Мой капитан - Уитни Грация Уильямс

как бы я ни хотел сказать ей, что не желаю слышать ее за пределами спальни, и повесить трубку, я не мог этого сделать. Во-первых, сам звук ее голоса – даже при том, что она болтала ерунду и задавала слишком много вопросов, – каким-то образом успокаивающе действовал на мои потрепанные нервы. Во-вторых, она была единственной женщиной, которой удавалось одновременно раздражать и веселить меня – она могла разъярить меня буквально за одну секунду и рассмешить в следующую.

– Ну вот, – сказала она, закончив наконец. – Спасибо, что снова выслушал.

– У меня не было выбора.

– Ты можешь свести со мной счеты, если тебе от этого станет легче.

– Свести счеты? Это как же?

– Ну, я эти несколько дней грузила тебя подробностями своих семейных разборок…

– Десять дней подряд, – уточнил я.

– Ладно-ладно, – снова рассмеялась она. – Десять дней. Ты тоже можешь рассказать мне что-нибудь про свою семью.

– У меня нет семьи.

– У всех есть семья, Джейк. Но знаешь, мне сдается, я вообще-то и сама могу восстановить какие-то детали.

Я закатил глаза, но вместо того, чтобы закончить разговор, позволил любопытству взять верх над собой.

– Ну попробуй.

– Ну, в тот вечер, когда мы встретились, ты сказал, что сам из Миссури и, к несчастью, вернулся в Нью-Йорк, так что… Думаю, что это «к несчастью» означает, что твоя семья тоже живет в Нью-Йорке, или наоборот, ты оставил их в Миссури, и Нью-Йорк – единственное место, куда они за тобой не поедут. Или ты пытаешься наладить отношения со своей семьей, но это труднее, чем ты думал. Так какой вариант из трех?

– Четвертый. Никакой.

– Ну, я попыталась. – В ее голосе чувствовалась улыбка. – Я могу еще попытаться?

– Ты можешь делать, что хочешь. Я вешаю трубку.

– Погоди, – сказала она. – У меня еще один вопрос.

– Я как-то сомневаюсь…

– Ты идешь сегодня на бал авиакомпании? У меня отменили рейс, и я собиралась пойти со своей соседкой.

– Джиллиан, – вздохнул я. – Это последний поздний звонок? Он просто обязан им стать.

– Ну да. – Она казалась слегка обиженной. – Я больше не буду тебе звонить, если это не про секс.

– Большое тебе спасибо.

– Хотя, конечно, ты мог бы напоследок ответить на мой вопрос…

– Я не уверен, что пойду на бал, – наконец сказал я. – Я склоняюсь к тому, чтобы не идти.

– Ладно, если ты не пойдешь, хочешь, я тебе потом расскажу?

– Это еще один вопрос. Увидимся в понедельник в Атланте.

Закончив разговор, я откинулся в кресле, наполовину рассерженный, наполовину возбужденный. Я не мог понять, нравится мне, что она все время нарушает правила, или нет.

Не желая больше об этом думать, я посмотрел в зеркало заднего вида. Вопреки сказанному я уже прибыл на этот бал и наблюдал за тем, как гости пытаются уберечь свои наряды от легкого дождя.

Я думал, не уехать ли мне, как будто этого события вообще не происходит, потому что я мог обойтись без обещанного поминания рейса 1872 или представления нового лайнера, но никак не мог заставить себя повернуть ключ зажигания.

Я просидел еще час, наблюдая за прибытием гостей и тем, как дождь за окнами машины все усиливался, а потом, когда вдали прогремел гром, вышел на улицу. Я подошел к началу очереди и, даже не извиняясь, протянул охраннику на входе свой пригласительный.

Внутри ангара с потолка свисала масса огромных сияющих люстр, заливавших все вокруг ослепительно-белым светом. Столы, покрытые белыми скатертями, окружали массивную сцену в центре зала, а миниатюрные ледяные фигурки самолетов закрывали дальние стены.

На огромных настенных экранах сменялись черно-белые фото, отражающие жизнь руководителя компании. Вот он в двадцать один год, стоит рядом с маленьким белым планером, вот ему тридцать и он собирает модель аэроплана вместе со своим сыном, вот в пятьдесят сидит за столом в зале совещаний в день основания собственной авиакомпании.

Для усиления ностальгического эффекта на экранах также появлялись заголовки газет, относящиеся к «Элитным перелетам» и у меня вскипела кровь, как будто я увидел их впервые. Я мог ясно вспомнить каждый день, когда любая из этих историй появилась в прессе. Именно так я все эти годы поддерживал связь со своей проклятой семьей, позволяя черным газетным чернилам оставлять хлебные крошки на ее пути.

Когда появился последний заголовок со словами «Натаниэль С. Пирсон, Генеральный директор „Элитных перелетов“, считает причиной неизменного успеха компании приверженность семейным ценностям», я испытал то же, что чувствовал в свои семнадцать лет. Когда, наконец, осознал, что обожаемый лидер этой компании, мой отец, был просто чертовым обманщиком.

Все гости разом поднялись с мест и громко зааплодировали, некоторые застучали ножами по бокалам с шампанским. Когда аплодисменты стали оглушительными, мой отец вышел на сцену, улыбаясь стаду своих овец.

Я не хлопнул ни разу.

– Леди и джентльмены, – его гнусный низкий голос заполнил собой все пространство. – Я хотел бы лично поблагодарить всех вас за то, что вы пришли сегодня сюда. Но прежде, чем мы продемонстрируем наш новый лайнер, я хотел бы сообщить вам, как я счастлив и горд, что наша семья выросла до тридцати восьми тысяч сотрудников, которые обслуживают более ста различных направлений.

Новые аплодисменты.

– Единственное, о чем я сожалею, это о том, что моя первая жена, женщина, вложившая всю свою душу и сердце в то, чтобы помочь мне достичь всего этого, не может сегодня быть с нами. Ее последние слова, обращенные ко мне, были полны надежды и преданности, и на этих двух ценностях я и строил нашу компанию. Она сказала, что желает мне продолжать мечтать, продолжать верить и создать величайшую компанию, которую я только смогу представить. Она и наш единственный сын, Эван, всегда вдохновляли меня на то, чтобы продолжать традиции авиации в сторону инноваций. И несколько лет назад мы все трое…