Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не думаю, что кто-нибудь против захвата в марте и Тель-Авива, и Токио, – сказал Стриж, пытаясь хотя бы этой иронией взять реванш за то, что Митрохин уже присвоил себе его, Стрижа, идею. – Но осилим ли мы войну на два фронта? Я-то имел в виду, чтобы наши военные просчитали альтернативу – Израиль или Япония?
– Хорошо, пусть они просчитают. А решать будем мы, в следующий четверг, – сказал Митрохин. Он не сомневался в том, что и Вязов, и тем более Зотов принесут то, что нужно ему, Митрохину. – Что у вас сегодня еще?
И снова Стриж внутренне возмутился этим Митрохиным. Как будто он не знает, что у них сегодня на повестке! Как будто не он лично эту повестку утверждал и подписывал вместе со Стрижом! Но нет, ему обязательно нужно, чтобы Стриж, словно секретарь, прочел вслух следующий вопрос повестки!
– Следующий вопрос: голодовка Горячева, – сдержанно сказал Стриж. И не отказал себе в удовольствии поддеть Митрохина: – Нужно что-то решать, иначе ваш протеже действительно дуба даст. Сегодня двадцать седьмой день его голодовки…
– Упрямый дурак! – в сердцах сказал Митрохин.
Действительно, никто не мог представить, что упрятанный и изолированный от мира на прекрасной даче Горячев уподобится диссидентам и объявит голодовку с требованием дать ему газеты и радиоприемник. – Тоже мне Сахаров нашелся!
– А почему бы не дать ему радио и газеты? – пожал плечами Зотов. – Ведь он думает, что весь мир каждый день кричит: «Где Горячев? Что с Горячевым?» Как когда-то о Сахарове. Так пусть послушает…
Митрохин вопросительно взглянул на Стрижа. И в этом вопросе, в этой очевидной для всех нерешительности Митрохина был сегодняшний реванш Стрижа. Потому что это Митрохин 16 месяцев назад спас Горячева и, по образцу западных стран, выдумал ему должность формального главы государства – Президента СССР. Конечно, на первых порах это помогло быстрей стабилизировать положение внутри страны и – до выселения евреев – сохранить связи с США, ФРГ, Канадой и другими западными странами, но в то же время приходилось постоянно давать публичные объяснения изоляции Горячева – мол, после инфаркта врачи не разрешают Горячеву работать больше часа в день, мол, он на лечении, на отдыхе – короче, чуть не Ленин в Горках!
– А может, ему уже пора в отставку? – спросил маршал Вязов.
Стриж и Митрохин улыбнулись разом, так очевидна была трусость министра обороны: если представить, что завтра Горячев каким-то чудом окажется вдруг в Кремле хотя бы на час, то первым он вздернет, конечно, Митрохина, но уже вторым – именно Вязова…
– Нет, – сказал Зотов. – С отставкой Горячева я бы теперь не спешил. Пока мы называем его Президентом страны, никто не ждет от нас военных действий. А отставку Горячева тут же расценят как знак ужесточения нашей политики, а нам это ни к чему. Уж если мы собираемся воевать, элемент неожиданности крайне важен.
Хотя это был хорошо обоснованный аргумент, Стриж и Митрохин продолжали улыбаться. Им было ясно, что Зотов рад истерзать Вязова страхами.
И эти улыбки взаимопонимания примирили их на сегодняшний день.
28
Екатеринбург, обком партии. 14.00 по местному времени (12.00 по московскому)– Что там у тебя происходит? – спросил Стриж, хмуро глядя на Вагая с экрана видеосвязи.
– Через час все будет в порядке, Роман, – поспешно ответил Вагай. После августовского переворота он стал вместо Стрижа первым секретарем обкома и сидел теперь в бывшем стрижевском кабинете. За его спиной, на стене, висела карта Екатеринбурга (бывшего Свердловска), на ней были видны красные кружочки, флажки и отметки карандашом.
– Докладывай, – приказал Стриж.
– Ну, имеют место разрозненные вспышки и драки с милицией, – неохотно начал Вагай. – Но мы с этим справимся…
Здесь же, в бывшем кабинете Стрижа, находилась сейчас вся новая команда Вагая – второй секретарь Серафим Круглый, начальник городской милиции полковник Сухин и начальник городского управления КГБ майор Шарапов.
– Точнее? Что происходит?! – Даже на телеэкране было видно, что Стриж сейчас взорвется от злости. А между тем у Вагая были все основания считать Стрижа своим должником – выше, в Москву, Стриж Вагая не брал, чтобы, как он говорил, избежать обвинений в кумовстве и коррупции. Вот вам благодарность за преданность и за всю августовскую операцию!
– Да ничего страшного не происходит! – ответил Вагай как можно спокойнее. – Утром действительно были сложности: какая-то девочка погибла в очереди за хлебом, и народ озверел. Напали на милицию, на «Тяжмаше» – митинг. А мать девочки пришла сюда и сожгла себя и милиционера, который не пустил ее в обком. Но сейчас все приходит в норму.
– Каким образом? – жестко спросил Стриж.
– На «Тяжмаше» мы продаем рабочим мясо – по два кило в одни руки. Ну, и чем слушать болтунов на митингах, люди ринулись за мясом. Так что на данный момент в городе имеют место только отдельные хулиганские инциденты…
– Например? – уже чуть спокойней спросил Стриж.
– Например, полчаса назад мальчишки бросили в милицейскую машину бутылку с горючей жидкостью. Вот здесь. – Вагай показал на карте красный кружок. – А здесь час назад бабы разбили витрины продовольственного магазина. Вот и все.
