Первый человек в Риме. Том 2 - Колин Маккалоу

– Edepol! – воскликнул Главция, вставая с колен, когда он убедился, что Квинт Ноний мертв. – Квинт Ноний был только что избран на пост плебейского трибуна. Я вел эти выборы! – Он нахмурился и озабоченно продолжил. – Луций Аппулей, проследите за тем, чтобы тела доставили по домам! Я же вернусь на Форум.

Потрясение при виде убитых Квинта Нония и его друзей, лежащих в лужах собственной крови, было настолько сильным, что всех лишило способности действовать; Сатурнина тоже. Поэтому никто из стоявших у места трагедии, не заметил, как натянуто говорил Главций, как неестественно звучал его голос. А тот, взобравшись на пустой ростр, кричал на весь Форум о смерти только что избранного плебейского трибуна Квинта Нония; затем он объявил, что вместо убитого в состав коллегии включается человек, занявший при голосовании одиннадцатое место – Луций Аппулей Сатурнин.

– Теперь все утряслось, – с довольным видом объявил Главция Сатурнину. – Теперь вы замените погибшего Квинта Нония на посту трибуна.

Сатурнин не испытывал особых угрызений совести, так как сознавал, что теперь он больше не будет сидеть квестором в Остии, а может продвинуться дальше. Тем не менее от подозрений у него поползли по спине мурашки, и он пристально посмотрел на Главцию:

– …Это не ваших рук дело?

Главция дотронулся пальцем до кончика носа и улыбнулся Сатурнину; улыбка получилась жутковатая:

– Не спрашивайте ни о чем, Луций Аппулей, и мне не придется вам лгать.

– Самое ужасное во всем этом – то, что он был хорошим человеком.

– Да, был. Но такова судьба. Он оказался единственным представителем от Карине, поэтому его и избрали. На Палатине утвердиться трудней – там людей слишком мало.

Сатурнин вздохнул, пытаясь прогнать или загнать поглубже чувство стыда.

– Да, вы правы. Я все понял. Спасибо за помощь, Гай Арвилий.

– Не за что. Забудьте об этом.

Скандал замять было трудно. Но кто подтвердил бы причастность Сатурнина к убийству? Мало ли что и Сатурнин, и Главция, по показаниям единственного спасшегося человека, находились на нижнем Форуме во время совершения преступления… Люди разное говорили, но разговоры – ничто, как заявил с презрительной усмешкой Главция. Когда же Агенобарб выступил с требованием повторного проведения выборов, Главция перешел в атаку.

– Разговоры – это ерунда! – заявил он, теперь уже в Сенате. – Обвинения, что Луций Аппулей и я замешаны в убийстве Квинта Нония, совершенно лишены оснований. Что же касается моего решения заменить погибшего трибуна живым кандидатом, то я всего лишь выполнял свои прямые обязанности ответственного за выборы. Никто не может опровергнуть, что Луций Аппулей занял одиннадцатое место или что выборы проходили не как должно.

Утвердить Луция Аппулея на месте Квинта Нония было столь же логично, сколь и целесообразно. Contio Плебейского собрания, созванного мною вчера, единогласно одобрило мои действия. Это может проверить каждый присутствующий. Эти споры, сенаторы, столь же бессмысленны, сколь беспричинны. Считаю инцидент исчерпанным.

Триумф Гая Мария и Квинта Лутация Катулла Цезаря состоялся в первый день декабря. Само построение колонны свидетельствовало об истинном положении дел: ни у кого не возникло сомнений, что Катулл Цезарь, чья колесница шла чуть позади колесницы консула Гая Мария, занимает по всем позициям лишь второе место. Из уст горожан слышалось лишь одно имя – Гай Марий. Луций Корнелий Сулла – он, как обычно, занимался организацией шествия – убедил Мария, что люди Катулла Цезаря должны нести все Марием подаренные Катуллу германские штандарты, раз уж те были объявлены трофеем Цезаря: это лишь упрочило бы позицию самого Мария.

В конце шествия, поднявшись к храму Юпитера Величайшего, Марий произнес короткую, но прочувствованную речь о своем решении дать гражданство героям из Камеринума и просьбе основать в долине салассов солдатскую колонию. Его заявление о том, что он еще раз попытается занять место консула, было встречено насмешками, криками протеста – и громким рукоплесканием, перекрывавшими возгласы недовольных. Когда шум стих, Марий сделал еще одно объявление: он собирается отдать свою часть военной добычи на постройку нового храма божествам военной Чести и Славы. Там будут помещены его трофеи. Храм этот он собирается возводить на Капитолии. Кроме того, будет построен еще один храм воинской Славы и Чести в греческой Олимпии.

