Огонь и меч - Саймон Браун

Женщина странно посмотрела на него.

– Не понимаю…

– Вы ведь собираетесь убить меня. Так давайте не будем болтать попусту.

– Убить тебя? За что?

– За убийство вашего вождя, его жены и его сына. Смею думать, это весьма веские причины в клановой политике.

Выражение лица женщины изменилось, когда до нее дошел смысл его слов. И она внезапно рассмеялась – теплым и веселым смехом. Она была миловидной, и шрам скорее придавал ее красоте некую таинственность, а не отвлекал от нее. Эйджеру не хотелось ее убивать.

– Мы пришли присягнуть тебе на верность.

– На верность вам следует присягать Коригане.

– Ты не понимаешь. Она наша королева. А ты наш вождь.

Эйджер сморгнул.

– Я же не четт.

– Ты победил в бою нашего вождя. Его жена и сын погибли вместе с ним. Из его ближайших родственников не осталось никого. Своего брата Катан убил, когда ему было всего четырнадцать, чтобы у него наверняка не осталось в клане соперников. Теперь ты наш вождь.

– Понимаю, – проговорил он, на самом деле совершенно ничего не понимая. Четты бесстрастно взирали на него. – Существует какая-то церемония? – спросил он, и в голове его промелькнула непрошенная мысль о нанесении ритуальных шрамов или обрезании.

Женщина покачала головой.

– Ты стал нашим вождем в тот самый миг, когда убил Катана. Никто не бросил тебе вызов, оспаривая твое право.

– А что, если я не хочу быть вождем?

– Тут ты ничего не можешь поделать, – ровным тоном ответила четтка.

– Понимаю, – повторил он.

Они молча стояли перед его шатром. Эйджер перенес вес на другую ногу.

– Сейчас мне надо отдохнуть, – сказал он.

– Конечно, – согласилась четтка, и группа зашагала прочь. Эйджер внезапно сообразил, что понятия не имеет, чего от него ожидают в его новом положении.

– Погодите, – окликнул он. Четты остановились и оглянулись.

– Как тебя зовут? – спросил он у женщины.

– Мофэст, – ответила она.

– Сегодня ночью я приду повидать вас, – сказал он всем сразу.

Мофэст кивнула, и группа ушла.

Эйджер какое-то время в замешательстве постоял у шатра, затем покачал головой и вошел внутрь.

Голова Дженрозы покоилась на груди Камаля. Она слышала, как бьется его сердце, и эта близость была в каком-то смысле более интимной, чем занятие любовью. Правой рукой он закручивал ее волосы в кольца и раскручивал их, а левой водил по ее руке. Ей казалось странным, что они могли делить этот миг покоя и уединения в сердце Верхнего Суака, в шатре, окруженном тысячами других шатров.

– Думаю, сегодня обучение шло хорошо, – промолвил через некоторое время Камаль. – Никогда не видел людей, настолько привыкших к седлу, но мне думалось, что с дисциплиной будут трудности. Я ошибся.

Дженроза ничего не сказала. Ей не хотелось говорить о приготовлениях к войне.

– Ты нашла кого-нибудь, кто продолжил бы обучать тебя магии?

– Нет. Сейчас среди кланов нет Правдоречицы.

– Но у клана Белого Волка есть маги.

– Я не говорила об этом с Кориганой. – Она не сказала, что после последней их встречи ей вообще не хотелось разговаривать с Кориганой.

Они снова умолкли; потом Камаль спросил:

– Ты в последнее время говорила с Линаном?

– Нет. А ты?

– Нет. А следовало бы. Он должен знать, что мы… что ты и я…

– Любовники, – закончила она за него. Почему он заколебался? – Думаешь, это разумно?

– Что ты имеешь в виду?

– Как он это воспримет?

– Он наш принц. И имеет право знать.

– Нет у него такого права, – твердо заявила Дженроза. – Не припомню, чтобы в Кендре любовники докладывали о своих отношениях королеве. С какой стати нам делать это для Линана?

– Это не одно и то же.

– Потому что он интересовался мной?

– Нет. – Камаль сел.

Дженроза высвободилась из его объятий и глубоко вздохнула. Покой и уединение исчезли. С таким же успехом Линан мог стоять прямо перед ними.

– Потому что я обязан сделать это, – продолжал Камаль. – Я не понимал, как сильно он возмужал с тех пор, как отправился в изгнание, и из-за этого между нами возникла трещина. Я пытался скрыть от него важные сведения. Это было неправильно.

– Наша любовь друг к другу вовсе не государственное дело.

Это касается только нас.

– Он не только наш принц, – мягко проговорил Камаль и обнял ее за плечи.

– Да. Он тебе сын.

Она ожидала, что при этих словах он отпрянет от нее, но вместо этого Камаль еще теснее прижал ее к себе.

– Да. С тех самых пор, как умер его отец, он был мне сыном.

По ее спине словно провели холодным пальцем. Его слова прозвучали скорее как предостережение, а не откровение; Дженроза ощутила невольный страх и поспешила отодвинуть его подальше, в самую глубину сознания.

Закрыв глаза, она попыталась сделать вид, будто ничего не изменилось.

Коригана не могла уснуть. Будущее надвигалось, словно темная стена; она стояла на грани великой победы или страшной катастрофы – и не могла определить, чего именно. И сознание того, что это будущее она создала сама, придавало ситуации некоторую иронию, но ничего не меняло. С тех пор, как умер ее отец, она всегда боролась за укрепление своего трона, и когда несколько месяцев назад до нее дошла весточка из Суака Странников от Гудона, Коригана сразу поняла: у нее появился способ добиться этого. Спасение Гудоном жизни Пинана и то, что он привез его с собой на запад, было даром богов, и она использовала этот дар максимально действенно. Но вот цена…

Королева покачала головой. Теперь уже не было выбора. Она поставила свой народ под знамя Линана, и теперь они должны следовать туда, куда Линан поведет их. Еще большая ирония судьбы состояла в том, что она укрепила собственный трон, демонстративно подчинив его воле изгнанного принца. Коригана понимала, что если Линан проиграет, ее народ может пострадать от страшного возмездия со стороны Аривы; и все же, если Линан завоюет корону Гренды-Лир, его контроль над четтами грозит сделать ее собственную власть номинальной.

Если ей не удастся заставить события пойти по третьему пути – но вот тут-то и таилась наибольшая опасность. Это уже не было делом выбора; дело заключалось в решимости проскакать по краю пропасти, надеясь не сорваться в нее.

Она чувствовала себя намного старше своих двадцати двух лет.

Поеживающийся от холода одинокий часовой направил Эйджера к шатру Мофэст. Он окликнул ее, и входной полог быстро развязали. Он пригнулся и вошел в шатер.

– Спасибо, что согласилась увидеться со мной, – поблагодарил Эйджер. – Мне нужно с тобой поговорить о…

Когда его глаза привыкли к темноте, он сообразил, что Мофэст стоит перед ним совершенно нагая.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});