– Какие меры принимаешь?
– Вся милиция и ГБ подняты по тревоге. По городу ходят усиленные патрули с собаками. Ночью думаем взять всех, кто болтал на «Тяжмаше» о забастовке.
– Сухин, ты уверен, что справитесь без армии?
– Безусловно, справимся, Роман Борисович! – откликнулся начальник милиции Сухин.
– Шарапов, а ты меня слышишь? – спросил Стриж и скосил глаза в сторону от экрана – туда, где стоял начальник городского ГБ майор Шарапов.
– Слышу, Роман Борисович! Конечно, справимся! – громко сказал Шарапов, и объектив телекамеры вместе с телеэкраном медленно повернулись на звук его голоса.
– Слушай внимательно, – сказал Стриж Шарапову. – «Тяжмаш» – это завод оборонного значения. Все евреи, которые на нем работали, были, конечно, сионистами и имели своих агентов среди русских рабочих. Сионистов мы выслали на китайскую границу, но их русские агенты остались. И не исключено, что они каким-то образом поддерживают связь со своими хозяевами и по их приказу подбивают народ на забастовку. Ты меня понял?
– Так точно! – стоя по стойке «смирно», отрапортовал майор Шарапов.
– Ну хорошо. Работайте. Только имейте в виду: сегодня вы с вашими беспорядками уже фигурировали на Политбюро. Надеюсь, не надо объяснять, что это значит. Тем не менее мы вам пока доверяем. Но завтра лично мне доложите о ситуации. И еще. Круглый, это тебя касается…
– Слушаю, Роман Борисович, – сказал второй секретарь обкома Серафим Круглый – в его ведении была теперь вся идеология области.
– Как только Шарапов нащупает на «Тяжмаше» этих сионистских агентов, нужно развернуть по этому поводу кампанию в местной прессе. Ясно?
– Безусловно, Роман Борисович…
Стриж отключился, его изображение пропало с экрана. Скрипнула дверь, Вагай резко повернулся к вошедшей без стука молоденькой секретарше пышных форм:
– В чем дело?
– Из Пролетарского района полковнику Сухину звонят, – сказала секретарша.
– Ну и что? Селектора нет?
– Да ну его, селектор! – вяло сказала секретарша, проведя своим томным, с поволокой взглядом по стройным офицерским фигурам Сухина и Шарапова.
– Иди, иди, телка! – недовольно кивнул ей на выход Вагай, а Сухин взял телефонную трубку:
– Сухин слушает… Где?.. Ну и что вы ждете?.. Сейчас выезжаю!..
– В чем дело? – спросил Вагай.
– На Рогожной улице бабы грабят продмаг, – сказал Сухин. – Милицейскую собаку зарубили топором. Разрешите мне их лично успокоить, Федор Ильич.
– Успокоить мы должны весь город, – задумчиво произнес Вагай. – Но первым делом нужно найти агентов сионизма. Слыхали, что Стриж сказал? Мы уже фигурировали на Политбюро! Но если мы найдем агентов сионизма… Поэтому так, Сухин: всех баб, которые грабят магазин, передашь в КГБ. Не может быть, чтобы никто из них в прошлом не спал с каким-нибудь жидом. Ты меня понял, Шарапов? Человек десять – пятнадцать должны сознаться…
– У меня они все сознаются. Даже целки! – усмехнулся Шарапов.
Карательные отряды милиции и КГБ, водометы и «черные вороны» с воем сирен носились по городу, спеша ко все новым и новым вспышкам народного недовольства. Но хотя полковник Сухин лично принимал участие в «успокоении» города, успокоения не наступало. Даже простая операция по аресту женщин, поднявших скандал в продовольственном магазине на Рогожной улице, превратилась в новую кровавую схватку, потому что как раз в это время мимо шла рабочая смена завода «Станкостроитель». «Наших баб бьют!» – крикнул кто-то, и этого было достаточно, чтобы рабочие, выламывая колья из заборов или вооруженные неизвестно откуда взявшимися кастетами, обрезками металлических труб и даже пистолетами, бросились на милицию. После войны в Афганистане у населения страны появилось полно оружия – ворованного из армии, самодельного, привезенного тайно из Афганистана. Так что в первые же мгновения два милицейских фургона – так называемые «черные вороны» – были перевернуты, и шесть милиционеров пали замертво с разбитыми черепами. В следующую минуту милиция пришла в себя, открыла огонь, толпа, отстреливаясь из пяти пистолетов, стала разбегаться, оставляя на грязном снегу раненых и убитых. А в это время новая вспышка самоуправства уже вывернулась в другом конце города. Там толпа женщин и подростков атаковала хлебопекарный завод…
- Красная площадь - Эдуард Тополь - Политический детектив
- Красный газ - Эдуард Тополь - Политический детектив
- Голгофа России Убийцы России - Юрий Козенков - Политический детектив
- Поставьте на черное - Лев Гурский - Политический детектив
- Заговор врагов - Эдуард Даувальтер - Военное / История / Политический детектив
- РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ СИЛЫ - Сергей Трухтин - Политический детектив
- Над бездной. ФСБ против МИ-6 - Александр Анатольевич Трапезников - Политический детектив / Периодические издания
- 2054: Код Путина - Александр Глебович Рар - Политический детектив / Триллер
- Во власти мракобесия - Андрей Ветер - Политический детектив
- У каждого свой долг (Сборник) - Владимир Листов - Политический детектив