Песчинка на ветру - Светлана Щурова

Но никогда не случалось того, что в этот раз. Кира не звонила. Не просила помощи, не рассказывала о том, как она себя чувствует. Это было не похоже на неё. Совсем не похоже. Где бы ни находилась Кира, она продолжала общаться с Лерой. Звонила, рассказывала по часу, а иногда и больше, о том, что её беспокоит. Привычка постоянно выслушать и успокаивать Киру настолько въелась в Валерию, что в первые несколько дней она удивлялась, не обнаружив на своём сотовом ни одного звонка от подруги. Это её огорчало. Но неожиданно к огорчению прибавилось нечто другое. Чувство лёгкости. С души словно сползло что-то тяжёлое, гнетущее. И она знала, от чего освободилась, но думать об этом было неприятно. Она гнала эти мысли прочь. Нарушать молчание ей не хотелось. Раз Кира попросила не звонить, пусть так и будет!

Звонок рассек тишину в полдень, когда солнце, пробившись сквозь пыльные оконца, тонкими лучиками перечертило стену. Валерия подскочила к телефону, увидела на экране знакомое лицо.

– Привет. Я выздоровела. Встретимся завтра. Ты во сколько будешь? – голос Киры звучал как-то глухо.

– Кирочка, здравствуй! Я так рада, что всё хорошо! Завтра буду часикам к девяти. С нетерпением жду встречи!

– Ага, я тоже. До завтра, – Кира положила трубку.

Валерия вопросительно смотрела на погасший экран.

«Кира – и краткость? Невозможно! Что же с ней происходит?»

Она прикусила губу и отложила телефон.

На мольберте уже была закреплена рама с холстом. Эскиз нарисован, пора приступать к заключительному этапу. И начались приготовления. Тяжёлые мысли постепенно уходили. Вот уже и краски смешаны. Валерия улыбнулась, взяла в руки кисть.

* * *

На следующий день Кира приехала в мастерскую первой. Сразу кинулась к шкафу у стены. Переворошила все картины, но не нашла того, что искала. Проверила все стопки рисунков – на столах, полках, стенах. Её лицо пылало, брови сдвинулись, рот исказился.

В мастерскую, что-то тихо напевая, вошла Валерия. Улыбнулась, увидев подругу, стоящую у окна и смотрящую куда-то вдаль.

– Кирочка, ты уже здесь! Как неожиданно! Вот тебе и совушка! – она кинулась к подруге.

Кира сделала глубокий вдох, затем выдохнула. Брови встали на место, она подняла уголки губ, ещё сильнее подняла – и обернулась.

– Здравствуй, здравствуй! Я так соскучилась!

Подруги обнялись.

– Ты что-то вся горишь, – Валерия потрогала тыльной стороной ладони щёки Киры. – Точно здорова?

– Да, просто тут душно, – Кира снова повернулась к окну и чуть его приоткрыла.

– Ну, рассказывай! Что делала целую неделю? Чем болела? Как лечилась? Наверняка у тебя накопилось столько! – Валерия бегала по мастерской, собирая краски и кисти.

– Да что рассказывать-то? Болела и болела. Лежала в лёжку. Никого не хотела ни видеть, ни слышать. Даже говорить было тяжело. Я не хочу об этом, – Кира так и стояла у окна, глядя во двор.

– Ну, как хочешь! Так даже лучше – не говорить о плохом. Ты, наверное, хочешь рисовать? Вот, бери, – она протянула чистый лист и карандаш.

Увидев, что Кира даже не обернулась, Валерия хотела подойти к подруге, как раньше, обнять, начать успокаивать, но решила этого не делать.

– Знаешь, я задумала новый цикл. Хочешь знать какой? – она водила карандашом по бумаге. Не дождавшись ответа, продолжила: – «Очарование ночного города» Это же здорово! Представляешь – наш центр, весь в неоновых огнях. Площадь с подсветкой, поющие фонтаны. Дорожка в парке, освещённая лишь луной и редкими фонарями, силуэты мостов на фоне тёмной городской реки… О! Я уже вижу всё это!

– Да, это, конечно, интересно, но я ещё не готова рисовать. Мне нужно вдохновение. Да и вообще, мне сложно что-то придумывать. Вот заказы я беру с удовольствием, ты же знаешь. Портрет могу с натуры нарисовать, стены под любую эпоху – античность там всякую, или что пожелают – по любой картинке, да хоть узорчики арабские – запросто! А вот фантазии рисовать – не моё это. Так что давай не будем об этом. Скажи мне лучше, – голос Киры стал ниже и глуше, – а где тот портрет, что ты рисовала? Тот, на котором молодой мужчина с грустными глазами? – она так и продолжала стоять лицом к окну.

Валерия замерла на месте. Затаила дыхание, стараясь этим заглушить предательски громко застучавшее сердце.

– А, тот рисунок карандашом? – она старалась придать голосу безразличие, но он дрогнул. – Я его убрала долой с глаз, чтоб никто нечаянно или специально его не нашёл, – она подошла к подруге, положила руку ей на плечо. – А почему ты спрашиваешь?

Кира не шелохнулась. Её лицо перекосила гримаса презрения. Не оборачиваясь, она сделала шаг в сторону и подошла к мольберту. Повернулась. Валерия осталась стоять у окна. Мольберт отгородил её от Киры, на бледном лице которой снова вспыхнули алые пятна.

Кира заговорила:

– Я хотела ещё раз увидеть его глаза. Ты так хорошо сумела передать боль, что мне стало интересно, как нужно правильно наносить штрихи, чтобы получить такой эффект.

– Дорогая, дело не в штрихах, дело в чувствах. Нужно почувствовать боль и страдания, и тогда карандаш в твоих руках сам всё сделает, – Валерия собирала краски серебристых оттенков.

– Но всё-таки я хочу взглянуть. Пожалуйста, дай мне посмотреть! – голос Киры не просил, он требовал.

– Не могу. Рисунок не здесь, он там, где его никто не найдёт. К тому же, это просто набросок. Посмотри на другие картины, законченные. И лучше не мои. Я говорю тебе, как своим студентам: нужно учиться у профессионалов, у признанных художников. И, конечно, чувства – вот главное. Нужно чувствовать, только тогда образ станет живым!

– Что-то мне нехорошо, – Кира вышла из-за мольберта, она больше не могла находиться рядом с Валерией. – Поеду-ка я лучше домой.

Лера пристально посмотрела на подругу.

– Ты сможешь вести машину? Хочешь, я вызову тебе такси?

– Нет, спасибо, я как-нибудь сама. Пока.

Она быстро вышла на свежий воздух. Из сумочки появилась сигарета. Она сумела зажечь её с первого раза, села в машину, открыла окно и резко рванула прочь.

Валерия недоуменно посмотрела ей вслед, закрыла дверь.

– Ничего не понимаю. Что с ней происходит? – произнесла она вслух.

12

Прошло полгода.

Солнечным весенним утром у офиса ООО «Тринити» остановился новенький красный родстер «Mazda MX-5». Не самый дорогой, но невероятно быстрый в плотном городском потоке автомобиль. Из машины вышел сероглазый мужчина. Одет он был с иголочки – классические брюки из дорогой ткани, кожаный пиджак поверх элегантной рубашки, туфли из отлично выделанной кожи. Волосы аккуратно зачёсаны назад, одна прядь упала на лоб, придавая мужчине несколько мальчишеский вид. От него пахло дорогой туалетной водой. Заиграла мелодия Вивальди «Времена года», и из внутреннего кармана пиджака на свет появился айфон последнего поколения. Мужчина улыбнулся и ответил уверенным голосом: