Бремя прошлого - Элизабет Адлер

– Ничего страшного, – поначалу бодро говорила себе Лилли. – Я вынесу это.

Но шли часы, схватки становились все сильнее и чаще, и она яростно кричала, желая смерти и ребенку, и себе вместе с ним. Прошло четырнадцать долгих часов, прежде чем, наконец, родился ребенок. Она лежала без сил. Ребенок стал реальностью. Он был здесь, рядом.

Миссис Шеридан завернула его в мягкое одеяло и поднесла к Лилли, чтобы та могла на него посмотреть.

– Мальчик, Лилли, – прозвучал ее голос, исполненный благоговения перед чудом рождения ребенка, – такой красивый мальчуган, с черными волосиками, как ваши.

Лилли крепко зажмурила глаза, чтобы не видеть ребенка, и плотнее прижала к ушам ладони, чтобы не слышать его, а когда миссис Шеридан попыталась уложить новорожденного рядом с ней, оттолкнула его.

Доктор говорил, что ее возбужденное состояние может вызвать исчезновение молока, но оказалось, что его у нее и так не было.

– Лучше ее пока не расстраивать, – предупредил доктор. – Держите ребенка от нее подальше, пока к ней не вернутся нормальные чувства.

Лилли лежала в постели, отвернувшись к стене, и ни с кем не разговаривала. Ребенка от нее унесли, и теперь она думала только о том, как бы отсюда поскорее выбраться. А для того, чтобы бежать из этого дома, она должна была хорошо есть, чтобы набраться сил.

Она решила уехать в Бостон. Это был ближайший крупный город, и Шериданы не смогли бы найти ее там. Теперь она знала и где взять деньги. Она выждала время, пока все в доме не улеглись спать, и осторожно раскрыла свои сундуки. Посмотрев на груды бесполезных масс шелка и атласа, принадлежавших, как казалось Лилли, какой-то другой девушке, она отложила несколько самых необходимых вещей в соломенную корзинку. Положила туда же и ценный набор серебряных щеток, а вместе с ними серебряную же, с монограммой, рамку, в которую была вставлена фотография ее семьи на ступеньках Большого Дома. Поднеся ее ближе к лампе, она со слезами на глазах вгляделась в родные лица.

Она бережно положила фотографию в корзинку вместе с серебряными щетками, которые намеревалась дорого продать в Бостоне. Прибыв туда, она уж оглядится там как следует и решит, что делать. Но уж во всяком случае, не пойдет в горничные. Это занятие не для Лилли Молино.

Лилли знала, что Элис Шеридан хранила деньги, сэкономленные при ведении хозяйства, в старом коричневом чайнике, стоявшем на кухонной полке. Лилли взяла из чайника пять долларов и оставила короткую записку с извинением, что, мол, другого выхода у нее не было. Она заверила, что пришлет эти деньги, как только сможет, добавила, что будет также присылать деньги на содержание ребенка и что она надеется на заботу Шериданов о нем и на то, что они окружат его любовью, чего сама она никогда не смогла бы сделать. Лилли благодарила их за заботу и уверяла, что никогда их не забудет.

В то утро, еще до рассвета, когда весь дом и даже любивший покричать ребенок еще крепко спали, она взяла свою корзинку, тихо прокралась вниз по лестнице, вышла через никогда не запиравшуюся входную дверь и по улицам спящего Нантакета побежала на пристань.

Пароход на Бостон уходил с утренним приливом. Лилли аккуратно отделила три из пяти долларов на проезд, тщательно спрятав остававшиеся два в карман. Глядя на остров, исчезавший в дрожавшей утренней дымке, она думала, что наконец-то закончилась одна глава ее жизни и теперь она могла начать новую. Лилли очень хотелось надеяться, что эта глава будет счастливее.

27

Я видела, с каким волнением Эдди следил за нитью моего повествования о далеком прошлом. Временами он поглядывал на сидевшую рядом с ним на диване Шэннон. Девушка машинально поглаживала мурлыкавшую у нее на коленях рыжую кошку. Шэннон выглядела мягкой и беззащитной и очень юной, и я знала, о чем она думала: точно так же должна была выглядеть Лилли.

– Может быть, я смог бы дополнить ваш рассказ о Нэде, – проговорил Эдди, – если вы считаете, что это поможет восстановить все подробности, касающиеся Лилли.

Мы уселись, готовые внимательно слушать.

– Я перескажу вам историю, рассказанную мне моим дедом, – начал он, и его прекрасный, глубокий голос, должно быть, так похожий на голос Нэда, каким-то чудесным образом оживил для нас прошлое.

* * *

Труппа «Знаменитых странствующих актеров Лоури» гастролировала в Нью-Джерси, когда Джекоб де Лоури сердито сказал Нэду:

– Либо ты будешь серьезно работать, либо мы расстанемся, – черные брови Лоури образовали прямую линию, из-под которой свирепо смотрели его глаза. – Как я могу рассчитывать на успешный спектакль, когда один из моих актеров потерял от любви голову и не может сосредоточиться на роли?

Он мог бы уволить Нэда сразу, но знал, что тот нравится публике, и не только прекрасной внешностью – Нэд Шеридан был талантлив.

Сидя перед щербатым зеркалом в холодной комнате Дешевого нью-джерсейского пансиона, Джекоб рассматривал свой профиль, поворачивая голову то влево, то вправо.

– Ты стареешь, Джекоб, – заметила Саша, лежавшая в постели на атласных подушках, с которыми не расставалась ни в одной поездке. Она была немолода, но все еще красива и умела себя показать на сцене. Но с каждым годом это становилось все труднее. Они частенько обсуждали свои планы на будущее, ломая голову, как заработать достаточно денег. Театр не приносил им больших доходов. Правда, в последнее время, когда в труппе появился Нэд Шеридан, публики собиралось больше.

– Тебе следует дать Нэду что-нибудь позначительней, – неожиданно заявила Саша. – Пусть играет главную роль.

Джекоб обернулся и в изумлении уставился на нее.

– Все главные роли играю всегда я сам, Саша, – отрезал он. – И публика ждет меня.

– Ничего она больше не ждет.

Она погладила его по голове и зевнула.

– Да, Джекоб, люди смотрят не на тебя и не на меня, а на Нэда. И ты ведь понимаешь, что это значит, Джекоб? Это значит, что он становится звездой.

Джекоб задумался над ее словами и вдруг принял неожиданное для себя решение: больше не будет стареющего ментора-актера, таскающегося по убогим захолустным театрам. Джекоб Лоури станет импресарио восходящей звезды – Нэда Шеридана.

Джекоб решил не выходить в тот вечер на сцену и сказал Нэду, что тот должен заменить его.

– Это будет тебе полезно, мой дорогой мальчик, – сказал он, дружески обнимая Нэда за плечи. – Я должен быть по важному делу в Нью-Йорке. Кое-какие предложения…

– Вы считаете, что у меня есть шанс добиться успеха в Нью-Йорке, господин де Лоури? – с горячностью спросил он.

– Это означало бы твой уход из нашей труппы, мой мальчик, – сердито посмотрел на него Джекоб. – Разве я не был хорошим хозяином? Твоим добрым другом? Разве не Лоури научил тебя всему, что ты умеешь? А теперь ты хочешь покинуть меня?! – воскликнул он, изобразив отчаяние на лице.