Пыточных дел мастер - Джин Вулф

– Всего лишь на миг.

Тяжелая дверь Сада Джунглей распахнулась, и сад дохнул на нас густо насыщенным испарениями воздухом. Внутри было сумрачно и зелено. Вход заслоняли лианы, а в нескольких шагах от порога лежал поперек тропинки насквозь прогнивший ствол огромного дерева. На коре его каким-то чудом еще держалась маленькая табличка:

«Caesalpinia sappan».

– Настоящие джунгли на севере умирают по мере того, как остывает солнце, – сказала Агия. – Один мой знакомый говорил, что они умирают так уже многие века. А здесь джунгли сохраняются в том виде, какими они были в древности, когда солнце было еще молодым. Ну, идем – ты хотел взглянуть на них.

Я шагнул через порог. Дверь, захлопнувшись за нами, исчезла.

Глава 20

Зеркала Отца Инира

Я никогда в жизни не видел настоящих джунглей, которые, как сказала Агия, медленно умирали далеко на севере, однако эти, в саду, сразу же показались мне знакомыми. Даже сейчас, сидя за своим письменным столом в Обители Абсолюта, я будто бы слышу доносящие издалека крики того попугая с фуксиновой грудью и ярко-голубой спинкой, что при появлении нашем перелетел с ветки на ветку и неодобрительно покосился на нас окаймленным белыми перышками глазом. Но это, без сомнения, лишь оттого, что мысли мои обратились в прошлое, перенеся меня в тот зачарованный сад. За криком попугая последовал новый звук – точно новый глас из какого-то красного мира, еще не завоеванного мыслью. Я коснулся руки Агии.

– Что это?

– Смилодон. Но он далеко и всего-навсего пугает газелей, чтобы они бросились наутек и попали к нему в зубы. А от тебя с твоим мечом сам удерет быстрее, чем ты мог бы удрать от него.

Платье ее зацепилось за ветку и треснуло, выставив напоказ одну из грудей. Агия заметно помрачнела.

– Куда ведет эта тропинка? И как эта кошка может быть далеко от нас, когда все это – лишь зал в здании, которое мы видели с Адамнианской Лестницы?

– Я никогда не заходила в этот сад слишком глубоко. Это ведь тебе захотелось посмотреть его. Я взял ее за плечо.

– Отвечай на вопрос.

– Если эта тропинка – такая же, как и другие – то есть, как в прочих садах, то она описывает круг и в конце концов приведет нас обратно к выходу. Так что бояться нечего.

– Дверь исчезла, когда я закрыл ее.

– Трюк. Разве ты никогда не видел картин, на которых святые погружены в собственные мысли, когда ты с одной стороны, и таращатся на тебя, если встать с другой? Стоит нам описать круг и вернуться к двери, мы увидим ее.

На тропинку выползла змея. Она подняла головку, взглянула на нас сердоликовыми глазами-бусинами и скользнула в траву. Агия ахнула.

– Ну, кто из нас боится? Разве змея не удрала от тебя быстрее, чем ты могла бы удрать от нее? А теперь отвечай на вопрос о смилодоне. Он в самом деле далеко? И, если да, как это может быть?

– Не знаю. По-твоему, здесь на все вопросы существует ответ? Ты сам мог бы ответить на любой вопрос о том месте, откуда пришел?

Я вспомнил громаду Цитадели и обычаи нашей гильдии, зародившиеся тысячи лет тому назад.

– Нет. Там, откуда я пришел, многие обязанности и обычаи совершенно непонятны, хотя в наш век, век упадка, они совсем вышли из употребления. Есть там башни, куда никто никогда не ходит, есть забытые залы и коридоры, в которые никто не знает входа…

– Так отчего же ты не можешь понять, что здесь – точно так же? Мог ли ты разглядеть все здание целиком с верхней площадки Адамнианской Лестницы?

– Нет, – согласился я. – Что-то заслоняли пилоны и шпили, да еще угол набережной…

– Но мог ли ты хотя бы оценить его величину? Я пожал плечами.

– Стекло… Границ силуэта здания было почти не различить.

– Тогда зачем задавать такие вопросы? А если уж задаешь, неужели не понимаешь, что я вовсе не обязательно знаю ответ? Рев смилодона звучал так, точно зверь очень далеко. Возможно, его вообще нет здесь. А может быть, расстояние измеряется не пространством, но временем.

– Глядя на Сады с лестницы, я видел многогранный купол. А теперь, если поглядеть вверх, в просветах меж листьев и лиан видно лишь небо.

– Грани купола очень велики. И края их вполне могут быть укрыты за этими самыми лианами и листьями.

Мы миновали крохотный ручеек, в русле которого нежилась какая-то рептилия с угрожающего вида клыками и шипастой спиной. Опасаясь, как бы она не кинулась к нашим ногам, я вынул из ножен «Терминус Эст».

– Хорошо, – сказал я. – Деревья здесь в самом деле растут густо и заслоняют обзор. Но взгляни на прогалину, по которой течет этот ручей. Вверх по течению, куда хватает взгляда, нет ничего, кроме джунглей. А с другой стороны, вдалеке, поблескивает вода, точно ручей впадает в озеро.

– Я ведь предупреждала, что залы – чем дальше от входа, тем обширнее, и это может сбить с толку. Еще говорят, что стены здесь – из зеркального стекла, и зеркала, отражаясь друг в друге, создают впечатление бескрайних просторов.

– Когда-то я знавал женщину, встречавшуюся с Отцом Иниром, и она рассказывала историю о нем. Хочешь послушать?

– Ну, расскажи, если есть желание.

Я и в самом деле хотел послушать эту историю еще раз, и потому рассказал ее самому себе, прислушиваясь к ней каким-то укромным уголком сознания и слыша все столь же отчетливо, как и в первый раз, когда руки Теклы, холодные и белые, словно лилии, сорванные с могил в проливной дождь, покоились в моих ладонях.

«Мне, Северьян, было тогда тринадцать лет, и была у меня подруга по имени Домнина – очень милая девочка, выглядевшая лет на пять младше своего возраста. Возможно, поэтому она и стала жертвой его каприза.

Конечно же, ты ничего не знаешь об Обители Абсолюта. Так вот, в одном из залов ее, называемом Залом Смысла, имеются два зеркала, каждое – три-четыре эля в ширину, а высотою – от пола до потолка. Меж ними нет ничего, кроме нескольких дюжин шагов мраморного пола. Другими словами, всякий, идущий по Залу Смысла, видит в них бесчисленное множество собственных отражений. Каждое из зеркал отражает то, что отражается в другом.

Естественно, место это весьма привлекательно для маленьких, нарядно одетых девочек. Однажды вечером мы с Домниной играли там, вертясь перед зеркалами так и сяк, любуясь своими новыми платьями. У нас были два канделябра; каждый – по левую сторону от одного из зеркал.

Мы были так заняты игрой, что не заметили Отца Инира, пока он не подошел совсем близко. Ты, наверное, понимаешь: в другое время мы, едва завидев его, убежали и спрятались бы, хотя он был вряд ли выше нас ростом.

На нем были переливчатые ризы, казалось, выкрашенные туманом.

– Берегитесь, дети, – сказал он, – ибо любоваться собою таким образом весьма опасно. На свете есть бес, что живет в стекле зеркал и проникает в глаза всякого, засмотревшегося на свое отражение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});