Цель оправдывает средства. Том четвертый (СИ) - Модус Илья Сергеевич

— Прозрение относительно того, что даже после того, как будет завершено ваше преподавание, это не означает, что вы рассказали мне все, что заложено в голокроне, — пояснил я. — Истина простая, как и само бытие: «Я обучил тебя всему, что ты знаешь, но не всему, что знаю я».

— Похвальная мудрость, — улыбнулся слепок сознания Дарта Анграла. — Значит ли это, что ты понимаешь абсолютную совершенность знаний, которые заложены в голокрон моим создателем?

— Я осознаю, что несмотря ни на какие свои достижения, нахожусь лишь в начале пути, — слова простые, а вот смысл за ними — бесконечный. Джедаи говорили: «Лишь становясь магистром, начинаешь по-настоящему учиться», ибо вхождение в Совет джедаев ознаменовывало открытый доступ к голокронам джедаев и ситов, позволяя раскрыть границы джедайского обучения в Храме. Узнать новое, овладеть древними приемами и техниками, недоступными для большинства. Так и сейчас — бессмертность (более перспективная, чем реальная, ибо кто знает, что эта дрянь-Сила мыслит своим недоразвитым «серым веществом») подразумевает тот факт, что изучение древних текстов, знаний и самостоятельное развитие идей и техник Силы должно продолжаться. Не ограничивая себя источниками. Как я делал и постулировал это при создании Ордена Имперских рыцарей — впитать, абсорбировать и интерпретировать как можно большее число различных учений о Силе, дабы сделать подготовку будущих служителей Вечной Империи не однобокими догматами. А разносторонними личностями, максимально полезными обществу за счет своих талантов. — И даже этот голокрон не может быть истиной в последней инстанции.

— Уроки идут тебе на пользу, ученик, — похвалил хранитель. — А потому, чтобы твое познание не останавливалось, ты должен научиться простой истине: твоя свита — это твое лицо. То, насколько они умелы — показатель твоих возможностей.

— Иными словами: если кто-то из них уязвим — значит и мой авторитет под сомнением, — закончил я за Дарта Анграла мысль.

— Именно так, — согласился тот. — Постигай мою мудрость. Впитывай знания. И делай сильнее своих сподвижников. Чем сильнее они — тем сильнее ты. Но не переступай черту, при которой они решат, будто ты им не нужен вовсе — это гибельный путь междоусобиц и разрухи. Ты должен быть на несколько шагов впереди, дабы при необходимости с легкостью сразить того, кто осмелится тебе перечить или выказать неповиновение.

— Что возвращает нас к высказанной мной крылатой фразе, — кивнул словам хранителя, повторяясь. — «Я обучил тебя всему, что ты знаешь, но не всему, что знаю я». Но есть загвоздка — даже с моей генетикой, не каждый аспект Силы, не каждая техника мне доступна. Тот же Шторм Силы, или Боевая Медитация. Ведь этому невозможно обучиться — должна быть природная предрасположенность. Она есть у нескольких моих любовниц, но ее нет у меня. Я воин, не колдун.

— Колдун знает, как оперировать Силой, — заметил Дарт Анграл. — Воин знает, как убить врага. Быстро и беспощадно. Чтобы сразить противника, не обязательно владеть теми же возможностями, что и он. Достаточно будет и того, что он не может. Или считает недостаточно эффективным.

— Как Шии-Чо, — усмехнулся я. — Ведь кто в здравом уме поверит, что Бессмертный Император в самом деле посреди боя переключился на самый простой и самый «никчемный» стиль фехтования на световых мечах.

— А кто знает, что основа всех самых продвинутых и масштабно-результативных Техник Силы происходит от медитации? — поинтересовался хранитель голокрона древнего сита.

— Воины в сражении концентрируются на противнике, — припомнил я основы теории фехтования. — В то время как колдунам и консулам необходимо гораздо большее, чем сосредоточенность на одном враге или малой группе. И, соответственно, Боевая Медитация или Шторм Силы требуют от адепта максимального сосредоточения, перехода от концентрации к медитации и отрешению от окружающей его действительности.

