Рыцари и Дамы Беларуси - Людмила Рублевская

Когда Эдвард Войнилович стал членом Государственного совета от Минской губернии, советником губернского земства, депутатом Госдумы, статским советником и частым гостем царских приемов с целым набором имперских наград, ему тоже пришлось наслушаться о своем коллаборационизме. Но он всегда ставил условие: никаких указок ни из Петербурга, ни из Варшавы. Только собственные принципы.

С другой стороны, Эдвард Войнилович поддержал создание Белорусской Народной Республики, участвовал в заседаниях ее правительства. «Валодаючы беларускай мовай гэтак жа добра, як i польскай, i стала ўжываючы яе ў стасунках з вясковымi працаўнiкамi ў сваёй гаспадарцы, я некалькi дзесяцiгоддзяў падтрымлiваў сталы кантакт з усiмi праявамi беларускага руху перадусiм у Менску, дзе сустракаўся з Луцкевiчам i Кастравiцкiм, пазней у Вiльнi i Петраградзе з Iваноўскiм, Шыпiлам i г. д. Беручы ў беларускiх згуртаваннях сякiтакi матэрыяльны ўдзел, урэшце мусiў з iх штораз выходзiць, бо распачатая ў iх праца, спачатку ў кiрунку самапазнання i нацыянальнага адраджэння — „Лучынка“, „Саха“, „Загляне сонца i ў наша аконца“ — напрыканцы заўжды прымала сацыялiстычныя кiрунак i лозунгi, якiм, насуперак сваiм перакананням, служыць я не мог».

Да, социализм Эдварда Войниловича, аристократа и землевла-дельца, никак не прельщал. Он мог отдать все силы на создание Союза минских крестьян, который защищал владения сельчан от реквизиций, связанных с военным временем… Но когда теми же крестьянами разорялись его собственные имения — понятно, отнюдь не радовался.

Владения Войниловича оказались на территории советской Белоруссии. Ему пришлось искать приюта у родни в Польше. В конце концов осел в Быдгоще. «Такие обломки судьбы, как в настоящее время и я, обычно гибнут в забвении даже прежде, чем уйдут из жизни. Иное время требует и людей иных, и хотя в свои 78 лет еще вполне способен заниматься общественной деятельностью, совсем не удивляюсь тому, что я оказался на обочине, так как мне трудно было бы пригнуться, приспособиться к существующим настроениям. Я никогда не смог бы изменить прошлым идеалам».

Он умер в 1928 году в том же Быдгоще, где еще успел построить приют для сирот.

В 60х годах прошлого века костел Святых Сымона и Алены порывались снести: как же, главная площадь столицы советской республики — и тут же бросающийся в глаза «рассадник опиума для народа»… К счастью, прекрасный храм удалось отстоять.

11 июня 2006 года в нем был перезахоронен прах его основателя.

Белорусский поэт Виктор Шнип так написал в балладе об Эдварде Войниловиче:

Не прышэлец з Усходу нi з Захаду ён,А з тутэйшага люду, якi гонар мае,Над якiм неба светлага велiчны звонЗвонам вечным для светлай нас долi яднае.Звон праз душы людскiя з малiтвай плыве,На касцёле крыжуецца i на царкве,Каб мы помнiлi вечна — на нашай зямлiI багатыя людзi, як людзi, жылi,I жыў ён, i любiў белы свет, i бярогУ сабе, як агонь, да Айчыны любоў,I вяртаўся дадому з край свету, i БогУ душы яго жыў, як жыве ў сэрцы кроў.I пакiнуў ён нам Божы свет i святло,I што будзе, што ёсць, што праз вечнасць прайшло,Дзе Чырвоны касцёл, як агонь, што застыў,Каб прайшлi праз яго ўсе, хто хоча прайсцiI ачысцiць душу, каб сказаць: «Я пражыўТак, як трэба было жыць мне ў гэтым жыццi…»

ХРАНИТЕЛЬ ВИТЕБСКОЙ СТАРИНЫ

АЛЕКСЕЙ САПУНОВ

(1851–1924)

Уже при жизни о нем много писали. Сегодня почитатели не жалеют громких слов вроде «витебский Гомер»… Но давайте просто попытаемся по штрихам из биографии представить его — не бронзовую фигуру основателя белорусской археографии, а человека… Алексея Парфеновича Сапунова.

Если бы я писала сценарий для фильма, начала бы, наверное, с такой сцены… Декабрь 1919 года. Витебск. Старый ученый озябшими пальцами держит письмо от друга из Петрограда. Пишет Бронислав Эпимах-Шипила, блестящий этнограф, создатель легендарного товарищества «Загляне сонца i ў наша аконца». Он издавал Янку Лучину и Янку Купалу, в его квартире каждую субботу собиралась белорусская молодежь, где получала пищу не только духовную, но и материальную… А теперь ЭпимахШипила просит: «Глыбокапаважаны Аляксей Парфёнавiч! Да гэтага часу змагаўся я з голадам, якi лютуе тут, у Пеклагладзе, але больш сiл не стае, i вымушаны звярнуцца да Вас, глыбокапаважаны Аляксей Парфёнавiч, з пакорлiвай просьбай: уратуйце ад страшэннай смерцi галоднай — дашлiце па пошце якiхнебудзь пару фунтаў чорных хлебных сухароў, якiнебудзь фунцiк гароху, бобу або круп, наклаўшы на пасылку плацёж або паведамiўшы пiсьмова яе кошт, а я без затрымкi адашлю грошы з удзячнасцю…»

Алексей Сапунов устало закрывает слепнущие глаза — катаракта, давшая о себе знать еще в молодости, когда приходилось проводить сутки над расшифровкой летописей, прогрессирует… Не слишкомто сытно живется и в Витебске. Но другу необходимо помочь — и посылка будет отослана…

Так же помогут и самому Сапунову. Спустя два года Алексей Парфенович запишет в дневнике: «Дзякуючы толькi 4 м асобам мы з жонкаю не загiнулi (лiтаральна!) ад голаду i холаду». К тому времени будут проданы бесценные книги из личной библиотеки, коллекции каменных молотков и хрусталя… Даже уникальный том Статута ВКЛ 1588 года издания… Когдато профессор купил его за 100 рублей золотом — огромная сумма! Теперь этот «клад белорусского народа», как он его называл, ушел в библиотеку недавно созданного Белорусского университета за куда более скромную сумму. Но, даже умирая от голода и холода, настоящий ученый драгоценную книгу мог передать только в нужные руки… Он не знает, что в годы грядущей войны Статут будет утрачен, всплывет в Америке, затем окажется в Белорусской библиотеке им. Ф. Скорины в Лондоне…

Осколок прошлой эпохи… Подобные эпитеты Алексею Сапунову приходилось в то время слышать в свой адрес не раз. «Красных профессоров» нельзя наштамповать за один год. Поэтому привлекались научные авторитеты из «бывших». К старым кадрам отношение было неоднозначным…

Вот только в среде той академической науки Алексей Сапунов в свое время тоже был чужеродным — «выскочкой», выходцем «из мужиков»… Родился в 1851 (по другим источникам — в 1852-м) году в местечке Усвяты Витебской губернии, отец был небогатым купцом, а мать — крестьянкой. Впрочем, и дед по отцу был крепостным крестьянином, который выкупился на волю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});