Вальс одиноких - Галина Врублевская

– Да и в сказках разные маги выдергивают волоски и колдуют, – припомнила Иветта.

– Ну видишь! Значит, и народная мудрость отметила значимость волос. Я, правда, не думал об этих тонкостях, когда воевал с учителями из-за волос. Мне просто было так комфортнее, с голой головой я чувствовал себя уязвимым.

– Я согласна, внешность – ерунда. Главное, что в голове, а не на макушке.

– Я не говорил, что внешность ерунда, она перекликается с внутренним состоянием. Вот скажи: почему ты постоянно сутулишься? Разве так трудно держаться прямо?

– Привычка. Ты обратил внимание – у Джона тоже не идеальная осанка! Он говорил, что это связано с характером. Моя мама была властным человеком, неудивительно, что она меня согнула и в прямом, и в переносном смысле.

– А разве Джон сутулится? – удивился Глеб.

– Он так уверенно держится, что это почти незаметно. Но я на такие вещи всегда обращаю внимание. Правда, мне неловко, когда другие делают замечания.

– Прости, если обидел.

Они вышли на безлюдную набережную. Глеб остановился и прижал Иветту к себе.

Долгий поцелуй завершил бессмысленную дискуссию.

7

Иветта и Глеб жили по несуществующему календарю. На их улице буйствовала весна, и все вокруг подчинялось ее требованиям. Декабрьская слякоть прикидывалась весенней оттепелью. Короткие зимние дни охотно уступали место божественным ночам – долгим ночам любви. И ранние сумерки были на стороне влюбленных: Иветта бродила с Глебом по улицам абсолютно не таясь, дымчатая вуаль скрывала их лица от чужих глаз. Лишь под крышей ее дома не было безопасного уголка: всюду Иветту настигал колючий взгляд дочери. От нее Иветта скрывала тайну – связь с человеком много моложе себя. Щеки ее разгорались от стыда при мысли о том, что Анна может о чем-то догадаться. Поэтому время для интимных встреч с Глебом она выбирала так, чтобы не столкнуться с Анной. Обстоятельства благоприятствовали этому – дочь недавно поссорилась с дружком и выдворила его из квартиры. И снова редко ночевала с матерью, привычно отговариваясь мифом о подруге или студенческом общежитии. С кем и как она проводила время в действительности, Иветте знать не полагалось. В такие дни дом Иветты был открыт для Глеба.

Глебу опасения Иветты были непонятны. Он говорил, что она ведет себя как глупая девчонка. Пытался пригласить к себе. Объяснял, что Валерия всегда благосклонно принимала его женщин и даже начала подыскивать ему невесту. Эта фраза напугала Иветту: вряд ли она устроит сестру Глеба в качестве его жены. И потому боялась незнакомой Валерии пуще собственной дочери. Она опасалась предстать в ее глазах хищницей, прибравшей к рукам юного мальчика. Нелепые страхи Иветты выталкивали влюбленную пару в общественные места: на; выставки и в музеи. Но нет худа без добра: регулярное посещение вернисажей сблизило их в духовном плане. Эрудированный Глеб с воодушевлением рас сказывал о современных течениях в искусстве. Иветта радостно откликалась на эмоции, переполнявшие Глеба, и дополняла их собственными переживания ми. Однако в понимании живописи, как и новой литературы, она уступала Глебу. Так прежде пасовал перед ней Валентин. Но в отличие от самодовольно го ограниченного мужа Иветта переживала из-за своей несостоятельное™.

Почти все свободное время она посвящала Глебу они занимались в клубе, бродили по городу, посещали музеи, а главное – встречались наедине. Ни в каком ином обществе Иветта не нуждалась. Глеб, одна ко, стремился к большему – сказывались годы его вращения в богемных кругах. В детстве он трудно сходился со сверстниками, теперь же впал в иную крайность. Юноша не мыслил жизни без активных раз влечений, дискотек и недавно появившихся ночных клубов. Даже отойдя от сомнительной компании, он не утратил интереса к миру шумных удовольствий Иветту приохотить к тусовкам было невозможно. Она соглашалась иной раз посидеть в модном кафе, но ходить в ночные заведения отказывалась наотрез Клубиться ей было не к лицу и не по возрасту. И это оказался единственный пункт их расхождения.

