Детектив - Артур Хейли

Дион Джакобо, ветеран, повидавший на своем веку много убийств, издал звук, словно подавился воздухом, закашлялся, а потом смог только вымолвить:

— Боже мой! Господи Всемогущий!

Как и подумал Эйнсли в тот момент, когда увидел окровавленную одежду Дойла, это было точным повторением предыдущих серийных убийств. В этот раз жертвой стала пожилая негритянская супружеская пара. Единственное отличие заключалось в том, что Дойл творил свое жуткое дело в спешке и не так методично, как прежде, поскольку услышал, должно быть, звук полицейских сирен.

Он связал несчастных, заткнул им рты и усадил лицом друг к другу. Оба трупа носили следы жестоких побоев, особенно досталось лицам. У женщины была вывернута и сломана рука; правый глаз мужчины вытек, проколотый чем-то острым. Ножевые раны здесь оказались не столь многочисленными, но более глубокими. По всему чувствовалось, убийца знал, как мало у него времени.

Эйнсли стоял, будто громом пораженный, стараясь подавить рвавшийся наружу звериный вой. Он уже понимал, что, сколько будет жив, никогда не забудет этой ужасающей сцены и сокрушительного чувства собственной вины. Он стоял так, наверное, целую минуту, когда его вернул к реальности голос Ньюболда:

— Что с тобой, Малколм?

— Со мной?.. Все в порядке.

— Я догадываюсь, о чем ты думаешь, — сказал Ньюболд с участием, — и я не допущу, чтобы ты все валил на себя. Впрочем, это мы обсудим отдельно, а сейчас не хочешь ли отправиться домой и поспать? Ты совершенно измотан. Дион возьмет пока это дело на себя.

Эйнсли помотал головой.

— Нет, лейтенант. Спасибо, но я сам займусь этим делом, хотя буду признателен, если Дион останется и поможет мне.

Он по привычке потянулся к своей рации, чтобы сделать стандартный набор вызовов.

Домой Эйнсли добрался во втором часу ночи. Он успел позвонить Карен, и она ждала его, сидя в бледно-зеленой ночной сорочке. Едва увидев мужа, она протянула к нему руки и крепко обняла. Потом отстранилась, посмотрела на него снизу вверх и погладила по щеке.

— Что-то очень страшное, да? — спросила она.

— Страшнее некуда. — Он медленно опустил голову.

— О, милый, сколько же еще ты сможешь выносить это?

— Если будет так, как сегодня, то недолго, — со вздохом ответил Эйнсли.

Она опять прижалась к нему.

— Как хорошо, что ты дома. Хочешь поговорить?

— Не сейчас… Завтра, быть может.

— Тогда отправляйся прямо в постель, а я тебе кое-что принесу…

Этим «кое-чем» был с детства любимый фруктовый напиток. Выпив бокал до дна, он откинулся на подушку, а Карен сказала:

— Вот так. Это поможет тебе заснуть.

— И не видеть кошмаров?

— Об этом я позабочусь. — Карен улеглась с ним рядом.

Малколм спал крепко и без сновидений, а к Карен сон никак не шел. Она лежала и думала. Долго ли, размышляла она, смогут они еще выдержать такую жизнь? Рано или поздно Малколму придется окончательно сделать выбор между домом, семьей и демоном своей работы. Подобно столь многим женам сыщиков, прошлым и нынешним, Карен не верила в возможность счастливой супружеской жизни в сочетании с работой мужа.

На следующий день к этой истории был дописан анекдотичный постскриптум.

Случилось так, что рядом с Темпоунами в Бэй-Хайтс жила профессиональная фотожурналистка, работавшая на несколько агентств. Вот почему она так быстро оказалась у дома и сумела сделать снимок во время ареста Дойла.

На фото можно было увидеть Дойла, лежащего ничком и словно бы сопротивляющегося, и детектива Дана Загаки, который защелкивает у него на запястьях наручники. Распространенный по каналам «Ассошиэйтед Пресс» снимок попал во все основные газеты страны с таким сопроводительным текстом:

ГЕРОИЗМ ПОЛИЦЕЙСКОГО

После исполненной драматизма погони детектив Дан Загаки из полиции Майами захватывает и берет под арест Элроя Дойла, обвиняемого в убийстве пожилой чернокожей супружеской пары, а также ряде других серийных убийств. На вопрос об опасностях своей работы Загаки ответил только: «Да, бывает, что приходится рисковать. Главное — всегда исполнять свой долг». Отважный полицейский — сын генерала Тадеуша Загаки, командира первой армейской дивизии, расквартированной в Форт-Стюарте, штат Джорджия.

