Возмутители глубин. Секретные операции советских подводных лодок в годы холодной войны - Николай Черкашин

Их главным назначением было выслеживать и уничтожать вражеские атомные подводные лодки с баллистическими ракетами. Разумеется, они могли действовать и против надводных кораблей, в том числе авианосцев, но все же создавали их специально для охоты в глубинах на вражеские атомарины. Именно поэтому они были чрезвычайно обтекаемыми, быстроходными и малошумными (по сравнению с непротиволодочными субмаринами).

Ко всем прочим своим достоинствам «щуки» могли уходить на глубину до 600 метров, двигаться под водой с максимальной скоростью 31 узел и обеспечивать экипаж в 96 человек без каких бы то ни было дозаправок в течение 80 суток.

Главной особенностью этого проекта в отличие от его ранних модификаций было то, что шумность «щук» была значительно снижена за счет так называемого отключения фундаментов, то есть между шумящими агрегатами и корпусом лодки были поставлены специальные амортизаторы-вибропоглотители. Был уменьшен и гидродинамический шум путем устройства вертикальных шпигатов. В прочном корпусе было установлено новейшее размагничивающее устройство, которое резко снижало возможности обнаружения «щук» поисковыми магнитометрами патрульных самолетов.

Командир вычислительной группы К-360 Евгений Владимирович Симонов:

— На подводных лодках нашего проекта стоял новейший по тем временам гидроакустический комплекс «Скат», который позволял не только определять цели в обычном звуковом режиме, но и в инфразвуковом диапазоне частот. Это было почти фантастикой. Но принимать не слышимые человеческим ухом звуки позволяла длинная гибкая буксируемая антенна, которая выпускалась из бульбообразного контейнера, установленного над вертикальным стабилизатором кормового оперения. Именно он придавал силуэту лодки необычный вид.

«По своим возможностям комплекс “Скат” втрое превосходил подобную аппаратуру предшествующего поколения и вплотную приближался к американским комплексам, — отмечает современный справочник по подводным лодкам, — хотя по-прежнему уступал им по массогабаритным характеристикам Максимальная дальность обнаружения целей при нормальных гидрологических условиях составляла 230 километров».

Контр-адмирал Григорий Бутаков:

— Обычно наши лодки ходили в тот район северным маршрутом, а я для большей скрытности пошел южным маршрутом, как бы намереваясь пройти вдоль Курильской гряды, но потом резко повернул влево, то есть на восток. Довольно быстро и благополучно пересекли Северо-Тихоокеанскую котловину, разлом Мендосино и, оставив десять тысяч миль за кормой, вышли на шельф близ стыка территориальных вод Канады и США у пролива Хуан-де-Фука — прямо на «горячую сковородку». Помимо обычного довольно напряженного судоходства в районе этого пролива еще шел интенсивный лов рыбы.

Я запросил у командующего флотом разрешение всплывать на сеанс связи не раз в сутки, а раз в двое суток. Очень сложно было всплывать на перископную глубину. Могли попасть под таранный удар любого надводного судна или влезть в рыбацкие сети. Поэтому перед каждым под всплытием я часа два проверял надводную обстановку — нет ли поблизости надводных судов. Но и это не давало особых гарантий. Там была очень плохая гидрология. К тому же рыбаки нередко ложились в дрейф, а обнаружить их без хода в пассивном режиме нашего «Ската» было невозможно.

С нами шел еще один наш атомоход, но он действовал в другом районе.

Мне повезло: в первый же день удалось залезть под днище огромного супертанкера, который шел в Сиэтл И мы под ним миновали все ловушки хваленой системы СОСУС.

Командир вычислительной группы, старший лейтенант Евгений Симонов:

— Мой боевой пост находился в центральном посту, и я был в курсе всего, что происходило как на корабле, так и вокруг него над водой, поскольку БИУС, боевая информационная система находилась в моем заведовании. Обстановка была очень напряженная. Помимо всего прочего, у многих членов экипажа был свеж еще шок, который мы пережили накануне нашего похода. Правда, это было на другой лодке — К-507.

Вышли по боевой тревоге в бухту Саранная. Срочное погружение. И тут заклинили рули. Сработала аварийная защита реактора.

Ситуация: неуправляемая лодка с рулями на погружение набирает глубину. Бутаков командует: «Всем турбинам реверс на высоких оборотах!» Но винт не вращается. Хода нет. Это страшно.

Боцман докладывал глубину в непрерывном режиме. Летим вниз на скорости.

Я — вахтенный офицер боевого информационного поста Силсу в центральном посту, и мне хорошо видно, как лысина нашего механика сначала побелела, потом покраснела, потом посинела.

