Что, если... (ЛП) - Ребекка Донован

Найэль встает с кушетки. – Земляничное.

Когда она выходит из душа, я жду ее с бумажной тарелкой, на которой лежит сэндвич с арахисовым маслом и земляничным желе и горстка «Доритос».

– Теперь намного лучше, – говорит она, выбрасывая пустую бутылку от спортивного напитка в мусорное ведро. Она находит в шкафчике чашку и наливает в нее воду, затем садится на кушетку рядом со мной. – Отлично! Спасибо. - Она начинает есть так, как будто не ела несколько недель. Просто глотает еду, не прожёвывая.

– Только не дыши на меня потом, – поддразниваю ее я.

– Что? Разве ты не думаешь, что запах арахисового масла с примесью «Доритос» сексуален? – спрашивает она, хрустя чипсами.

– Не совсем, – хихикаю я. Не успеваю я опомниться, как она уже сидит на мне верхом и дышит мне в лицо. Я стараюсь не смеяться, поскольку задерживаю дыхание, отвернув от нее голову. Она наклоняется ближе, поэтому я хватаю ее за запястья, чтобы удержать на месте. Она смеется, когда пытается вырваться из моих рук.

– Почувствуй запах моего арахисово - чипсового дыхания, Кэл! Я знаю, что ты этого хочешь.

Резким движением я кладу ее на кушетку таким образом, что оказываюсь у нее между ног, зажав ей руки у нее над головой.

Она улыбается мне. Я замираю. Внезапно мне становится все равно, как у нее пахнет изо рта, и я приближаюсь к ее лицу, от которого пытался уклониться всего несколько секунд назад. Она освобождает руку и запускает ее в мои волосы.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь поцеловать ее, она говорит: – Тебе нужно подстричься. Затем она внезапно встает, чуть не ударив головой мне в челюсть. – Ой. Можно мне подстричь их?

– Ты хочешь подстричь мне волосы? – спрашиваю я и откидываюсь на подушку, потерпев поражение. Опасно пытаться поцеловать эту девушку.

Найэль наклоняется и съедает последний кусок сэндвича. – Да. И обещаю сначала почистить зубы. У тебя есть машинка для стрижки волос? Или ножницы? Или бритва?

Прежде чем я успеваю отреагировать, она встает с кушетки и уже оказывается в ванной.

– Никаких бритв, – твердо говорю я, представляя картины кровопролития. Я слышу, как она роется в содержимом шкафа в ванной.

Она возвращается с черной сумкой с машинкой для стрижки волос Эрика.

– Где ножницы? – спрашивает она, положив сумку на журнальный столик. Не помню, чтобы давал согласие на это.

– В моей комнате, в ящике стола, – говорю я ей, полагая, что если эта затея провалится, то я отстригу их машинкой так коротко, как делал это в средней школе.

Она возвращается с ножницами и тащит за собой мое рабочее кресло.

– Садись сюда, – приказывает мне она, ставя стул посередине комнаты.

– Ты делала это раньше? – спрашиваю я, садясь на стул.

– Не совсем так, но что-то вроде того. - Это был не ответ.

– Значит, в сущности, ты понятия не имеешь, что делаешь.

– В сущности, – соглашается она, включая машинку. Она кладет полотенце на мои плечи, затем встает передо мной и изучает мою голову, проводя пальцами по волосам. Мои глаза закрываются, когда она дотрагивается до меня.

Затем я слышу жужжание машинки и открываю глаза.

– Не открывай их, – говорит она. – Я не хочу, чтобы тебе в глаза попали волосы.

Я должен волноваться. Но я спокоен. То, на что похожи мои волосы, не так уж важно для меня. Но я мог бы сидеть здесь весь день, позволяя Найэль копаться в них.

Машинка жужжит, пока я наслаждаюсь ощущениями, вызванными скольжением ее пальцев по волосам вокруг моей шеи, за ушами, а затем и по бокам головы. Когда она отключает машинку, я медленно открываю глаза.

– Мне нравится, как они завиваются, – говорит она, взъерошив волосы на макушке, которые еще не состригла.

Несмотря на то, что она стоит так близко, я заставляю себя сосредоточиться на ее лице. Если я посмотрю вперед, то уставлюсь прямо на… надпись «Креншоу» у нее на груди. Мне стоит больших усилий не смотреть на нее. Прямо сейчас она подвергает меня пыткам, и даже сама не знает об этом.

Найэль поднимает ножницы. Я напряженно выдыхаю, когда она встает позади меня. Мне требуется время, чтобы собраться, сделать глубокий вдох и подумать о футболе.

Она стрижет мою макушку. Когда она заканчивает, она убирает полотенце с моих плеч и отходит, чтобы полюбоваться своей работой.

– Мне нравится, – объявляет она, все еще глядя на мои волосы, а не на меня. Она опускает ножницы и подходит ближе, пока толстовка не касается моего носа, и перебирает мои волосы пальцами. Я не могу больше терпеть и кладу руки на ее бедра.

Она замирает в моих объятиях, замедляя движение пальцев в моих волосах. Я мягко поворачиваю ее, так что моя нога оказывается у нее между ног. Она все еще не смотрит на меня, но я наблюдаю за ее глазами в ожидании сигнала, что я должен отпустить ее. Она делает глубокий вдох, растягивая буквы «Креншоу» на груди. Затем она проводит рукой по моей щеке.

Я беру ее кисть в свою руку, и именно в этот момент замечаю шрамы. Крошечные крестики тянутся вдоль боковой поверхности кисти, как будто она ударила кулаком по миниатюрным лезвиям. Ладонь дрожит.

Остальная часть ее тела неподвижна. Думаю, она даже не дышит. Я прижимаю ее ладонь к своим губам и целую шрамы, которые она столь тщательно старалась скрыть. Она медленно опускается на мое колено и с опаской смотрит на меня темным взглядом, не моргая. Я провожу рукой по нежной коже ее щеки. Она закрывает глаза, словно я нажал на выключатель.

Она слегка приоткрывает рот в ожидании. Мой взгляд сфокусирован на ее губах до тех пор, пока я не оказываюсь слишком близко, чтобы смотреть на них. И все, что я могу сделать, это прикоснуться к ним. Она обнимает меня за шею, когда я притягиваю ее к себе, прижимаясь к ее мягким губам с ароматом мяты.

Я провожу языком по ее губам, и они открываются. Поцелуй длится медленно и осторожно, но усиливается теплом, что заставляет мои мускулы напрячься. Я обнимаю ее за талию, начинаю целовать ее с большей страстью.

Все свою жизнь я хотел поцеловать эту девушку, но никогда не был готов к этому. Внутри меня все горит. И я не хочу, чтобы она останавливалась. Я не могу позволить ей остановиться. И когда она выдыхает в мои губы, я сдаюсь. Это настоящий ад.

Я запускаю руку под ее толстовку и пробегаюсь пальцами по ее коже. Она выгибает спину и отклоняется назад, разделяя нас. На ее алых губах появляется улыбка. – Посмотрим какой-нибудь фильм?

Я качаю головой и прежде, чем у меня появляется возможность поцеловать ее снова, она смеется и встает с моих коленей. Я не могу двигаться. Мое тело еще не успокоилось. Пламя все еще ласкает мою кожу, и если я собираюсь спокойно сидеть рядом с ней на кушетке, то мне придется погасить в себе эту страсть.