О любви ко всему живому - Марта Кетро

– Ничего не кончилось, ничего… я думала, я думала мы ум… мы умрем, а мы не умерлииии…

– Таша, прости меня, грубияна, но ты дура. Или я не понял чего? Ты умереть хотела?

– Я ду… думала, они ушли, а мы остались. Думала, мы с тобой умрем, и все. Все кончится, врать не надо будет… а они не уш… не ушлиии…

– Так, не вой. Отдышись, хорошая моя, дура, конечно, но хорошая. Смотри, вооон уже дом мой видно, сейчас поднимемся и разберемся.

– А они где? Где они? Чего мы их не нашли?

– Разберемся. У меня батарейка за ночь села, а то бы позвонили. А твой мобильник где?

– Потеряла где-то почти сразу. Он на шее был, отцепился, одна веревочка вот осталась.

– Не переживай, пойдем, пойдем.

Недалеко от подъезда Наташа отпустила его руку – нельзя тут, увидят. Тимофей ничего не сказал, набрал код, впустил ее, вызвал лифт. До седьмого ехали молча, чего тут говорить было.

Тимофей открыл дверь ключом – в отличие от Таши он никогда ничего не терял. На кухне горела лампа, хотя за окном уже света хватало. Машка, растрепанная, не выспавшаяся, в халатике на голое тело, выскочила из спальни.

– Ты… вы… вы где были?!

– Маша! – Он хотел было ее обнять, она увернулась.

– Я тут чуть с ума… мы тут с Лешкой всю ночь с ума сходили! Так я и знала, блядуны проклятые, вместе, так я и знала… Сссучка. – Она дернулась к Наташе.

Из комнаты выглянул Леша – все в тех же брюках от костюма, но без пиджака и галстука. И без носков. Он перехватил Машу:

– Тихо, тихо, Маш, сейчас мы разберемся. Ты посмотри на них, Маш, посмотри… В грязи все, драные. Ребята, вы в милицию попали, да? У вас телефоны отняли, да? Позвонить не могли? – Он будто просил их: «Ребята, не сейчас, солгите что-нибудь, давайте оставим все как есть…»

– В милицию? Прям от парка? Бесшумно? Типа пока мы с тобой отошли тачку ловить в кабак, их повязали, молча? Сбежали они нарочно и всю ночь по кустам трахались!

– Тимофей, ну хоть ты скажи ей!

– Он улыбается, тварь, ты смотри на него, молчит и улыбается! Я щас глаза ему выцарапаю! И сучке твоей! Забирай ее, пока с лестницы не спустила!

Тимофей и правда улыбался. Все стало так легко, так просто. Узел не то что разрубили – не было никакого узла.

– Ты права, Машка, ты права. Мы – нарочно – всю ночь – по кустам – трахались. И дальше будем трахаться. Погоди, Таш, я сейчас возьму кой-чего и пойдем.

Он шагнул в комнату, Маша за ним.

– Ты куда собрался, интересно? А я, а девчонки? – Она уже не рвалась выцарапывать глаза, она перепугалась: – Всякое в семье бывает, Тимоша, если разок-то, я прощу…

– Ты? Простишь? Меня?

– Тимош, ты чего, про Лешку подумал? Ты не думай, ничего не было. Я всю ночь с ума сходила, мы переживали, в милицию хотели звонить…

– Маш, не надо сейчас, а? Пойду я, хватит. Паспорт возьму и вон штаны с рубашкой чистые…

– Ах, штаны тебе? Да ничего ты отсюда не возьмешь! Катись, как есть. Ничего тебе не будет – ни развода, ни квартиры, ничего.

– Маша, не ори. Я позвоню завтра, обсудим.

В коридоре тем временем разговаривали вполголоса.

– Пойдем-ка домой, Наташа, дома поговорим…

– Нет, нет…

– Ну не плачь, Наташенька, ты не виновата, так вышло. Дома все пройдет.

– Я не пойду с тобой, не пойду…

– Ты моя жена, Наташа, я тебя люблю.

– А я тебя нет!

– Ну что же теперь, бывает… зато мы понимаем друг друга…

– Ничего ты не понимаешь.

– А что ж тут непонятного – ты семью решила разбить, Наташа. И нашу, и его. У подруги мужа увести, двух девочек без отца оставить. Ты этого хочешь?

– Со своими девочками я сам разберусь, Леша, – сказал Тимофей, выходя из комнаты. – Ты вон иди, Машку утешь. Я смотрю, ты уже начал сегодня ночью, и неплохо справился. Ну так иди, продолжай.

– Странно мне, Тимоша, от тебя претензии слушать, после всего-то…

– Хватит, пошли мы. Ташу я забираю.

– Куда, интересно?

– Не твое дело, разберемся.

Они не стали вызывать лифт, спустились по лестнице.

– А мне тоже интересно, куда это ты меня заберешь…

– Для начала до твоего дома дойдем. Ключи не посеяла?

– Неа, вот, в кармане.

– Переоденешься, документы заберешь, а то нас в таком виде и правда в милицию загребут.

– А потом?

– Потом парню одному позвоню, у него дача пустует. Потом квартиру поищу. Не переживай, чего ты? Работа есть, деньги будут. Все у нас будет.

