессор Н. М. Никольский в книге «История русской церкви».

На Страстной неделе, последней неделе Великого поста (семь недель после масленицы, а масленица за семь недель до Пасхи), также колдовали, чтобы хлеб родился лучше. Хозяин тряс соху, имитировал пахоту; сказывали наговор на скотину и домашнюю птицу. При этом нагая женщина должна была собрать по углам тараканов, завернуть их в тряпочку и вынести на дорогу.

В Вятской губернии, например, на Великий четверг, до восхода солнца «хозяйка дома, нагая, бежит со старым горшком в руке на огород и опрокидывает горшок на кол: горшок остается опрокинутым на колу в течение всего лета – он предохраняет кур от хищной птицы…».

Под Костромой нагая девушка садилась, как ведьма, на черенок помела и также трижды «объезжала» вокруг дома с пристройками.

Позже, к XIX веку, народ стал постыдливее, и все подобные обряды стали исполнять в нижней рубахе. Предназначался же сей ритуал для защиты скотины и хозяйства.

Многие ритуалы имитировали половой акт или что-то с ним связанной. Так, чтобы хорошо родил лен, в мешок с льняным семенем баба клала печеные яйца, а мужик, «сеятель», должен был «подбрасывать» эти яйца как можно выше, потому что чем выше будут подброшены яйца, тем выше вырастет и лен.

В другом магическом обряде голые бабы «обманывали лен». Для этого и здесь при посеве баба раздевалась донага, в расчете чтобы лен, видя столь неприкрытую наготу, сжалился и подумал: «Эта баба бедная – у нее даже рубашки на теле нет, надо будет пожалеть ее и получше уродиться…»

Часто случались в давние времена различные болезни и на людях (эпидемии), и на животных (эпизоотии), часто поэтому исполнялся и еще один архаический обряд – «изгнание коровьей смерти». Это был обряд «опахивания» села, совершаемый обязательно женщинами, обычно нагишом или, позже, в одних нижних рубахах.

Одна (иногда – трое) впрягалась в соху, другая правила, а прочие, распустив волосы, шли следом, потрясая кольями и палками, гремя в горшки, сковороды, чугуны и заслонки. Считалось, что борозда «даст воздух» для «земляной силы», хотя в лучшем случае такой «кошачий концерт» мог лишь немного перепугать крыс или других грызунов – главных переносчиков чумных блох.

Обряд проводился, когда уже все бабы окончательно отчаивались в методах лечения, и потому попадаться навстречу такой пляшущей и вопящей голой толпе не следовало: могли попросту забить. Появление любого мужчины означало бы «неудачу» колдовства, и мужики хоронились куда подальше. Впрочем, в случае неудачи, что обычно и бывало, ее все равно «списывали» на мужиков – кто-то подглядел…

И уж несомненно широчайшим образом использовалась нагота в любовных чародействах. В одном, например, обнаженная девушка должна перед рассветом собрать определенные виды трав. В другом единожды, а то и трижды голышом обежать деревню, колдуя на какого-то парня. В третьем – ночью или на рассвете пробраться тайком к дому приглянувшегося и оставить что-либо у крыльца и т. д.

"В деревнях, что подальше в захолустьях, на Тиховы дни иное старинное действо справляют, – отмечал П. И. Мельников-Печерский («В лесах»). – О ту пору сорные травы меж сеяной и саженой огородины разрастаются, пора девичьей работы приходит – гряды полоть. Но перед тем, по старому завету, надо «гряды обегать».