Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миссис Герствуд великолепно играла свою роль, и ее слова оказали свое действие. Герствуд чувствовал, что потерпел полное поражение. Он понял, что имеет дело отнюдь не с пустой похвальбой. Ему стало ясно, что он попал в чрезвычайно сложную ситуацию. Он не знал, как продолжать разговор. Вся сегодняшняя радость исчезла. Герствуд был встревожен, озлоблен и глубоко несчастлив. Что же теперь делать?
— Поступай, как тебе угодно, — сказал он наконец. — Я не желаю иметь с тобой ничего общего.
И с этими словами он вышел из комнаты.
23. Душевные муки. Еще одна ступень позади
К тому времени, когда Керри добралась домой, ее снова стали терзать сомнения и опасения, всегда возникающие при недостатке решимости. Она никак не могла убедить себя, что поступила правильно, дав Герствуду обещание, и не знала, должна ли теперь сдержать свое слово. В его отсутствие она перебрала в уме все случившееся и обнаружила много таких препятствий, которые раньше, во время пылких объяснений Герствуда, не приходили ей в голову. Сейчас она сообразила, в какое двусмысленное положение поставила себя, согласившись выйти замуж за Герствуда, хотя он должен был считать ее замужней женщиной. Вспомнила она и многое из того, что сделал для нее в свое время молодой коммивояжер, и подумала, что с ее стороны было бы очень некрасиво уйти от него, не сказав ни слова. А кроме того, что будет дальше? Сейчас она живет в уюте и комфорте, а это весьма убедительный аргумент для человека, который боится жизни.
«Ведь ты не знаешь, что тебя ждет, — шептал ей внутренний голос. — На свете много бедствий. За стенами этого дома много несчастных женщин. Там люди ходят, протягивая руку за куском хлеба. Никогда нельзя знать, что случится с тобою. Вспомни-ка время, когда ты, голодая, бродила по городу. Не упускай того, что у тебя есть!»
Как ни странно, но, несмотря на чувства, которые Керри питала к Герствуду, ему не удалось подчинить ее себе. Она слушала, улыбалась, одобряла его намерения и все же окончательно не соглашалась. Очевидно, Герствуду не хватало силы воли, а страсти его — той мощи, которая отметает в сторону разум, разбивает вдребезги все теории и доводы и на время отнимает всякую способность логического мышления. Почти каждому мужчине дано раз в жизни зажечься такой могучей страстью, но обычно это бывает лишь в молодости, и тогда возникает счастливый союз.
Герствуд, человек уже зрелый, не сохранил огня юности, хотя и был сейчас охвачен пылкой, безрассудной страстью. Эта страсть была достаточно сильна, чтобы вызвать в Керри влечение к нему, пожалуй, даже чтобы заставить ее вообразить, будто она любит его. Такое нередко случается с женщинами, и причиной тому служит их склонность к любви и жажда сознавать, что они любимы. Желание быть под надежной защитой, стать предметом нежных забот, встречать во всем сочувствие — неотъемлемая черта женского характера. А если к этому примешивается еще природная эмоциональность, то женщине бывает трудно отказать мужчине, и поэтому ей кажется, что она влюблена.
Вернувшись домой, Керри переоделась и стала приводить в порядок комнату, так как уборка, которую производила горничная, не удовлетворяла ее. Особенно манера горничной расставлять мебель. Например, она неизменно задвигала в угол комнаты качалку, которую Керри любила ставить у окна. Сегодня она, поглощенная своими мыслями, не сразу заметила, что качалка не на своем месте. Часов около пяти пришел Друэ. Он был в весьма возбужденном состоянии. Твердо решив узнать правду об отношениях между Керри и Герствудом, Друэ весь день ломал над этой загадкой голову и потому чувствовал себя усталым и хотел поскорей покончить с ней. Он не предвидел каких-либо серьезных осложнений, но все-таки не решался начать разговор.
Керри, утомленная собственными раздумьями, сидела у окна и, покачиваясь в качалке, глядела на улицу.
— Что ты сегодня так мечешься? — невинным тоном спросила она, удивленная торопливыми движениями и плохо скрываемым волнением Друэ.
Друэ все еще колебался. Сейчас, в присутствии Керри, он не мог решить, как ему держать себя. Он не был дипломатом. Он не умел читать чужие мысли и вообще не был наблюдателен.
— Когда ты пришла домой? — с глупым видом спросил он.
— С час назад, — ответила Керри. — А почему ты спрашиваешь?
— Мне пришлось вернуться утром, и я не застал тебя, — продолжал Друэ. — Значит, ты куда-то уходила.
— Да, я вышла погулять, — просто ответила Керри.
Друэ смотрел на нее рассеянно. Несмотря на то, что самолюбие его в подобных случаях обычно молчало, он все же не решался начать разговор. Однако он так пристально глядел на Керри, что та, наконец, не выдержала.
