Сказки тени - Войцех Сомору

догадываюсь, что они могут затеряться среди десятков таких же. Не мог бы ты поспособствовать их быстрому рассмотрению?Твой всё ещё живой сын».

21. Это был не сон

Тао боялся сказать лишнее слово. Он даже дышать боялся рядом с Юнсаном и ходил за ним тихой тенью, стараясь глядеть только в пол. На самом деле ему было стыдно: перед дэви, что собрались у Сораана, перед Оэлуном и перед лун-ваном. Все они здесь только из-за него? Только сейчас Тао начал понимать, что наделал. Он молчал, пока Юнсан разговаривал с братом, молчал, когда тот развернул войска, молчал всю дорогу и лишь по возвращении в дом дракона позволил себе открыть рот.

– Мне… очень жаль.

– И о чём же ты жалеешь? – Юнсан, до сих пор пребывавший в прескверном настроении, наконец посмотрел на Тао, и лучше бы он не начинал разговор. Ему стало невольно страшно, потому что вопрос был не риторическим.

– О том, что я подставил вас. И… всех. И не мог сбежать. И…

– Я говорил тебе не залетать далеко. Из-за тебя мы потеряли Хоу, и я понятия не имею, чем занимался Оэлун в Сораане.

– Меня выгнали, когда он пришёл на переговоры… – Тао помедлил, а затем осторожно добавил: – Папа говорил, что его изгнали…

– Много лет назад. – Юнсан критически оглядел Тао. Вроде, если не считать цепи, которую он снял, иных сюрпризов не осталось. – Отец тебе говорил, из-за чего?

– «Этот Оэлун всегда был себе на уме», – процитировал Тао. – «И никогда не занимался тем, что нужно было Небу, только подслушивал и подсматривал. Удивительное сочетание хитрости и эгоизма, порождённое не на той сторо…» Ой!..

Кажется, дальше говорить не стоило.

– Вот, значит, как? Допустим. – Юнсан устало размял плечи. – В одном твой отец прав: Оэлуна изгнали за его эгоизм. И тебе стоит поучиться на чужих ошибках.

– Но там были люди! Подождите. – До Тао вдруг дошёл смысл брошенной в начале фразы. – Что значит «мы потеряли Хоу»?

– Хоу мёртв, мальчик. Из-за тебя.

Юнсан никогда не отличался мягкостью с детьми – своих у него не было, а чужих он не имел привычки воспитывать до того дня, как Тао стал сиротой. Юнсан склонился, чтобы посмотреть ему в глаза, на секунду даже в привычном человеческом облике напоминая змею.

– А теперь скажи мне, Тао, что ты видел за эти недели в Сораане?

– Я… Хоу… Да как же так…

– Его убила Первая. Свернула шею и бросила труп на дороге, в насмешку. Тао, – Юнсан щёлкнул пальцами перед его носом, требовательно продолжая, – что было в Сораане?

– Ничего особенного. Я жил у Цена. Убирался. Ходил по городу. – Тао становилось как-то не по себе. В последнее время он даже с цепью свыкся, как и с тем, что от него никто ничего не требует, не просит, и, в принципе… – Это было не так уж и плохо.

– Даже так?

– Я… имею в виду, что, ну… Никто меня не мучил. С Первой мы даже играли в догонялки… – А стоило ли это говорить? Лицо Юнсана было непроницаемым. – Цен рассказывал истории. Научил мясо разделывать. Разве что в речку окунули, но мне кажется, что они…

– Не со зла? Думаешь, они такие, потому что так созданы?

– Да, но… – Мысль о судьбе Хоу не сочеталась с тем, в каком спокойствии жил Сораан. – В этом городе они просто… живут. Цен говорил, что это мы начали войну.

– А им пришлось защищаться.

– Это правда?

Во взгляде Юнсана читалось разочарование. Он выпрямился и хрустнул пальцами.

– Кто такие асуры, Тао?

– Тени.

– И что такое Тень?

– Порождение Бездны.

– Бездна и Тень – это одно и то же. Ты делаешь шаг – что делает твоя тень?

– Тоже… делает шаг? – Тао нахмурился. – Повторяет?

– Именно. Асуры повторяют за людьми. За дэви. За жизнью. Все их личности, все их желания, кроме свойств, данных Бездной, – всего лишь часть развития. Чтобы лучше понимать добычу, чтобы лучше охотиться, чтобы ловить новых жертв. Это всего лишь маски. Яркие и красивые.

– Но они ведь и впрямь испытывают то, что… повторяют.

– И об этом ты с Ценом тоже говорил, как я посмотрю?

– Да… Они не казались мне мёртвыми. – Тао вдруг спохватился. – Простите.

– Пустые извинения. Но тебе действительно было достаточно того, что тебя не мучили? – Юнсан положил когтистые тонкие пальцы на макушку Тао и холодным голосом добавил: – Разочаровывает. Впрочем, не твоя вина.

В голове Тао помутилось. Даже лун-ван не мог читать мысли, не мог открыть память, как старую книгу, и исправить написанное. Но, как и в прошлый раз, что-то происходило. Воспоминания Тао о Сораане медленно меркли, словно уходя в туман. То, что, казалось бы, произошло совсем недавно, исчезало, будто дурное воспоминание, облекаясь в размытые образы, больше похожие на сновидения. Стены города, дом Цена, разговоры, вино, Первая, Заан – всё смешивалось, и Тао сам не заметил, как закрыл глаза и провалился в тревожную дремоту.

Юнсан подхватил обмякшее тело и отнёс на кровать в комнату, которую он выделил для Тао.

Как странно. Родители Тао были такими уверенными и непоколебимыми в своих принципах, но, похоже, забыли научить этому родного сына. Пара недель, когда с тобой обращаются, как с забавным зверьком, – и в его светлую голову уже закрались сомнения. Пусть спит. Пусть всё, что произошло в Сораане, останется дурным сном. Не то чтобы Юнсана на самом деле трогала судьба Тао, но он умел нести груз ответственности, а это пернатое недоразумение теперь было на его совести. Значит, придётся потратить время на то, чтобы он вспомнил, кто он такой и какими тропами идёт Небо. К сожалению, что бывает с дэви, которые оступаются, Юнсан хорошо знал. И с теми, кто, оступившись, падает.

Нужно найти брата.

* * *

Это было очень давно. Когда-то они были совсем маленькими.

Две вьющихся ленты – серебристая и иссиня-чёрная – кружились над океаном и спускались всё ниже и ниже, вызывая вспышки молний и поднимая вихри.

Их первый день в Цияне – Оэлун так хорошо его помнил. Он был немного младше Юнсана, но многие принимали их за близнецов: слишком похожи, лишь пронзительный взгляд и сумрачный цвет чешуи отличали Оэлуна от брата.

Юнсан же всегда был серьёзен, даже в самый первый день. Всегда собранный, благородный, болезненно-честный – он не мог даже скрыть, как сильно на самом деле боялся воды. Юнсан храбро сжимал острые, как иглы, зубы, и оттого его страх становился ещё очевиднее.

– Отец убьёт тебя, Оэ!

– Да? Так пусть сначала поймает!

Снова сверкнула молния, и ветер завыл, скрадывая его смех… В те времена всё было так легко и просто.

Циян завораживал Оэлуна. Как этот мир отличался от Шести небесных дворцов! Сколько красок, сколько жизни крылось в каждом первом вздохе – и в каждом последнем выдохе, рождённом в муках и угасающем в одиночестве. Оэлун