Катулл Цезарь слушал все это с бешено бьющимся сердцем, понимая, что если он хочет сохранить свою репутацию, ему тоже придется выложить часть добычи на что-либо подобное, и он будет лишен возможности использовать деньги на собственные нужды – а его состояние было далеко не так велико, как у Мария.

Никто не удивился, что и в этом году собрание центурий выбрало Гая Мария консулом – в шестой раз. И снова – старшим. Он теперь был не просто безоговорочно признан Первым Человеком в Риме, но многие начали уже называть его Третьим Основателем Рима. Первым Основателем считался не кто иной как сам Ромул. Вторым – Марк Фурий Камилл, который изгнал галлов из Италии тремя столетиями раньше. Поэтому люди полагали вполне естественным называть Третьим Основателем Гая Мария: ведь он тоже избавил Италию от нашествия варваров.

Выборы консулов, как и выборы трибунов плебса, принесли немало неожиданностей. Квинт Цецилий Метелл Свинячий Пятачок провалился, не получив места младшего консула.

Марий выиграл поединок: он оказывал всяческую поддержку на выборах Луцию Валерию Флакку. Флакк долгое время исполнял обязанности жреца, flamen martialis, – особого жреца культа Марса, что сделало его человеком спокойным, послушным и чтящим субординацию. Он был идеальным партнером для деятельного и энергичного Гая Мария.

Никого не удивило и избрание Главции на пост претора. Тот был ставленником Мария, щедро одарившего всех избирателей. Неожиданностью явилось другое: Главция получил наибольшее число голосов, что позволило ему занять место городского претора, высшее из шести преторских чинов.

Вскоре после выборов Квинт Лутаций Катулл Цезарь публично заявил, что жертвует свою часть захваченного у германцев на то, чтобы привести в порядок место, где раньше стоял дом Марка Фульвия Флаккия – это было на Палатине, рядом с его собственным домом – и строительство там портика, в котором разместятся тридцать пять кимврийских штандартов, захваченных им на поле битвы, а также – на постройку храма на Кампусе Марция в честь богини Фортуны.

Когда вновь избранные трибуны плебса приступили к выполнению своих обязанностей, все началось так, как хотелось Луцию Аппулею Сатурнину. Он, плебейский трибун второго срока, полностью захватил власть в коллегии, умело используя смерть Квинта Нония, чтобы добиваться нужных ему решений. Конечно, он по-прежнему отрицал любые подозрения в том, что замешан в этом убийстве, но тем не менее в личных беседах с другими трибунами делал полупрозрачные намеки, что и их может постигнуть участь Квинта Нония, если они станут перечить ему. В результате те позволили Сатурнину делать все, что он пожелает. Ни Метелл Нумидиец, ни Катулл Цезарь не могли убедить плебейских трибунов использовать свое право вето.

Через восемь дней после начала своего второго срока Сатурнин вынес на обсуждение один из двух законопроектов, касающихся передачи земель колониям ветеранов. Земли эти лежали за пределами Италии – в Сицилии, Греции, Македонии и в Африке. Одним из пунктов в законопроекте значилось право Гая Мария лично присваивать римское гражданство трем ветеранам из италийцев из каждой колонии.

Сенат взорвался протестующими возгласами.

– Этот человек, – кричал Метелл, – вовсе не о вознаграждении для достойных печется! Он хочет, чтобы все обитатели колоний владели там землей на равных правах – и римляне, и латиняне, и италийцы. Без различий! Без преимущества для римских жителей! Я спрашиваю вас, сенаторы, что можно сказать о таком человеке? Разве для него Рим что-либо значит? Конечно, нет! А почему? Да потому, что сам он – не римлянин! Он – италиец! Вот и радеет о своих – об италийцах! Тысячу человек уже пожаловал такою наградою, тогда как римские солдаты стояли и глотали слюни, ибо их не отметили ничем. Что еще можем мы ожидать от такого, как Гай Марий?

Когда Марий встал, чтобы ответить, ему не дали говорить. Сенаторы не желали и слушать. Тогда он вышел из Курии на ростру и обратился к завсегдатаям Форума. Кое-кто из них тоже был недоволен, но Марий, как-никак, ходил у них в любимцах, так что его выслушали.

– Земли там хватит на всех! Никто не может меня обвинить, что я выделяю-де италийцев! По сто югеров на солдата! И земли эти – очень далеко от нашей дорогой Италии. Колонистам придется в поте лица своего кормить себя и свои семьи. Условия там нелегки и земли каждому потребуется больше, чем обычно.