— Почему ты так уставился на меня? — спросила она. — Что случилось?
— Ничего, — ответил Друэ. — Я только думал…
— Что ты думал? — с улыбкой спросила она, удивленная его странным поведением.
— Нет, ничего, ничего особенного.
— Почему же ты так странно смотришь на меня? — снова спросила она.
Друэ стоял у туалетного столика, и вид у него был очень комичный. Он повесил шляпу, положил перчатки и теперь перебирал всевозможные вещицы на туалете, не зная, как начать разговор. Ему не хотелось верить, что эта красивая женщина замешана в столь неприятной для него истории. Он склонен был думать, что в конце концов ничего плохого не произошло. И все же в голове у него крепко засели слова горничной. Ему хотелось начать разговор без обиняков, но он не знал, как это сделать.
— Куда же ты ходила утром? — нерешительно спросил он.
— Я уже говорила тебе, что вышла погулять, — ответила Керри.
— Это правда?
— Ну, конечно, правда! А почему ты спрашиваешь?
Керри стала догадываться, что Друэ кое-что знает. Она внутренне насторожилась, и щеки ее слегка побледнели.
— Я думал, что это, может быть, и не так, — произнес Друэ, которому никак не удавалось хотя бы на йоту продвинуться к цели.
Керри глядела на него, и постепенно к ней возвращалась смелость, которая на время совсем было покинула ее. Она видела, что Друэ в затруднении, и чисто женской интуицией поняла, что оснований для особой тревоги нет.
— Почему ты так разговариваешь со мной? — спросила она, наморщив хорошенький лобик. — Ты так смешно ведешь себя сегодня!
— Я и чувствую себя в смешном положении, — отозвался он.
Секунду они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец Друэ набрался храбрости и сделал решительный шаг.
— Что у тебя с Герствудом, хотел бы я знать? — спросил он.
— У меня с Герствудом? — спросила Керри. — Что ты хочешь этим сказать?
— А разве он не приходил сюда без конца, когда меня не было в городе?
— Без конца?! — дрогнувшим голосом повторила Керри. — Нет, я тебя совершенно не понимаю.
— Мне сказали, что ты с ним ездила кататься, что он приходил сюда каждый вечер.
— Ничего подобного! — воскликнула Керри. — Это неправда! Кто тебе это сказал?
Она покраснела до корней волос, но сумерки мешали разглядеть ее лицо. Видя, что Керри только отпирается, он вновь обрел уверенность.
— Не все ли равно кто, — заявил он. — Правда ли, что этого не было?
— Разумеется! — ответила она. — Ты же знаешь, сколько раз он был здесь.
Друэ снова задумался.
— Я знаю только то, что ты мне говорила, — ответил он наконец.
Он нервно зашагал по комнате, а Керри в смятении следила за ним.
— Но я тебе не говорила ничего подобного, — сказала она, немного овладев собой.
— На твоем месте, — продолжал Друэ, оставляя без внимания ее последние слова, — на твоем месте я не стал бы связываться с ним. Ведь он женат.
— Кто… кто женат? — запинаясь, переспросила Керри.
— Как кто? Герствуд, конечно, — ответил Друэ.
От него не укрылось то впечатление, которое произвели его слова.
— Герствуд!.. — воскликнула, вскакивая, Керри.
Она то краснела, то бледнела. Ошеломленная, она не в состоянии была разобраться в том, что происходит у нее в душе; комната ходуном ходила перед ее глазами.
— Кто тебе сказал, что он женат? — спросила Керри, совсем забывая о том, что выдает себя, проявляя к этому такой интерес.
— Да я сам знаю, — ответил Друэ. — Мне это очень давно известно.
Керри тщетно пыталась собраться с мыслями. Вид у нее был жалкий и растерянный, но вместе с тем в душе ее шевелились чувства, ничего общего не имеющие с гибельной трусостью.
— Мне казалось, я говорил тебе об этом, — добавил Друэ.
— Нет, ты мне ничего подобного не говорил! — возразила Керри, вновь обретая дар речи. — Ты ничего подобного не говорил! — еще раз повторила она.
Друэ в изумлении слушал ее. Это было что-то новое.
— А мне казалось, я говорил, — сказал он.
Керри угрюмо обвела глазами комнату и подошла к окну.
— Ты не должна была заводить с ним шашни после всего, что я для тебя сделал, — обиженным тоном произнес Друэ.
- Гений. Оплот - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Письма с мельницы - Альфонс Доде - Классическая проза
- Письма с мельницы - Альфонс Доде - Классическая проза
- Финансист - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Финансист - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Ураган - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Рона Мэрса - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Могучий Рурк - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Американская трагедия. Книга 2 - Теодор Драйзер - Классическая проза
- «Суета сует», сказал Экклезиаст - Теодор Драйзер - Классическая проза