Мир Смерти против флибустьеров - Гарри Гаррисон

– Вытянем, сэр, – бодро поддержала Долли.

– Мор-ган! – закричал Язон, дурачась. – Ты слышишь меня? Я только что поговорил с главным приватиром. Он – полный придурок, честное слово. И теперь я еще больше уважаю тебя, Навигатор!

– Вряд ли он слышит вас, сэр, – раздумчиво проговорил Робс, внимательно оглядывая автомобиль изнутри.

Пока они сидели у Зденека, местная шпана основательно поработала над машиной. Даже лампочки ни одной не осталось, какие уж там подслушивающие устройства! Удивительно, как этот стойкий джемейкский механизм вообще смог тронуться с места и куда-то поехать. В общем, после бесславной экспедиции в Картахену Язон переменил свое отношение к здешним вуатюрам. Презрение сменилось почти восхищением. Керосинки, конечно, но сделаны на совесть.

Они все четверо ощутили внезапно страшную усталость и километров двадцать проехали по шоссе в полном молчании. Потом Язон вдруг повернулся к Мете и сказал:

– Ну, все. Революция отменяется. Как говорили в древности: «Занимайтесь любовью, а не войной!» Поехали жениться.

– Правда? – спросила Мета с некоторым недоверием.

– Абсолютная правда, – сказал Язон как можно серьезнее. – А потом – напьюсь. Повод достойный, а причин – выше крыши.

– А мы? – спросил Робс.

– Тоже хотите напиться? Пожалуйста.

– Нет, мы хотим жениться.

– Вам еще рано, – сказал Язон строго. – По местным законам.

– А по нашим – в самый раз, – улыбнулась Мета.

Глава 15

Капеллана они застали в церковном дворе. Закатав рукава темно-зеленой болотного оттенка рясы тот копался в движке своего вуатюра, и руки его едва ли не по локоть были вымазаны в чем-то темно-бордовом, похожем на запекшуюся кровь – то ли смазка, то ли тормозная жидкость. Язон вспомнил, что местные священники в прошлом такие же убийцы, как и остальные пираты, и невольно поежился от вида этих обагренных рук.

– Вы ко мне? – спросил капеллан деловито.

– Да, батюшка. Мы хотели бы повенчаться.

– Невесте вашей исполнилось семнадцать?

– Так точно, батюшка, моя невеста – та, которая постарше.

– Ну, тогда нет проблем, сын мой. Пятьдесят пять реалов в кассу храма и я запишу вас на завтра.

– А почему на завтра, батюшка? – поинтересовался Язон.

– Помилуй, сын мой, надо же повесить объявление, чтобы собрался народ, у нас как-то так заведено от веку…

В голосе священника не чувствовалось жесткого требования и Язон спросил:

– А без народа никак нельзя?

– Отчего же, сын мой? Венчаетесь вы перед лицом Божьим, а я слуга его на Джемейке. Для совершения обряда необходимо лишь два свидетеля. Они у вас есть. А народ, то есть прихожане – это просто зрители. Как вам будет угодно, сын мой. Другие обычно просят, чтобы побольше людей пришло.

– Мета, ты хочешь венчаться при народе?

– Нет, – коротко сказала Мета, вовремя удержавшись от желания высказать свое мнение о данном конкретном народе.

– Мы предпочтем без особых торжеств, но поскорее, – резюмировал Язон.

– Тогда подождите, я сейчас.

И капеллан принялся вытирать руки тряпкой.

– Пройдите пока во храм.

Было очень забавно стоять перед алтарем среди дрожащих огоньков свечей и слушать тихую и красивую органную музыку. А после густой, напевный, сделавшийся вдруг совсем неузнаваемым голос капеллана:

– Венчаются раб Божий Язон и раба Божия Мета. Именем господа нашего Иисуса Христа…

«Что ж, – думал Язон, – один раз я уже был рабом. Тогда на планете Аппсала хозяином моим стал некий Чака, бригадир сборщиков местного хрена и охотник на моржей. Теперь в роли хозяина выступает древний Бог, Иисус Христос. Тоже красиво».

Язон покосился влево и заметил, что Мета гораздо серьезнее относится к обряду. Может быть из-за того, что служба велась на странной смеси латыни и испанского, и невеста ни слова не понимала, для нее все это было сплошной музыкой. А может, просто женщины (даже пиррянки) более эмоциональны? Но называть себя рабыней она бы точно не позволила…

Потом, когда капеллан перешел к вопросам, он, конечно, задавал их уже на меж-языке. И кроме традиционных: «Согласны ли вы быть мужем?.. Согласны ли вы быть женой?..», произносились еще предварительные, несколько неожиданные:

– Много ли душ ты загубил, сын мой?

– Ай, батюшка, много! – честно признался Язон.

– В этот торжественный день я отпускаю тебе грехи твои.

– Души – это кто такие? – быстро шепнула Язону растерявшаяся от непонятного слова Мета.

– Имеются ввиду люди, – пояснил тот также шепотом.

– А много ли ты загубила душ, дочь моя?

– Не слишком много, батюшка, – сказала Мета, стараясь соответствовать моменту и впервые употребив ритуальное обращение к капеллану. – Но было и такое, не скрою.

– В этот торжественный день я отпускаю тебе все грехи твои, дочь моя.

Звучал орган. Горели свечи. Пахло горелой смолой босвелии. Здесь ее жгли в специальных маленьких кастрюльках, подвешенных на цепях. А на планете, где прошло детство Язона, тоже росли такие деревья, и мальчишки любили бросать их корни в костер из-за очень ароматного дыма, навешавшего странное, загадочно дразнящее и щемяще-грустное чувство.

Потом они завернули в магазин, где взяли большую бутыль тортугского рома и флягу любимой Язоном натуральной газированной воды из источников Цумба на Цефее. А также целую корзину фруктов.

За официальной бумагой велено было зайти попозже, в самом конце дня, а пока молодожены вместе со свидетелями двинулись прямиком во дворец – к Генри Моргану. Запросто, без звонка. Дома, конечно, остались их запасные браслеты, но не хотелось возвращаться туда. В конце концов, у них сегодня свадьба или что? Морган должен понять. Да и у флибустьеров праздник – очередной бунт подавили.

И Морган действительно не сердился. Принял как родных. Тем более, что во дворце уже заканчивали работать и переходили к массовым торжествам. А торжества готовились немалые. Победа над безумцами-приватирами совпала еще с каким-то церковным праздником, то ли с Богоявлением, то ли с Благовещением – Язон в таких словах всегда путался. В общем, вино и крепкие напитки с минуты на минуту должны были потечь полноводной рекою. Эх, зря на такой хороший ром потратились! Ну, да ладно. Свадьба есть свадьба. Грех за свой счет не отметить.

И вообще, после того, как Язон завязался с витальерами и откопал свой первый дециреал, проблем с деньгами у него не стало. В первые же дни все было много хуже.

Наличность, взятая с собой в дорогу еще с Пирра, была благополучно конфискована еще в момент нападения на Дархане, а возвращать ее никто и не подумал. Захватить чужое в бою – это, по флибустьерским понятиям, честно. Но здесь, на Джемейке, ни у кого воровать было нельзя. Все – свои. А закон есть закон. Унижаться и просить денег у Моргана представлялось немыслимым, тем более, что свою долю пиратской добычи Язон как бы уже получил в виде пленной девчонки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});