Последняя ночь с принцем - Галина Романова

И у него появилась прекрасная возможность претворить в жизнь задуманное.

— Я могла проснуться в любой момент, — возразила Рита, вспоминая тот вечер и ночь, следующую за ним, а следом и наступившее утро, которое преподнесло ужасающие новости.

— Значит, не могла. Может, что-то было в том вине, которое он принес с собой. Но уверенность в том, что ты не проснешься, у него была несомненная. Не стал бы он рисковать, не тот он человек — Баловнев Роман-Иванович. Я читал эти газетные вырезки. Читал и восторгался его завидным положением и его умением клонировать состояние. С умопомрачительной скоростью причем!.. Это умение подразумевает глубокий ум, а глубокий ум подразумевает… В вине, несомненно, что-то было. Значит, говоришь, Соколова его провоцировала спьяну? Вот вам и мотив убийства. А что же раньше не рассказала про игру в десять отличий? — Милевин покосился на нее неодобрительно, а потом снова перевел взгляд на ее голые ноги, едва прикрытые стареньким халатиком. — Не холодно босиком-то?

— Нет, не холодно. — оборвала его Рита, запахиваясь глубже и тут же с опаской косясь в сторону притихшего Сереги. — А кому было рассказывать?!

Кто бы меня стал слушать? Да я в то время еще и не подозревала о существовании двойника. А теперь. Теперь что-то нужно было делать. Это понимали все. Милевин, Рита и даже Серега. Он как-то странно съежился на своей табуретке, притих и перестал с дикой яростью протестовать против поездки Риты за Урал, Перемыв всю посуду и рассовав ее по полкам, он сразу отчего-то сник и молча наблюдал теперь за тем, как Милевин в который раз инструктирует Маргариту.

— Никакой самодеятельности, поняла?! Связываешься с настоящим Кораблевым, излагаешь ему все, что произошло тут в его отсутствие. Ну и.., ждешь меня!

— А ты приедешь? — просияла Рита, представить себе, как и что она будет делать в одиночку в чужом городе, было сложно и еще немного страшно.

— Как только вымолю себе командировку у начальства, примчусь тут же, — твердо пообещал Милевин.

Он поднялся из-за стола. Без лишних церемоний поправил рубаху, втиснув ее под ремень, и направился в прихожую. Там он долго и смешно обувался, по-стариковски кряхтя и отдуваясь. Потом снова стал поправлять выскользнувшую из штанов рубаху, приговаривая:

— Мне это дело с самого начала не нравилось, а теперь так вообще… Мое присутствие там просто необходимо. Нужно будет связываться с местными операми и работать сообща. Как ты там одна, ума не приложу? Ты-то с ней едешь или нет?

Вопрос адресовался Пирогову, мрачнеющему от минуты к минуте все сильнее. И вопрос тот оставил без ответа, упрямо сверля переносицу Милевина тяжелым недобрым взглядом. Риту он также упорно обходил вниманием. Сердился, видимо…

— Если вдруг мне что-то станет известно, — проговорил напоследок Милевин, когда уже стоял одной ногой за дверью, — я непременно позвоню.

— А что может стать известно? — отозвалась Рита, она теперь так зауважала Милевина, оказавшегося с ней по одну сторону баррикад, что слушала его почти с благоговейным трепетом.

— Да я запрос послал факсимильный в их город.

Может, снизойдут коллеги, ответят. Если что, я позвоню. Но скоро не жди. Пока они там раскачаются…

Милевин позвонил почти в полночь. Рита успела вдрызг разругаться с Пироговым, поплакать, потом снова вдрызг разругаться, но теперь уже с Анькой. На этот раз плакать не стала, уткнувшись лицом в подушку и из вредности намереваясь уснуть уже без слез. И тут этот звонок.

— Спишь, Маргарита Николаевна? — ехидно поинтересовался Милевин, а может, просто так спросил, а ехидство она услышала уже по привычке.

— Нет, — ответила Рита и вздохнула.

Если начнет сейчас изводить ее вопросами о Пирогове или что-то в этом роде, ни за что не станет с ним разговаривать. Положит трубку и будет спать.

— Это хорошо, что не спишь, — пробормотал Милевин задумчиво. — Потому как собираться тебе нужно, Маргарита Николаевна. И прямо сейчас, не откладывая дела в долгий ящик.

— Собираться?! Куда?!

Еще днем они договорились, что вылет свой она отлежит до конца недели, а это ни много ни мало целых три свободных дня. К чему сейчас такая спешка?

И чего уж там греха таить, Рита втайне надеялась, что за эти три дня Валентину удастся уломать свое начальство и вылетит он вместе с ней. А тут вдруг собираться.

— Куда, куда! — воскликнул он ворчливо. — Вылетаем утром.

— Вместе?!

— Вместе!

