Магический кристалл - Кэтлин Морган

– Где ты была? Я ждал тебя весь день, не зная, где тебя искать и что с тобой. Как ты?

– Все хорошо, Тирен, все хорошо.

Элайя попыталась высвободить руку. О небо, что с ней произошло в тот момент, когда она услышала его зов? Ведь она обещала Верховной жрице не видеться с ним, а теперь оказалась здесь, в его спальне!

– Почему ты так расстроена?

– Я… должна вернуться к себе. Уже поздно и меня могут обнаружить в твоей спальне.

– По-моему, мы покончили с условностями, – возразил Тирен. – А может, теперь тебе стыдно называть меня другом и признаться в том, что существует между нами?

Элайя подавила рыдания.

– Нет, никогда! Я благословляю то время, когда мы были вместе, и надеюсь, что оно не кончилось, но прежде, чем мы будем опять вместе, предстоит выполнить ряд обязательств.

– Твои слова тревожат меня. Неужели ты считаешь, что я отпущу тебя? В чем дело, Элайя? Скажи мне!

Она вздохнула.

– Нам нужно расстаться на десять солнц. – Перехватив негодующий взгляд Тирена, Элайя приложила палец к его губам: – Попытайся понять, пожалуйста! Перед церемонией Восстановления кристалла в Правах я должна побыть одна. Такова традиция.

– И кто же сказал это тебе? Верховная жрица? Я не верю ей, Элайя. Она не питает к тебе любви и, боюсь, сделает все, чтобы разлучить нас. Полагаю, это не ограничится десятью солнцами.

– Ты несправедлив к ней. Если она настаивает на том, чтобы я придерживалась освященных временем традиций, это еще не повод считать ее злой. Мы расстанемся всего на десять солнц. Клянусь!

– Жрица превратит десять солнц в целую жизнь! – воскликнул он.

– Но ты забываешь, что мы с тобой Хозяева кристалла. Что значит ее власть по сравнению с этим?

– Почти ничего, но все-таки я беспокоюсь. – Тирен привлек Элайю к себе. – Меня страшит не разлука. Мое сердце привязано к тебе узами, которые крепче жизни. Если я потеряю тебя…

У девушки сжалось сердце.

– Ты не потеряешь меня, – воскликнула она, отпрянув. «Если я не уйду сию же минуту…»

– Позволь мне уйти. Сейчас мне запрещено видеть тебя.

– Меня не касаются чужие традиции, – возразил Тирен. – Ты моя, а я твой. Скоро утро, и мы расстанемся.

И он жадно прильнул к ее губам. Элайя отпрянула, хотя страстно желала его. Ну что ж, независимо от воли Верховной жрицы она соединится с ним еще раз перед тем, как начать период вынужденного воздержания.

– Я страстно хочу тебя, – сказала она. – Ради этой ночи забудем обо всем на свете! Если бы ты только знал, как я тосковала по тебе! Я люблю тебя!

– Я не имею права требовать от тебя таких признаний. Но мне бы хотелось, чтобы ты разобралась в своих чувствах.

– Я помню все, что было с нами. Но мне хотелось бы предложить тебе нечто большее, чем любовь.

И вот наконец оба ощутили беспредельное наслаждение от обладания друг другом, а потом долго дремали, не разжимая объятий.

Приподнявшись на локте, Элайя вглядывалась в лицо любимого. «А не спросить ли наконец о преступлении, за которое его сослали на Карцер?» Этот вопрос преследовал ее с самого начала их знакомства.

– Мне хотелось бы спросить, почему тебя сослали на Карцер? – Элайя не сводила с него глаз. – Ты когда-то сказал, что тебя обвинили в малодушии. Но, узнав тебя поближе, я поняла, что это абсурд. Ты самый храбрый, самый отважный человек на свете.

– Спасибо. Твое уважение значит для меня гораздо больше, чем я могу выразить словами. – Он привлек ее к себе. – Есть разные виды трусости, – начал Тирен. – На Беллаторе существует свой кодекс поведения, как и на других планетах Империи после потери кристалла. Мое преступление в том, что я не имел мужества подчиниться принятому всеми закону.

– Странно. Ватис утверждал, что ты один из лучших воинов планеты. Так за что же тебя так наказали?

– Помнишь ту ночь, когда ты обрабатывала мои раны после того, как мы покинули крепость Фирокса?

Она кивнула.

– Мы говорили о вере человека в себя и в свои идеалы. Но иногда, Элайя, эта вера вступает в противоречие с традициями народа планеты. На Беллаторе придерживаются очень строгой дисциплины, во всяком случае – в армии. Воин считается хорошим, если беспрекословно выполняет приказы, даже когда они жестоки или несправедливы. Я могу изложить тебе только мою версию случившегося.

– Это меня вполне устроит. Меня интересует лишь версия того, кого я знаю и люблю, а не народа планеты, мне совершенно неизвестной.

Тирен с облегчением вздохнул:

– Какое счастье, что ты так доверяешь мне! Надеюсь, мой рассказ не разочарует тебя. Итак, за шесть месяцев до ссылки я выполнял обычное поручение на планете Агрика. Ее населяют в основном кроткие примитивные люди, но обстоятельства вынудили их напасть на одну из наших сторожевых застав. Мне с моим отрядом приказали выступить против них и отомстить, сровняв с землей ближайшую деревню. Целую деревню, Элайя!

– И как же ты поступил? – с ужасом воскликнула девушка.

– Я приказал своим воинам собрать всех жителей деревни на площадке для выгула скота. После этого по моему сигналу их должны были расстрелять. Когда я поднял руку, чтобы скомандовать «пли!», мой взгляд упал на одного из крестьян. Меня поразило сходство этого старика с Ватисом. Внезапно я увидел в них не врагов, а таких же людей, как и мы, хотя и отставших в развитии на несколько сотен циклов.

Поняв, что со мной происходит, я заставил себя отвернуться от него, но тут встретился глазами с молодой женщиной. После этого я уже не мог спокойно смотреть на лица до смерти перепуганных крестьян.

Тирен помолчал, стараясь преодолеть волнение.

– Тогда я отменил приказ, хотя кое-кто из моих людей настаивал на его выполнении, и велел освободить крестьян. Согласно воинскому уставу они подчинились. Однако нашлись среди них и такие, кто обрадовался возможности донести на меня, когда мы вернулись на главную базу. Меня тут же арестовали за трусость и собирались предать казни.

– Но тебя же не казнили! Тирен горько усмехнулся.

– Я из королевской фамилии, мой отец – лорд, ближайший родственник короля Беллатора. В Совете долго спорили, решая мою судьбу. Многие требовали казни, которая показала бы всему народу, что перед законом все равны.

В ходе обсуждения, продолжавшегося несколько месяцев, было признано, что я, попав под растленное влияние своего наставника, утратил контроль над собой. Поэтому в знак особой милости Совет сохранил мне жизнь. Однако понимая, что, усвоив уроки Ватиса, я уже не исправлюсь, члены Совета решили сослать меня на Карцер вместе с Ватисом, признанным соучастником преступления.

– Совет, видимо, проявил к вам великую милость?