Однако едва Амосов выплатил Глебу премию за удачно проведенную рекламную кампанию, Глеб купил два билета в престижный ночной клуб и вытащил-таки Иветту. Полумрак, скопище людей и громкая музыка обрушились на ее бедную голову. Она сразу увидела, что большинство посетителей, особенно посетительниц, – молодежь. Ей казалось, что тоненькие девочки в обтягивающих юбочках или мини-платьицах на узких бретельках смотрят на нее с пренебрежением. На самом деле им не было до Иветты никакого дела. Красотки приглядывались к мужчинам-одиночкам, среди последних попадались и солидные господа – иные были старше Иветты! – в отлично сшитых костюмах. Они шарили глазами по девичьим грудям, тоже не замечая Иветту. Хотя не заметить ее было трудно: среди посетителей она смотрелась белой вороной. Ее новое платье, купленное по случаю двадцатилетия окончания вуза – выпускники встречались в ресторане, – мало подходило для этого места. Иветта выбрала его с тем расчетом, чтобы после вечеринки надевать на работу. Поэтому и цвет, и фасон были строги: светло-серая шерсть, закрытый ворот, умеренная длина.

Счастливый Глеб не замечал обеспокоенности Иветты. Его то и дело окликали знакомые, спрашивали, как дела, приглашали за столик. Глеб не спешил присоединиться к ним, он просто кайфовал в знакомой атмосфере тусовки. Перед Глебом и Иветтой стояла бутылка кальвадоса, полагающаяся гостям бесплатно. Но алкоголь мало привлекал обоих. Глебу было весело и без него, а Иветта скучала даже после пары рюмок. Ее увлекло лишь наблюдение за Глебом, который раскрылся перед ней совсем в ином ракурсе.

– Тебя тут все знают, это немыслимо! – воскликнула Иветта. – А еще жаловался, что у тебя нет друзей. Хотел меня разжалобить?

– Я сам не понимаю, как так получается, – задумался Глеб. – С одной стороны, в компании у меня чувство одиночества обостряется, я понимаю, что не такой, как все. А с другой – меня влечет эта атмосфера радости, безумия, бездумности. Я как отпускник на пляже: уже дымлюсь от солнца, но с моря не ухожу. А тебе здесь совсем не нравится?

– Ну почему же? – дипломатично отозвалась Иветта.

Постепенно и ее начал затягивать этот фантасмагорический мир. Хотя Иветта и понимала, что она здесь чужая. На сцене Дефилировали трансвеститы. К ее удивлению, здесь отсутствовали знакомые по эстраде шаржированные персонажи с накладными бюстами и волосатыми ногами. Стройные красивые юноши в эротических одеяниях томно изгибались в свете прожекторов под звуки электронной музыки. В этом даже прослеживалась какая-то эстетика, но эстетика нездоровая, противоестественная. Царила суетная атмосфера бесконечного веселья. В зал то и дело впрыскивался искусственный туман – перемешиваясь с табачным дымом, он заволакивал все вокруг. Из тумана тут и там показывались головы – это изощрялись в быстрых танцах девушки и ребята. Какая-то красотка схватила Глеба за руку и потащила в круг, где все танцевали вместе и каждый сам по себе. Глеб немного попрыгал, вернулся к столику и потянул за собой Иветту. Из-за грохота музыки она не расслышала слов, но догадалась, что он зовет присоединиться к танцующим. Наконец и она, подчиняясь быстрому ритму музыки, влилась в танцевальный вихрь. И случилось чудо! То, что не могло сделать вино, свершил танец. Иветта забыла о возрасте, раскрепостилась и почувствовала себя молодой и задорной, какой не была даже в юности.