Коко и Игорь - Крис Гринхол

что принадлежишь России?

— Принадлежу… — Игорь смеется, высокопарно провозглашая: —…мировой сцене! — Он чуть не разливает вино.

— Да ну же, я серьезно!

— Серьезно? — Он внимательно смотрит на Коко. — Сейчас, здесь я чувствую себя счастливым. — На какое-то мгновение вино, низкий гул роя москитов и звезды — все перемешивается, и от всего этого создается такое сильное впечатление, что сквозь эту смесь голос Коко прорывается, словно молодой росток:

— Даже несмотря на то что тебя с корнем вырвали из твоего мира?

— Я теперь очень люблю свой мир.

Коко понимающе прикрывает глаза. Теперь его очередь:

— А как ты?

— Я? Я в постоянном волнении.

— Это свойство активного ума.

Она сияет:

— И активного тела?

Налетает ветер, от этого порыва дребезжит дверь. Фонарики тут же начинают мерцать. Листья на деревьях — шуршать. Игорь наклоняется и берет полупустую бутылку вина. Он показывает на нее Коко. Она прикрывает свой бокал ладонью. Игорь пожимает плечами и наливает вино себе. В лунном свете вино кажется черным.

— Знаешь, ты никогда мне не рассказывал, как встретил ее.

— Кого? — отвечает он намеренно быстро.

— Екатерину, дурачок!

До этого момента они избегали разговора о его жене. Игорь сразу дал понять, что она не является объектом дискуссий. И Коко позволила это. Действительно, физическое существование Екатерины в спальне наверху — достаточный повод для того, чтобы с ней соперничать. От Коко потребовались огромные усилия для того, чтобы не замечать присутствия Екатерины в доме. Однако теперь не упоминать о ней просто смешно. Екатерина стала белым пятном в их разговорах. Опасной ямой. Сейчас, под защитой вина, Коко могла испытать Игоря. И свидетельством их возросшей близости, которую чувствовал расслабившийся Игорь, был его ответ:

— Я ее практически воспитывал. — Произнесенные после напряженной тишины, его слова показались совсем незначительными.

— Ах, милые детки, как романтично!

— Нет, правда.

— Так когда же ты в нее влюбился?

— Я не уверен, что когда-нибудь был в нее влюблен.

— Но в какой-то момент ты почувствовал, что она привлекательна.

— Был момент… — Игорь делает глоток вина.

Коко распрямляет скрещенные ноги, подпирает щеку рукой.

— Ну? — Ее зрачки расширены. Голова пьяно покачивается.

— Мы познакомились, когда нам было девять или десять лет.

— Как старомодно!

Не обращая на нее внимания, он продолжает:

— Но впервые меня к ней потянуло, когда мне было лет четырнадцать. Мы были в церкви.

— В церкви!

— Кощунственно, да?

— Не говори. Она изображала мадонну?

— Не совсем так. Она пела в хоре.

— Ты влюбился в ее голос.

— Вряд ли.

В виде прелюдии к рассказу Игорь снова предлагает Коко вина. На сей раз она соглашается, указывая ему, что наполнить бокал нужно всего лишь на дюйм. Это как билет на вход в ту его жизнь.

— Так, ну и что же?

— Стоял свежий весенний день. Но внутри, в церкви, было холодно. Пел хор, лучи света проникали сквозь окна и падали на алтарь, около которого и стоял хор. Церковь была наполнена запахом ладана, я помню, музыка поднималась вверх, к сводам. Ты знаешь, какая в церквях бывает акустика?

— Да-да, продолжай.

— Как бы то ни было, но когда священник произнес: «Вас примут в сад вечной радости», — это и произошло. Я увидел Екатерину, стоящую с краю, в первом ряду, и…

— Что?

— На ней была тонкая белая блузка, а когда на нее упал луч света, блузка стала совсем прозрачной.

— Она должна была надеть нижнее белье.

— Я уверен, что так и было. Но этот силуэт произвел на мальчика ошеломляющее впечатление. Она была вся…

— От нее нельзя было отвести глаз?

— Именно так.

— Вероятно, оттого, что в церкви было холодно.

Игорь смеется:

— Я предпочитаю думать о религиозном экстазе.

— Это отвратительно.

— Нет, не отвратительно, — говорит он, поддразнивая. — Церковь — весьма эротическое место.

— Что?

— В самом деле. Если подумаешь об архитектуре собора, поймешь, что это сплошная эротика. Шпиль, купола и арки с их рифлеными сводами, которые только и ждут соединения…

— Кроткая Мария.

Оба наперебой говорят, пародируя катехизис:

— Владычица.

— Благодать Искупления.

— Царица Небесная.

— Святая Матерь Божия.

Оба смеются. Глаза Коко сияют как стеклышки. Из прически выбилась трепещущая прядь волос, на ней отражается свет лампы.

— Что же было потом?

— Ну, ни она, ни я не очень-то общались с подростками противоположного пола. Мы стали часто бывать в обществе друг друга. И скоро стали хорошими друзьями.

Коко кривит губы:

— Друзьями!

Игорь говорит серьезным тоном:

— Да, настоящими друзьями. Мы были как брат и сестра.

— Как брат и сестра? — скептически переспрашивает Коко.

— Мне всегда хотелось иметь сестру.

— В таком случае вам не следовало вступать в брак.

— Я знаю, ты видишь всего лишь инвалида, прикованного к постели, — раздраженно отвечает Игорь, — но она умнейшая женщина. Начитанная. У нее есть вкус, утонченность.

— Мне кажется, существует опасность, что она со всей этой рафинированностью вообще может исчезнуть с лица земли!

Коко с трудом удается скрыть свое презрение к Екатерине. Та даже раз в день не удосуживается спуститься вниз. Однако Коко все равно хочет, чтобы Мари прислуживала Екатерине по утрам и днем. Коко не выносит проявления слабости в людях. С ней нет смысла сражаться, решает Коко.

Представив себе жену, которая услышала бы этот разговор, Игорь содрогается. Ему неприятно, что Екатерину так унижают. Ему хочется, чтобы к ней относились с бо́льшим уважением. Достаточно того, что над нею издеваются их тела.

— Она плохо себя чувствует, — говорит Игорь.

— Я знаю. Извини.

— Ну, вот так. — Ясно, он не хочет продолжать этот разговор.

Чувствуя, что надо переменить тему, Коко весело спрашивает:

— Так что ты