Орел расправляет крылья - Роман Злотников

Мест для поселения отыскали много, но на первый случай наметили заложить два острога и еще десяток деревенек. А по возвращении принялись ладить лодьи. Кроме того, охотники отыскали в предгорьях солончаки, что сняло проблему с солью.

По весне, отсеявшись, бросили жребий, и те, кому выпало уходить в иные места, загрузив основной скарб, двинулись к намеченным для поселения местам, где сразу же принялись рубить лес и заготавливать сено. А как крестьяне убрали урожай – повезли их на место, где они тут же принялись ладить избы. Лодьи оказались слажены не шибко добро, поэтому по осени большинство разобрали на дрова.

Еще одну зиму снова провели тяжело, но более не от недостатка пищи, той уже было добро, а от того, что всю зиму много трудились, снова валя лес и расчищая поля под будущие посевы. К тому же за время дороги все уже изрядно поистрепались, а семян льна никто взять не догадался. Ну и с овцами тоже была беда, так что и прясть было не из чего. А устроить мену с местными пока было не на что. Топоров, кос и пил самим было мало, а ничего более для мены не было. Отнимать же не решились… Но – перезимовали.

По весне посеяли и принялись обживаться. На всех шесть сотен человек, что добрались до Амура-реки, был только один священник, увязавшийся за ними с Нарыма-городка, и по осени уже начали потихоньку играть свадьбы.

На следующий год уже отсеялись и озимыми, семян хватило. К тому же по осени выменяли у дауров на зерно несколько коров, овец и с полсотни кур, так что появилась и живность. В общем, жить стало куда веселей. С рухлядью дело тоже поправилось. Поскольку зверя было немерено, а торговать мехом было не с кем, шубы шили из того, что добывали. Так вот, даже у кого из крестьян ноне имелись собольи шапки…

Следующие два года прожили почитай добро. Яйца первое время совсем не ели, потому уже через год кур развели изрядно. Хотя курятники приходилось крыть не соломой, а дранкой, да дюже толстой, иначе сильно озоровали куницы и горностаи. Кроме того, обжившись, начали переманивать и сажать в свои деревеньки дауров. Те жили куда как худее, избы добрые строить не умели, бани не знали, да и пахали не шибко добро. Поэтому, когда бояре стали предлагать им на порядье дом и иное обустройство, что в барщину строили пришедшие с ними русские крестьяне, дауры вельми быстро побежали в новые деревеньки. А насчет журженей выяснилось, что те в этих краях не жили, а только приезжали за ясаком. Причем числом небольшим и гораздо южнее. Местные сами отвозили ясак на юг. Так что бояре порешили разузнать насчет них все получше, да и забрать себе дауров под руку, буде такое дело сладится. Положив им вдвое меньший ясак. Он здесь и так был дюже богатый…

Однако под Рождество умер один из бояр. Поэтому по весне было решено отправить ко мне гонцов, дабы доложили, что они-де свою долю уговора выполнили. И ждут от меня того же. Ну а также продать запасенной меховой рухляди и купить огненного припасу, да кос, да топоров, да всего иного, чего было надобно. Ну и сманить еще людишек сколько получится…

Я покачал головой. Да… вот оно как повернулось. Если честно – не ожидал. Нет, Урал и Сибирь я, особенно первое время, заселял активно. В моей уральской вотчине, коя раскинулась аж на территорию нынешних Свердловской и Челябинской областей, да еще, похоже, прихватив часть Пермской, Курганской и Оренбургской, уже жило около шестисот тысяч душ. Из них тех, кто переселился моим тщанием, было не более половины. Остальные – из приехавших ранее, перебравшихся самостийно и уже народившихся на месте… В остальной же Сибири, по прикидкам, обитало еще где-то столько же, и из них русских поселенцев опять-таки также было не более половины. Остальные – местные. Но поток мало-помалу рос. Однако уже как два года тому я перенаправил свою переселенческую программу с Сибири на юг. Потому как заселение Сибири было эдакой мечтой, идефиксом, а вот заселение южных степей, то есть Дикого поля, – прямой экономической выгодой. Ибо земли там лежали добрые, черноземные, а и османы, и немцы охотно покупали хлеб, да и для моей программы экономического развития, базирующейся на тушенке, требовалось довольно зерна. А с зерном в последнее время в стране начались напряги. В первую голову потому, что по северным и центральным уездам начали активно сажать картошку. Так что заселение южных степей было насущной необходимостью. Поэтому я скрепя сердце притормозил заселение Сибири, коей, как говаривал (ну или еще скажет) Ломоносов, богатства России прирастать будут, и принялся сколь возможно активно заселять Дикое поле…

– Хорошо, – кивнул я, – я свое слово сдержу. И даже более того. Выпиши им бумаги на вотчинное владение всеми землями, кои они смогут взять под свою руку. Причем не до смерти старших, а… – я сделал паузу, – в ближайшие двадцать лет. И на сей срок я их ото всех податей освобождаю. Но токмо земли те они должны имать лишь по правому берегу Амур-реки и далее на юг…

Боярин, все это время смотревший на меня все с большим и большим удивлением, понимающе кивнул. Дело в том, что я уже успел «прославиться» крайней прижимистостью по отношению к землице. Практику вотчинного беспредела, с коей начал бороться еще Иван Грозный, я окончательно свел к нулю, поощрения воевод раздачей больших поместий также не практиковал, предпочитая денежные вознаграждения. Дворян да детей боярских испомещал по минимуму, где-то в районе по сотни четей лучшей земли, а что поохудалей – то поболее. Но это-то как раз было вполне в традиции. Так что в этом слое все были мною довольны. А недовольство среди бояр, кои могли претендовать на крупные вотчины, было изрядно притушено той моей жесткой реакцией на заговоры, кою я показал еще в самом начале своего правления, поэтому большинство предпочитало молчать в тряпочку и заниматься уже имеющимися вотчинами. Тем более что пример моих собственных вотчин наглядно показывал: при умелом хозяйствовании и всемерном внедрении самых передовых технологий из уже имеющихся территорий можно выжать в разы, а то и на порядки больше средств… Поэтому мои столь щедрые земельные пожертвования, да еще опальным боярам Головатного явно удивили. Пока я не упомянул про направление дозволенной экспансии. Те самые журжени, что принудили дауров платить ясак, как раз таки и обретались на юге. Так что так уж просто вотчины сим боярским родам не достанутся… Я же помнил, что в мое время граница с Китаем шла как раз по Амуру. Если боярам удастся отодвинуть ее хоть сколько-нибудь на юг – то пусть. Нехай русскую землю приращают.

– Кроме того, вели собрать для них караван охочих людей да дать из государевых запасов порохового зелья и иного припасу вдвое от того, что их гонцы закупят, а также пусть получат из Оружейного приказу пять сотен пищалей… – Я задумался. Чем бы еще укрепить столь внезапно образовавшийся форпост?.. – И еще: от меня пойдешь к патриарху. Попросишь его от моего имени отобрать десяток священников. Да покрепче, тех, кто истинно к подвигу[28] готов. А также монахов столько же, и дать им игумена. Пущай сразу ставят церкви и монастырь. Да составь им грамоту поручительную. Местных чтобы не шибко притесняли. Вотчина вотчиной, а государевы законы и они соблюдать обязаны. За сим пусть батюшки и монахи надзирают. А через сколько-нито лет я еще и с проверкой кого пришлю. Ну и пусть с землицей поначалу не жадничают. Не спешат. Сил прикопят, а уж потом и двигают свои пределы потихоньку. А то журжени их быстро к ногтю возьмут…