— Значит, тебя отпустили? Отпустили в командировку? — Она так обрадовалась, что тут же забыла, как обещала завтрашним днем наведаться к сестре и рассказать ей все во всех подробностях.

Ну, не съездит теперь, а что делать!

— Слушай, Михалыч, а с чего это тебя вдруг отпустили? — Рита перевернулась на спину и вопросительно уставилась в свой давно не беленный потолок. — Случилось чего?

— А ты угадай, — ответил противный Милевин. — Раз уж взвалила на себя полномочия, давай и мыслить соответственно. Ну? Жду!

— Так, щас…

Она устроилась удобнее на диване. Закинула ногу на ногу и задумчиво поглазела на подживающую мозоль, перевела взгляд снова на потолок, потом опять порадовалась тому, что пальцы больше не болят от противных шлепанцев. И снова взгляд в потолок.

Пусто!

Сегодня явно мыслить дедуктивно никак не получалось. Был ли виной тому напряженный день, связанный с поездкой в соседний город, или настырный Пирогов вконец ее измучил своими собственническими замашками, но придумать она ничего так и не смогла.

— Не знаю, — промямлила она, когда Милевин, замучившись ждать, пару раз кашлянул в трубку, тем самым давая ей понять, что он еще там — на проводе.

— Вот за что я тебя полюбил, Маргарита Николаевна, так это за честность, — захихикал он своим противным свистящим каким-то смехом. — Не стала умничать, разглагольствовать, а ответила честно. Не могу додуматься, уважаемый Валентин Михайлович, с чего это ты вдруг решил лететь со мной, не доверив мне такого важного поручения.

— Я так не говорила — надулась Рита. — Ты, может, решил отпуск взять и слетать со мной, или еще какая причина… Стой! Я… Я, кажется, въехала! Ответ!.. Тебе пришел ответ от оперативников! Так ведь?!

— Соображаешь, — удовлетворенно крякнул Милевин и добавил:

— За это я тоже тебя полюбил, если не с первого, то со второго взгляда точно. Пришел, Маргарита Николаевна. Еще какой ответ пришел!

Сейчас начнет томить и мямлить, тут же мелькнуло у нее раздосадованное. И придется вытягивать из него по слову. А сил совсем уже не осталось ни на что. Ни на словесные пикировки, ни на игру «угадай с трех раз». Устала!

Но Милевин не намерен был предаваться игрищам и пояснил все буквально в трех словах:

— Погибла его жена.

— Чья жена погибла? — Риту молниеносно подбросило с дивана, телефонный аппарат еле удержался на своем месте, с такой силой она рванула провод.

— Ну, как чья, Ри-ита! Я тебя умоляю! — вдруг взмолился Милевин совершенно не своим, а вполне человеческим голосом. — Баловнева, конечно. Анастасия Баловнева погибла в результате взрыва…

— Взрыва! — трагическим шепотом повторила Рита и закусила кулачок. — Как же так, Михалыч?!

Это… Это был несчастный случай? В том смысле, что взрыв бытового газа или…

— Или, Маргарита Николаевна! Еще как или!

Ее взорвали в машине такси. Правильнее сказать, взорвалась машина такси в тот момент, когда в ней находилась Анастасия Баловнева. Взрывное устройство было приведено в действие дистанционным управлением, из чего следует… — Тут Милевин протяжно вздохнул или зевнул, может быть, время-то было позднее, и закончил не совсем оптимистично:

— А черт его знает, что из этого следует!

Может, Кораблев ее кокнул из-за того, что она почувствовала подмену. Может, она в курсе всего была и начала выдвигать свои условия. А может, это что-то еще, о чем мы даже догадаться не можем…

И вот тут Рита с чувством выдохнула:

— Это что-то еще, Валентин! Кораблев не мог убить ее только за то, что она догадалась. Он не такой… Я не знаю, как объяснить, но я это чувствую!

Здесь все не так просто. Это что-то, что-то такое…

— Какое? — с прежней долей сарказма квакнул Милевин и теперь уже отчетливо шумно зевнул.

— Это что-то опасное, Валентин Михайлович, — чуть строже, без прежней эмоциональности ответила Рита. — Я чувствую!

— Ну что ты чувствуешь, что?! Что ты можешь чувствовать, находясь за тысячи километров от того места, где все это происходило и нагнеталось?! — вдруг разозлился невыспавшийся Милевин. — Что ты можешь чувствовать?!

— Я все равно чувствую! — упрямо пробубнила Рита в трубку, еле сдерживаясь, чтобы не швырнуть ее на аппарат.

Если бы не их общее дело, послала бы непременно этого скептика к черту, непременно послала бы.

— Ага! Ты у нас мало того, что умная и местная, так теперь еще и прорицательница! Ну, ну, давай, просвети меня, темного: что ты чувствуешь? И тогда, возможно, я буду любить тебя втрое сильнее и крепче, и, глядишь, когда-нибудь ты уговоришь меня жениться на тебе.