О каретах и тыквах (СИ) - Чернышова Алиса

- Я, по-твоему, какая-то дурочка? И в группу успевающих попала по протекции? Ты так считаешь? - Джи распалялась, и ярость поблескивала в её алых глазах.

- Нет, - инкуб был спокоен, как дверь. - Я считаю, что даже самые умные существа имеют право на чувства. И становятся в какой-то степени беспомощными и уязвимыми, когда эти самые чувства испытывают. Что бы там кто ни пытался говорить, это - всего лишь - нормально. Да, у нас принято заменять эмоции здравым расчётом, запирать их внутри, всячески подавлять, натягивая на лицо дежурную маску заправского циника... Таковы особенности нашей культуры, таковы негласные стандарты: душевные порывы у могущественных существ якобы должны вызывать только лёгкую снисходительную гримасу, полную цинизма. Что - ложь, разумеется. Эмоции никуда не исчезают, они просто подавляются и переплавляются под прессом показного равнодушия в нечто порой весьма неприятное. Так что не стоит ставить знак равно между чувствами и глупостью, Джиа. Это не так.

Мы помолчали.

- Однако, мне кажется, ты испытываешь много различных сильных эмоций, в которых основательно запуталась, - продолжил Кани. - И не мне тебе объяснять, что эмоции многогранны и, зачастую, необъективны. Потому я и хочу убедиться, что ты смотришь на ситуацию с разных сторон. Вот тот, в кого ты влюблена... что тебя привлекает в нём?

Джиа устало вздохнула и уставилась в окно.

- Прозвучит банально, но он совсем не такой, как все, - сказала она с ноткой мечтательности. - Добрый, серьёзный, необычный... Он - мой недостижимый идеал.

- Понимаю, - чуть улыбнулся Кани. - Суть любого идеала именно в недостижимости, верно?.. А сколько примерно вы с ним провели один на один - во временном эквиваленте?

- Наверное, час, - сказала Джи устало. - Всегда есть ещё некто. Мы обычно видимся в публичных местах.

- Понимаю... Ну а что же касаемо Раонока?

Джи поморщилась.

- С ним мы встречались на постоянной основе в одном из Домов, - сказала она. - И нам было очень хорошо вместе, мы вроде бы даже обменялись подарками и признались друг другу в привязанности. Но потом он всё разрушил...

- Когда заявил права на тебя и в повседневной жизни? - уточнил Канидо.

- Да, - вздохнула Джи. - Он так навязчив, нагло лезет в мою жизнь - и всё это на глазах... у того, кого я люблю.

- Интересно получается, - отметил Кани. - Эдакая тройственность... Есть твоя сексуальная жизнь, твоя личная жизнь - и просто жизнь. И все они существуют отдельно друг от друга. То бишь, ты не впускаешь ничего личного в свою условно названную просто жизнь. Может быть, поэтому тебе проще любить недостижимый идеал или прятаться в Доме за маской?

Джи молчала.

- Знаешь, - сказал Кани. - На твоём месте я бы задумался: а зачем это разделение? Почему ты бессознательно испытываешь любовь к кому-то недостижимому? Почему так категорично отделяешь духовные порывы от телесных? 

- Тот, в кого я влюблена, пока не может быть со мной - до окончания учёбы, - отметила Джиа. - Только потому я всё так разделяю!

- Не может быть с тобой - даже просто наедине? - задумчиво уточнил Кани. - При том, что он где-то здесь? Не может ни поужинать с тобой вместе, ни прогуляться, ни пообщаться, чтобы узнать друг друга поближе? Как-то слабо верится. Мой опыт говорит мне, что те, кто хочет быть вместе, в итоге находят способы и соответствующие пути. Если же нет, то якобы важная причина может быть, увы, всего лишь предлогом...

- Хватит! - Джи вскочила. - Достаточно. Я не собираюсь больше это слушать!

Мгновение - и дверь кофейни захлопнулась за ней.

- Надо было как-то помягче, - сказала я устало.

- В самый раз, - качнул Кани головой. - Она обдумает всё и, возможно, переосмыслит. Позлится на меня, вполне вероятно. Так и должно быть: слова лекарей душ редко нравятся их подопечным. Но с этим, увы, ничего не поделаешь. 

Я только кивнула, наблюдая, как медленно растворяется в шоколаде вычурный карамельный узор.

