Преступление. Наказание. Правопорядок - Енок Рубенович Азарян

к значительной степени несправедливости. В отношении преступлений подданных друг против друга ему, безусловно, не следует применять это право, ведь в данном случае безнаказанность (impunitas criminis) – величайшая несправедливость по отношению к подданным. Следовательно, он может применять это право лишь в случае ущерба, нанесенного ему самому (crimen laesae maiestatis). Но и в этом случае не тогда, когда из-за безнаказанности может возникнуть угроза для безопасности народа».[171]

Не находил каких-либо серьезных оснований института монаршьего милосердия также Гегель, который писал: «Из суверенитета монарха проистекает право помилования преступников, ибо только суверенитету принадлежит осуществление силы духа, делающее происшедшее непроисшедшим, в прощении и забвении уничтожающее преступление. Право помилования – одно из проявлений высочайшего признания величия духа… Помилование есть освобождение от наказания, которое, однако, не снимает права. Оно сохраняется в силе, и помилованный, как и раньше, является преступником; помилование не означает, что он не совершил преступления. Это снятие наказания может совершиться посредством религии, ибо совершенное может быть сделано духом, не совершенным в духе. Поскольку это совершается в мире, оно относится только к величию государя и может быть отнесено только к не имеющему основания решению».[172]

А теперь попытаемся перейти от философских опровержений правомерности акта монаршьего милосердия в уголовном праве к чисто правовым. Известно, что амнистия, которая происходит от греческого слова «прощение» («забвение»), дает законодательной власти возможность полностью или частично освободить от наказания совершивших преступление лиц, либо смягчить им наказание, назначенное судебной властью, либо снять судимость с осужденных. Поскольку ст. 10 Конституции РФ и ст. 5 Конституции РА закрепляют важнейший принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной властей, без наличия которого конституция фактически может превратиться к ничему не обязывающему обещанию, написанному на клочке бумаги,[173] то возникает вопрос: на каком основании законодательная власть (тем более в нарушение ч. 4 ст. 3 Конституции РФ) может присваивать себе функции судебной власти и нарушить конституционный принцип верховенства закона (ч. 2 ст. 4 Конституции РФ и ч. 1 ст. 6 Конституции РА), на основании которого признается виновность лица и выносится соответствующий судебный приговор и наказание (ч. 1 ст. 49 Конституции РФ)?

Более того, согласно ч.1 ст. 118 Конституции РФ и ч. 1 ст. 91 Конституции РА правосудие может осуществляться только судом, на основе публичного рассмотрения дела и состязательности сторон (ст. 123 Конституции РФ).

При амнистии эти требования полностью игнорируются, и к тому же произвольно нарушается принцип равенства граждан перед законом и судом (ст. 19 Конституции РФ и ст. 16 Конституции РА), так как амнистия распространяется только на те преступления, которые совершены до издания акта об амнистии, и лицо, совершившее преступление до принятия акта амнистии, искусственно ставится в более привилегированное положение по сравнению с лицом, совершившим то же самое преступление после объявления акта амнистии, причем на основании каких-то посторонних событий, которые не имеют отношения к идее права и целям уголовного наказания. Иными словами, право посредством конституции и законодательства превращается в игрушку в руках случайности. При амнистии нарушается также важнейший уголовно-правовой принцип индивидуализации уголовного наказания.

Следует подчеркнуть, что конституционно закрепленный институт помилования, подобно институту амнистии, также очевидно противоречит таким фундаментальным правовым принципам, как принцип разделения властей и осуществления правосудия только судом, принцип верховенства закона, принцип равенства перед законом и судом, принцип публичности рассмотрения уголовного дела и состязательности сторон и т. п.

Как показывает судебная практика, амнистия и помилование подчас могут служить препятствием для реализации конституционного принципа полного возмещения материального и морального ущерба потерпевшим от совершенного амнистированными и помилованными преступления (ст. 52 Конституции РФ и ч. 4 ст. 40 Конституции РА).

То, что институты амнистии и помилования совершенно не соответствуют элементарным принципам права и конституции, более чем очевидно. Однако может возникнуть сомнение в том, что раз они существуют издавна и поныне, то они, стало быть, необходимы и призваны дополнить несовершенство и неполноту действующего уголовного и уголовно-процессуального законодательства.

Согласно ст. 84 УК РФ амнистия объявляется в отношении индивидуально неопределенного круга лиц, совершивших преступления, которые могут быть освобождены от привлечения к уголовной ответственности или от наказания либо которым может быть смягчено или сокращено наказание или снята судимость. Целью амнистии, по всей видимости, является участь лиц, совершивших преступления, характер и обстоятельства совершения которых свидетельствуют о небольшой степени общественной опасности деяния и самого виновного. Однако ст. 77 УК РФ уже предусматривает для лиц, совершивших преступления, точно такое же основание освобождения их от привлечения к уголовной ответственности. Следовательно, ст. 84 УК РФ в этом отношении является лишней и потому должна быть исключена из Уголовного кодекса.

Что касается цели амнистии облегчить или сократить назначенное судом наказание, то ст. 80 УК РФ также предусматривает такую возможность для осужденных и более того, определяет порядок ее реализации согласно закону. Стало быть, и здесь остается непонятной функция института амнистии, которая занимает содержание целой статьи уголовного закона.

Снятие, или погашение, судимости осужденных предусматривается и регулируется ст. 86 УК РФ, которая устанавливает все возможные правовые основания для этого в отношении лиц, освобожденных от наказания, условно осужденных к более мягким видам наказаний, чем лишение свободы, а также в отношении лиц, осужденных к лишению свободы за совершение преступлений различных категорий. В частности, ч. 5 ст. 86 УК РФ устанавливает, что если осужденный после отбытия наказания вел себя безупречно, то по его ходатайству суд может снять с него судимость до истечения срока погашения судимости.

Так как при амнистии по материалам о преступлениях, по которым еще не возбуждено уголовного дела, выносится решение об отказе в возбуждении уголовного дела, а возбужденное уголовное дело подлежит прекращению (ст. 5 УПК РФ), сам акт амнистии превращается в противоправное основание, которое оставляет преступление без наказания. Здесь следует подчеркнуть, что на фоне высокого уровня нераскрываемости преступлений и тем более латентной преступности, при которых не раскрывается почти каждое второе из зарегистрированных преступлений, а число зарегистрированных преступлений вполне сопоставимо с числом незарегистрированных, институт амнистии может оказаться последней каплей в беззастенчивой насмешке над идеей защиты прав человека и конституционного правопорядка.[174]

Общеизвестно, что акты амнистии обычно издаются в связи с не имеющими никакого отношения к праву событиями и памятными датами (например, в связи с Победой над гитлеровской Германией в 1945 г., Годом ребенка в 1979 г., 60-летием образования СССР в 1982 г., принятием Конституции РФ в 1994 г., 50-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., а в Республике Армения – в 1995, 1997, 1998 гг.) по тем соображениям, что сама амнистия, дескать, создает дополнительные стимулы для исправления лиц, совершивших преступления.

Однако судебная практика приводит нас