Приговоренные к жизни - Mars-MF-13

Нет сверхъестественных явлений, есть только сверх-понимаемые, до которых мозги ещё не доросли. Сверх-понимаемые, сниз-понимаемые, сзад-понимаемые и т. д., и рас.т.д. На всё есть свои причины, абсолютно на всё.

Истинное знание — знание причин.

Галилео Галилей.

Я знаю, какие причины погнали меня на работу. Осталось только найти способ выбраться отсюда. Из подавляющей действительности. В неподавляющую. Легко сказать тебе: «Уйди с работы. Уволься немедленно!». А кормить ты меня, что ли, будешь? Я ведь ем часто. Не поверишь: бывает по три разА на дню. И жить мне где-то надо. Можно смело признать: все наши планы финансовой независимости (Скольжения) потерпели крах. Мы приобрели печальный опыт поражения.

Лист бумаги утаскивается в принтер. Уползает белый листок потенциальных возможностей. На выходе, на этом чистом листе может появиться что угодно: от выкладки формул, объясняющих взаимодействие элементарных частиц, до нескладных пьяных ругательств обдышавшегося клеем подростка или кусочка текста из женского романа про какую-нибудь мечтательную Мэри и её долгожданного Трахуна на белом коне («…И тут Мэри увидела Его… стоило их взглядам на секунду пересечься, как соски её напряглись и сладко заныли…»).

Слова, как мне кажется, в их отстранённом восприятии (со стороны, на краю человека) — ошеломляющая вещь. Как секс. Просто по мере взросления привыкаешь и к словам, и к сексу, притираешься к первоначально чужеродному, непередаваемо странному. Вспомни себя в пять лет: что б ты ощутил, если возвращаясь с прогулки во дворе, ты увидел бы страстно трахающуюся парочку в подъезде? — Оторопь, паралич чувств. А сейчас, когда пиписька выросла? — Ничего особенного. Вот и слово «якобинец», к примеру, когда-то было окрашено в кроваво-алое восприятие, сейчас оно шутливое. Слово «социалист» когда-то в Европе было равно современному «террорист», «экстремист», «повстанец». Сейчас социалисты — одни из самых привычных уху мирных партий. Социал-демократия. Горбачёв. Как восхитительно эволюционируют слова вместе с эволюцией общественного сознания и восприятия!

Ну вот. Опять. Из моего рабочего принтера всегда почему-то выползают скучные официальные словечки «упрощённая смета затрат», «НДС», «нерентабельно», «налог на рекламу». В общество, как в принтер, заползает чистый лист человека с типа охуительными потенциальными возможностями (как ему кажется) — выползает очередная биография с такими же скучными словечками. Потому что его потенциальные возможности — миф. Чудовищная машина. Уёбищная. Но я в ней. Пытаюсь поломать её громадные шестерни, находясь в самом чреве монстра. Может, меня уже просто сожрали? А я не заметил этот момент? Как все, кого сожрала Система, не замечают сей момент. Я ведь только что сам себя встроил в огромный механизм Системы. Или меня уже давно встроили, при моём зачатии? Или ещё при оплодотворении икринки первой животины, выползшей потом на сушу из мирового океана?

В любом случае я поддался на агитацию. В отличие от всех форм тоталитаристской пропаганды, капиталистическая пропаганда ведётся большей частью самим собой за счёт внутреннего конфликта личности и только дополняется внешним источником, который как бы докручивает внутреннюю пропаганду, восполняет потерю от внутреннего сопротивления, трения. И ещё очень важный момент: постоянное возрастание рамок «минимум жизни» и «роскошь жизни», их взлёт к заоблачным высотам, бесконечный набор высоты.

Роскошь??? Ерунда! Писатель должен жить в нищете? Ерунда! Писатель должен ЖИТЬ?! Ерунда! Писатель ДОЛЖЕН?! Ерунда! ПИСАТЕЛЬ?!??? ЕРУНДА??? Да-а-а-а-а-а!!!

Как я пошёл на работу? Написавший «Пособие Начинающему Трудовому Оборотню». Да очень вульгарно. Однажды утром я проснулся ещё unemployment, ещё хэвнот джоб, собрался пойти куда-то и вдруг осмотрел своё имущество. Присмотрелся так сказать. Моя рвань. Обноски. Ветошь. Рубище. Бязь. У меня стались одни истёртые в белый цвет (бывший насыщенный синий) перештопанные вдоль и поперёк джинсы, две драные футболки, две отцовские рубашки, одна разорванная от шестилетней носки куртка на зиму, одна вся заляпанная краской из баллона весенне-осенняя куртка, полдюжины целых носков (не-е, о парных и мечтать нечего — все из разных комплектов). Есть ещё кроссовки с отвалившейся подошвой, которую я часто приклеиваю «Super Glue», и строительные берцы (пока держатся; отменная, удобная, боевая, походная, дешёвая обувь, рекомендую). Мне абсолютно не на что жить. Мои долги обзавелись четырьмя нулями. Банкрот. Нет компа для набора текстов (я их набираю где-нибудь да как-нибудь, например, процентов 20 написано в различных офисах, у друзей писать невозможно — они всё время читают через плечо, а я ненавижу это!! и предлагают выпить). Нет мобильника для координации нарастающего mob'а, а бегать за каждым — меня уже достало в конец. Поверь, я не ходил бы на работу никогда. И когда-нибудь мы похороним слово и усилия под названием «работа». Но сейчас это вопрос эффективности действия (моё любимое оправдание). В последнее время вся борьба свелась к нахождению очередной сотни на пропаганду, материалы, книги, поездки. Я стал похож на наркомана, бегающего целый день в поисках ден. знаков, занимающего у одних людей деньги, чтобы отдать другие долги, более ранние. Время и усилия стали соразмерны с реальной работой. И я подумал: «Пора свои обновить основные средства, для рывка, качественного скачка нужны крупные инвестиционные вливания, хватит тратить усилия на мышиную возню». Поклявшись работать только до обновления средств, закрытия двух дюжин пунктов — покупки ограниченного прописанного на бумажке перечня вещей (не больше!! — засосёт болото!), необходимых для новой волны партизанской войны я пошёл искать job, уверенный, что меня уволят раньше, чем я втянусь. Ведь раньше всегда так происходило.

Сначала были идеи совместить бесполезное с полезным, приятное с неприятным. К примеру, пойти в пейджинговую компанию и, наблюдая в день сотни тестовых сообщений, провести таким образом социологическое исследование на тему «Фразеология современной России». Обработать их каким-нибудь коварным алгоритмом из филологии/статистики и сделать интересные выводы. Или устроиться киномехаником и получить доступ к редким постмодернистским фильмам. Но я подался за длинным баксом. И тут же заметил, что все советские зарплаты можно легко перенести в сегодняшний день в виде тех же ойрос — 80 европейских рублей, 150, 300, 500, 1000 — непересекающиеся пласты, классы общества. Целые замкнутые сообщества с полной программой на жизнь, вплоть до последних мелочей и «отдыхов» в определённых местах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});