Глава 13

Элрою Дойлу предъявили обвинение в предумышленном убийстве Кингсли и Нелли Темпоунов и поместили в тюрьму округа Дейд. В соответствии с законом, в соседнем с тюрьмой здании окружного суда была проведена краткая встреча обвинения с защитой по поводу меры пресечения. Никаких заявлений со стороны Дойла здесь не требовалось; он должен был либо признать свою вину, либо объявить о своей невиновности на предварительном слушании две-три недели спустя. Во время встречи адвокат чисто формально обратился с просьбой выпустить обвиняемого под залог, которая так же формально была сразу отклонена.

Дойла эта процедура интересовала мало. Он отказался от переговоров со своим защитником и откровенно зевал в лицо судье. Однако, когда пришло время вывести Дойла из зала заседаний и судебный пристав ухватил его за запястье. Дойл с такой силой врезал ему в живот, что несчастный сложился пополам. В ту же секунду на подсудимого навалились двое других приставов и тюремный надзиратель. Они опрокинули его на пол, стянули цепями и выволокли из зала. В помещении для содержания подсудимых они продолжали молотить Дойла кулаками, пока не привели его в полную покорность.

С этого момента официально рассмотрение дела перешло под контроль прокуратуры штата, но эксперты-криминалисты и детективы из отдела по расследованию убийств все еще продолжали сбор улик.

Орудие убийства — бови-нож, который держал Дойл во время задержания, был от кончика лезвия до рукоятки покрыт кровью обеих жертв. Более того, Сандра Санчес могла под присягой показать, что именно этим ножом, судя по характеру зазубрин и царапин на лезвии, были причинены смертельные раны Кингсли и Нелли Темпоун.

Вместе с тем Санчес настаивала, что не это орудие было пущено в ход при убийстве Фростов, Урбино и Эрнстов. Детальное описание ран, нанесенных жертвам убийств в Клиэруотере и Форт-Лодердейле, пока не поступило, чтобы дать материал для сравнения.

— Это ни в коем случае не означает, что Дойл не совершал этих убийств, — признала судебный медик в частных разговорах с детективами. — Напротив, если принять во внимание манеру нанесения ножевых ударов, я склонна думать, что убийца именно он. Вероятно, он купил несколько одинаковых ножей, и вы их найдете при обыске.

Но, к глубокому разочарованию детективов и представителей прокуратуры, которые надеялись обнаружить при обыске свидетельства причастности Дойла к совершенным прежде убийствам, ни ножей, ни других улик среди его скудных пожитков отыскать не удалось.

Зато в уликах по делу Темпоунов недостатка не ощущалось. Кровь на одежде и перчатках Дойла была, вне всякого сомнения, кровью погибшей супружеской пары. Он успел изрядно наследить на месте преступления своими кроссовками. Но важнее всего были показания двенадцатилетнего Айвена Темпоуна. Оправившись от потрясения, мальчик стал достоверным и убедительным свидетелем. Сначала детективу Диону Джакобо, а затем прокурору штата он спокойно и обстоятельно описал, как через щелку в двери видел Дойла, зверски убивавшего несчастных стариков.

— Даже не припомню, когда еще у меня на руках было столь сильное обвинение, — заключила прокурор Адель Монтесино, объявив о своем неоднозначном решении привлечь Элроя Дойла лишь по одному из нескольких серийных убийств.

Но если прокуратуре понадобились шесть месяцев для обработки улик и подготовки к судебному процессу, то в полиции штата Майами оценку происшедшему дали значительно быстрее. При наблюдении за Элроем Дойлом был допущен грубый просчет, повлекший за собой смерть супругов Темпоун. Хотя вся правда о событиях того вечера стала известна лишь нескольким высокопоставленным офицерам, детективам отдела по расследованию убийств строго наказали не обсуждать этого дела ни с кем, включая собственные семьи, не говоря уже о прессе.

Несколько дней после убийства Темпоунов полицейское начальство, затаив дыхание, ожидало, что какой-нибудь проницательный репортер сумеет заглянуть в подоплеку события, внешние обстоятельства которого были драматичны сами по себе. Проблема могла только усугубиться от того, что Темпоуны были чернокожими. Само собой, ошибка группы наблюдения не носила расового характера, и жертвами вполне могли оказаться белые, но все же подобной ситуацией охотно воспользовались бы активисты движения за права негритянского населения, всегда готовые настраивать друг против друга людей с разным цветом кожи.