Мне показалось, что никто не знает, что теперь делать. Мы проваливались в океанскую пучину. Взгляд уперся в фотокарточку жены, прикрепленную к пульту. Мысленно прощаюсь с Ниной, с надеждой на нашу встречу…

Контр-адмирал Григорий Бутаков:

— Под килем пять километров. Боцман непрерывно докладывает: «Глубина 170 метров, лодка быстро погружается… Дифферент на нос растет! Глубина 175 метров, лодка быстро погружается… Глубина… Быстро погружается… Дифферент на нос растет…» Голос боцмана все тревожнее и тревожнее. Рядом со мной — наш механик, командир БЧ-5 Илья Железнов. Он твердит, как зацикленный: «Товарищ командир, сейчас будет ход. Товарищ командир, сейчас будет ход…» Но хода нет! Лысина механика чудовищно багровеет. Он-то первым понял, что пришел нам полный абзац.

Хода нет.

Стали продувать цистерны. И как назло — там закусило, там отказ. У личного состава шок!

Заорал, чтоб продуть все аварийным продуванием. Все выдули. Даже командирскую группу.

Боцман докладывает: «Глубина 207 метров, лодка встала».

Знаю, что после 200 метров продувание цистерн главного балласта малоэффективно. Всплывать с такой глубины можно только за счет хода, когда под корпусом и рулями возникает подъемная гидродинамическая сила. Но хода нет, как не было, несмотря на все заклинания механика. И мы уже за 200-метровой отметкой. Но лодка встала… Надолго ли? Куда она пойдет — вниз или вверх? От нас уже ничего не зависело. Судьба наша решалась на точнейших аптечных весах. На одной чаше весов — законы физики, на другой — наши молитвы. Томительнейшие секунды.

Но Бог-то все-таки есть! Лодка постояла, подумала и стала всплывать.

Голос боцмана, как глас Божий: «Глубина 206 метров, лодка медленно всплывает!»

Пошла, пошла, пошла… Быстрей… Быстрей. На глубине 100 метров открыл клапана вентиляции. Додули остатки балласта остатками ВВД, воздуха высокого давления. Закачало на крутой волне. Надо подниматься, отдраивать верхний рубочный люк. Но шевельнуться не могу. Голова ясная, все остальное — каменное… От стресса.

Потом выяснилось, что авария произошла по вине завода. Одна из шестерен турбозубчатого механизма треснула из-за литейного брака, в ней оказалась каверна. И произошло рассоединение муфты ТЗМ с линией вала. Подобная неисправность обнаружилась потом на еще одной «щуке». Но нам-то от этого было не легче.

Евгений Симонов:

— Всплыли и тут же попали в жесточайший шторм А хода нет. И несет нас на камни бухты Саранной. Качка убийственная. Все влежку лежали. У нас акустик был, так только он на рулях стоял. Да толку-то, без хода корабля рули бесполезны.

Контр-адмирал Григорий Бутаков:

— Потом говорили, что такого шторма более 100 лет не было! Волны выбросили бы меня на камни и расхлестали вдрызг. Надо подальше отходить от берега. И тут я получаю приказание немедленно заходить в бухту. Но я же могу только на электромоторах двигаться. Под ними в такой шторм в узкость не войдешь. Безопаснее было бы в океане штормовать. Однако командующий флотилией, вице-адмирал Павлов принял решение заводить нашу лодку в бухту двумя буксирами. Я в перископ смотрю, а буксир где-то в небе, волна его поднимает. Связываюсь с базой.

— Товарищ командующий, мне нельзя подходить. Уберите от меня эти буксиры! Я же людей на палубу вывести не могу! Смоет всех!

А буксиры идут у меня вдоль бортов и стреляют из линеметов.

Я им кричу в мегафон:

— Тащите меня в океан, закончится шторм, тогда в базу пойдем!

Но они все равно завести ничего не смогли.

Мы же пытались исправить злополучную муфту. Пробовали с обеих сторон железяки приварить. Не сработало. Пытались ломом заклинить. Все ломало, как спички.

Евгений Симонов:

— Полтора суток буксиры пытались заарканить нас на волне. Тросы лопались один за другим. Чудом никого не убило. При запредельных кренах и дифферентах сработала аварийная защита реактора… В общем, из огня да в полымя!

Григорий Бутаков:

Спасло нас от навала на камни то, что ветер изменил направление и пошел от берега… А ход смогли дать только через четверо суток.

* * *

Нет худа без добра. И та передряга испытала экипаж на прочность лучше любой тренировки по борьбе за живучесть. Здесь, у берегов Америки, на «горячей сковородке» и командир К-360, капитан 2-го ранга Григорий Бутаков, и его старпом, капитан 3-го ранга Андрей Аполлонов, и механик, командир БЧ-5, капитан 3-го ранга-инженер Илья Железное были уверены в своем экипаже. Если что, не подведут, сработают так же, как в тот камчатский шторм…