Нет никакой великой загадки в причинах, по которым Джи тяжело.

Но, возможно, некоторые вещи должны быть услышаны. И мне до малодушного радостно, что сказала их не я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- А как у тебя на личном фронте? - уточнила я у Кани.

- Брось, - покривил он губы. - Право, я же инкуб. С нами спят, но кто относится к этому серьёзно?

Я прикусила губу.

- Не делай такое лицо, - качнул головой он. - Это не камень в твой огород. С тобой шанс упустил я сам, и ты всё ещё остаёшься моим другом. А вот девушка, которая якобы любит меня страстной любовью, не желает появляться со мной на людях. Такие дела.

"Узнаю кто эта дрянь - все патлы повыдёргиваю", - подумала я мрачно. 

- Не делай такое лицо, - улыбнулся Канидо криво. - Поначалу у нас с ней всё весьма неплохо шло, должен тебе сказать. Я захотел длительных отношений и начал встречаться с одной из тех девушек, что раз от разу признаются мне в страстной любви и шлют цветы на День Плодородия. Мне казалось, что это разумно, и она поначалу была счастлива, но потом мои одногруппники перед наступлением экзаменационного периода посчитали, что неплохо было бы выразить ей всё отношение к этому. Сама понимаешь, многим мои успехи - как морковка в горле... Вопросы вроде "Что, тебя готовы любить только за энергетическую плату?", "Как ты познакомишь его с родителями?" или "Что, записалась в официальные кормушки?" посыпались на ту девушку со всех сторон.

- И она не выдержала, - резюмировала я грустно.

- Нет, увы, - инкуб чуть печально улыбнулся. - На самом деле, очень мало на свете характеров, способных всерьёз и упорно сопротивляться общественному мнению. Нам всем кажется, что мы независимы, но если сотню раз сказать при человеке, что белое - это чёрное, то шанс один к двадцати, что он и сам начнёт в это верить. Кстати, о белом и чёрном: у вас всё без изменений?

- Всё так же, - отозвалась я. - Сейчас мы оба загружены до предела. Сегодня он не в Академии с самого обеда: Стражи вызвали его на работу, даже сняли с занятий.

- Что-то срочное?

- Очевидно, - пожала я плечами. - Или просто понадобился герой. Ты поразишься тому, как этот парень обожает причинять добро и спасать всё, что плохо стоит или лежит!

- Н-да, - глаза инкуба лукаво блеснули. - Зато тебе, конечно, это вот совсем не свойственно...

Этот удар я предпочла гордо проигнорировать.

***

Дайнор

Моё призвание - помогать тем, кто в этом нуждается.

Именно это внушал мне всегда Учитель, и слова его никогда не входили в противоречие с моей внутренней сутью.

Правда, есть некоторая ирония в том, что по-настоящему полезен я стал здесь, вдали от дома и Храма, за океаном, в чужом и незнакомом мире, где, по версии лжецов из Золотой Ложи Святых, живут мерзкие чудовища и порочные люди.

Ложь. Грязная, осознанная - и от того ещё более мерзкая. Они науськивают прихожан и паладинов, как нерадивый хозяин - бойцовского пса. Они используют чужую веру, чужое доверие, чтобы порождать ненависть. Я поражаюсь тому, насколько слеп был раньше, если не понимал, почему проповедь Первосвященника "О необходимости возвращения древних реликвий" приводит в такое отчаяние Учителя и круг его единомышленников. Я не понимал их возмущения, ведь паладины, отправившиеся воевать за веру - герои. Я действительно в это верил.

Теперь же, воочию увидев "ужасных тёмных", прочтя написанные ими книги, познав построенный ими мир, я всё понял. Стоят ли реликвии, пусть даже и похищенные, крови и жизни таких, как родители Джиа или Иваса? Могут ли происходить такие вещи - под покровом веры? Или, если речь правда идёт только о деньгах, то не честнее ли говорить, как те же тёмные, о патриотизме, не вмешивая Бога в эту грязь? Мне некому было задать эти вопросы, хотя и хотелось.  

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Стоит ли считать ещё большей иронией тот факт, что подлинных друзей и единомышленников я отыскал именно среди этих, якобы бездушных, существ? В любом случае, я ни единой секунды не сожалел об этом. Этот город стал моим, и я готов был рискнуть жизнью ради безопасности его жителей.