— Разрушь концентрацию воина — и он перейдет в оборону, — подтвердил мои мысли голографический призрак. — Застань колдуна врасплох во время медитации — и он беззащитен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кивком головы я подтвердил понимание слов своего наставника. И продолжая слушать его наставления, задумался: что сейчас происходит? Обработка меня способом известной ситской паранойи, дескать, ты велик и все хотят это у тебя забрать, или реальные и бескорыстные советы о том, как не стоит выстраивать свои взаимоотношения с приближенными?

С одной стороны — солидарность с моим курсом Падме Амидалы с последующим предательством, стоило лишь выпустить из рук бразды правления Вечной Империей.

С другой — Кира и Надия, добровольно согласившиеся стать марионетками моей Тени, для того чтобы контролировать его действия изнутри. Самопожертвование ради реализации крохотной надежды на мое воскрешение. Скорбь гарема о моей смерти, нелогичные поступки с их стороны, приведшие все же к возвращению меня из Бездны, но в то же время обесценившие мои собственные задумки на самого подготовленного клона из имевшихся в наличии.

Бескорыстие сита… Сказка, сродни той, что Вишейт все же хотел блага для Далекой-далекой галактики.

Как бы там ни было, нет ровным счетом никаких здравых причин верить хранителю на слово и слепо следовать его инструкциям. Впитывать знания — да, можно и нужно.

Вот только применять эти уроки следует столь же осторожно, как и собирать световой меч — тщательно выверяя и продумывая каждую деталь.

Кстати, о деталях.

— Учитель, — произнес я, когда теоретическая часть урока о Шии-Чо подошла к концу. — Помнится, вы хотели мне рассказать о печах, в которых можно изготовить кристаллы для светового меча.

— Для начала — закрепим практические уроки твоих познаний по Форме Решительности, — заявил хранитель. — Тебе потребуется спарринг-партнер. Выбирай с умом.

Тот, кто предан настолько, что не станет распространяться о моем прогрессе. И кого можно без опаски для себя и потери влияния на хранителя, обучать тому, что я узнал от него и посчитал нужным продемонстрировать. Бесконечно преданный последователь, верный мне до гроба…

— Дарт Сими, — активировал я комлинк. — Прихватите с собой Арден Лин и жду вас в своем тренажерном зале.

Кто подойдет для подобного лучше, чем женщины, чьи мозги были промыты Черной Стражей и Императорской Гвардией?

* * *

Возможно Дарт Сидиус и был лучшим политиком своего времени, который мог крутить под носом у тысяч сенаторов и десятков тысяч джедаев свои темные делишки, но автором он был никудышным.

Писателем — тем более.

Отложив в сторону немалых размеров фолиант, стилизованный под старину, Дарт Вейдер размял затекшую шею.

Наконец-то удалось добраться до изучения этой книги, которую Дарт Сидиус оставил на хранении у обособленного подразделения Алой Гвардии, своих самых преданных слуг, прежде чем отбыть на Мандалор. Пришлось убить их всех, прежде чем заполучить последние наработки Дарта Сидиуса. Не раз пришлось рисковать жизнью в бою с этими красными дьяволами, но цель достигнута — манифест в руках последнего сита. И Темная сторона Силы подсказывала императору Вейдеру, что все риски и смерти того стоили.

Изучить труды Палпатина, которые он так или иначе планировал со временем свести к многотомному повествованию о собственной жизни и успехах. И лишь смерть остановила его происки. Поэтому, в наследство Дарту Вейдеру достались неструктурированные куски различных текстов, описывающие совершенно не связанные между собой размышления о природе Темной Стороны силы, пометки о прочтении или изучении тех или иных Техник. Где-то они описывались подробно, где-то, по мнению Дарта Вейдера, — излишне поверхностно, без конкретики, описания приемов и процедур. Такое ощущение, что либо Палпатин просто делал наброски для чего-то большего, лишь делая себе по памяти «зарубки», чтобы с их помощью вернуться к написанию полноценного труда, не путаясь в структуре и логике повествования.

Да, вероятно так оно и есть. Но, по какой-то прихоти, Дарт Сидиус не творил новые главы в приемлемом хронологическом или ином порядке. Он заполнял их в хаотичной последовательности, без четкой структуры. Во многом это было похоже на путевой дневник или конспект собственных мыслей в отношении какого-либо видного разумного в галактике, события, явления, философской идеи. Выглядело так, словно Палпатин не собирался с кем-то делиться этими соображениями даже с исключительными мыслями. И уж тем более — со своим учеником.