– А кота заберем?

– И кота заберем, сегодня же.

– А девочки как?

– Девочки… Давай потом об этом, Таша, потом…

15. Эпилог или вроде того

В принципе на этом все самое странное закончилось, дальше у всех участников истории началась обычная жизнь – ну, кроме двоих. Если интересно, могу коротко рассказать.

Тело Нестора нашли через месяц в лесу, километрах в ста от города. По версии следствия, он поехал «на природу», заблудился и замерз. Никаких следов насилия, наркотиков и ядов в его крови обнаружено не было – просто несчастный случай.

Костик вернулся в город через неделю после описываемых событий. Он ничего не помнил, мало что понимал и только через год интенсивной терапии пришел в себя, но прежним не стал и так и не вспомнил, что произошло.

А все остальные совершенно не пострадали. Наташа и Тимофей через полгода поженились, как только получили разводы. Из библиотеки Таше пришлось уйти, но заработки Тимофея позволяли ей не торопиться, искать занятие по душе. Будут ли дети, мне неизвестно, но в последнее время у нее удивительно довольный вид.

Антоша поступил в институт в другом городе, поселился в общаге и приезжает только на каникулы. У Веры в его отсутствие началась сложная личная жизнь, в целом весьма увлекательная. В частности, состоялся бурный, но короткий роман с одним очень симпатичным брюнетом…

Майк и Катя не поженились. В принципе, как честный человек, он был готов, если вдруг она захочет, но сам не предложил. А Катя не захотела. Потому что, конечно, инопланетяне, аномальные зоны и прочая мистика – это случается, но настоящих чудес, увы, не бывает – такие, как Майк, не женятся. По крайней мере на таких, как она. Поэтому через некоторое время они стали просто добрыми друзьями.

Все они забыли о событиях той ночи удивительно быстро. Помнили – случилось однажды «что-то», а точно сказать не могли, да и не хотели.

Тем, кто не остался, ничего за это не было. Даже кошмары не мучили в полнолуние по весне. Потому что это не их история, не их жизнь, даже повесть не о них.

Она о тех, кто останется ради тебя. И ради кого останешься ты. Только об этом и речь, только это, по сути, и важно.

Потому что всех тех, кто не выдержал главную битву,кто остался в Париже, в больнице, в землянке, в стихах под Москвой,все равно соберут, как рассыпанную землянику,а потом унесут – на зеленых ладонях – домой.

Дмитрий Воденников. Черновик

Красные трубы Электрограда

Повесть

Маме, с любовью и уважением

Я могла бы жить в любом подмосковном городке с индустриальным названием – Электрогорск, Электросталь, Электроугли, поэтому будем считать, что аист запутался в жирном черном дыму заводских труб Электрограда и выронил меня – прямо папе в руки.

– Какая красивая девочка, – сказал папа, – давайте ее возьмем и назовем Мартой.

Но тут вылезла моя вредная сестра и предложила другое имя, плоское и беззубое, с которым я промучилась много лет. Терпеть его не могу и в Сети все время напоминаю – Марта, меня зовут Марта.

Да, а мама в это время лежала в больнице. Она-то хотела мальчика, но раз уж папа нашел меня… Так я и стала папина дочка.

Мама вообще часто нездорова, сколько себя помню, все время думала, почему взрослые так много спят, почему у них болит то голова, то спина, почему они больше всего любят лежать с книжкой, вместо того чтобы играть со мной в конструктор и в карты. Я очень любила «дурака», а за партию в шашки один раз вырвала себе молочный зуб – он и так держался налипочке, мы с папой договорились, что я сама выдеру, без врача и ниточки к двери. В процессе игры крутила его в задумчивости и выкрутила в конце концов.

Можно было бы еще продолжать, писклявым голосом выкладывая детские обиды «мама меня никогда не любила, а я, а я…», но нет, мама меня всегда любила и сейчас любит, просто понадобилось некоторое время… очень длительное время, если честно. Да и вообще я о городе хотела.

В Электрограде есть несколько заводов, один плавит военную сталь для ракет, на нем папа до сих пор следит за государственной тайной, на другом делают машины – там хорошо платят, но машины самые обыкновенные. Есть еще третий, секретный завод, о котором совсем нельзя говорить, он выпускает «урановые стержни для ядерных боеголовок» – и не спрашивайте, что такое, откуда мне знать. О нем помалкивают, и никто в городе не знал бы, если бы не «утечки». Приблизительно раз в двадцать лет сотни женщин Электрограда заболевают, и тогда все вокруг шепчутся: «Утечка, опять была утечка». Одна утечка случилась, когда маме исполнилось двадцать четыре, она стала падать в обморок без всякого повода и пришлось ей уйти с работы. А еще через двадцать лет она пошла гулять с Андрюшкой, моим новеньким племянником. Был жаркий июльский полдень, я что-то делала по дому и услышала, как мама вернулась за пеленкой, зашла в детскую и притихла. Минут через пятнадцать я заглянула в комнату – она неловко лежала на кушетке, сразу было видно, что не прилегла, а повалилась на бок, прижав руку. Я спросила: «А где ребенок?» – а она очнулась и говорит: «А я где?» Так мама заболела во второй раз.