Леди-мафия - Владимир Колычев

– Не за что...

– Вот именно, не за что. Пока не за что... А если будет за что? Вот ты, Сова, возьми нас под свою опеку. Уму-разуму научи. И мы в долгу перед тобой не останемся. И в «общак» воровской отстегивать будем, и тебя лично не обидим. Долю твою исправно будем отстегивать. И если наехать тебе на кого надо будет, «пехотой» поможем. А сила у нас немалая. Сто «быков», да все здоровые, кто спортсмен серьезный, кто после армии. В тире постоянно тусуются, знают, с какой стороны к «стволу» подобраться. И с арсеналом у нас полный порядок. Не сейчас, но скоро у каждого по «стволу» будет...

Сова не отвечал. Крепко задумался. Заинтересовало его предложение.

– Подпишусь я за вас, – наконец заговорил он. Уже как к своему человеку он обращался к ней на языке с примесью блатной «фени». – Есть в этом понт. Все в елочку, в «общак» отстегивать надо. И мне лавье не помешает. И «пехота» твоя мне нужна будет. Сечешь ты, Ириха, поляну, вкурила, как подпрячь меня... Ну все, базара нет, я – твоя «крыша», и все тут. И чтобы, пока я «добро» не дам, никакого беспредела...

– Короче, если вдруг что, буду крыться твоим именем...

– Давай так...

Глядя ему в глаза, Ирина все больше убеждалась, что нашла для себя и своей команды надежного покровителя. Теперь никто без согласия Совы и других воров не посмеет сунуться на ее территорию. А он такого согласия не даст. Ее территория – это его территория. А своего он так просто отдавать не привык...

* * *

На следующий день вместе с Совой она улетала из Сочи. Он – в Москву. А она – в Ростов. Как и советовал ей Артем, она собралась начать поиски Вадима с этого города.

– Я дам тебе скоро о себе знать... – сказал ей на прощанье Вахтанг.

Расставаясь с ним, Ирина не особенно переживала за исход воровской сходки. Уверена: Сова замолвит за нее словечко, и ее оставят в покое. Так будет!

Ростовский военный госпиталь она искала недолго. Просто села в такси и сказала, куда ехать. Если бы она так же легко нашла Вадима... Но его там не было. Зато она узнала, что парня переправили в Москву. В тот же день и вылетела в столицу. Покидая госпиталь, она уже знала, что Вадим потерял ногу...

2

Вадим лежал на койке и смотрел в потолок. Он уже почти смирился с мыслью, что навсегда останется инвалидом. Но ни матери, ни Ирихе по-прежнему о себе знать не давал. Он боялся представить себе, как они будут жалеть его, успокаивать, говорить всякую бессмыслицу.

Совсем скоро он окончательно выздоровеет, пусть и на костылях, но начнет ходить. Какая-то благотворительная организация из Америки должна была прислать в госпиталь партию отличных протезов. Один из них, возможно, достанется ему. Немного тренировки, и он бросит костыли, будет держаться на своих двоих. А постепенно и хромота при ходьбе исчезнет. Ведь не до основания же ему ногу отняли, даже не до колена... Вот тогда он и вернется в Краснинск. Никто и знать не будет, что он безногий, только мать. И Ирихе ничего не скажет...

– Вадим, к тебе гости, – въезжая в палату в инвалидной коляске, весело сообщил ему Игнат Сомов.

Вот уж кому не повезло. Осколок угодил в позвоночник. Никогда ему не подняться со своего кресла на колесах. Но этот не боится жалости к себе... Вадим ему даже завидовал.

– Кто? – приподнимаясь на койке, спросил он.

– А сейчас увидишь...

И он увидел, как в белом халате, накинутом на плечи, в палату входит Ириха. Радостная улыбка на лице, в глазах резвятся веселые бесенята.

– Ириха... – пошевелил губами Вадим.

Он попробовал улыбнуться, но ничего из этого не вышло.

– Эй, пацан, хорош киснуть, – приободрила она его, останавливаясь возле кровати.

Ни «здравствуй», ни «привет»... Сейчас он снова видел в ней давнюю отвязную пацанку.

Ну, ну, веселись, веселись. Посмотрим, как запоешь, когда узнаешь, что я инвалид...

Вадим приготовился к самому худшему.

– Как ты узнала, что я здесь? – спросил он, пряча от нее глаза.

– А это не твое дело... Ты, я смотрю, совсем припух. Ни слуху ни духу...

– Мне было плохо...

– Эй, эй, ты мне туфту не гони... Плохо ему было... А ну-ка давай, вставай, домой пора...

– Ириха, ты не знаешь...

– Я все знаю, – резко отсекла она. – Ступню ты свою душманам оставил. Подумаешь, керня какая... Вставай, домой пора...

О самом больном она сказала так, будто это и на самом деле пустяк. Ни капли жалости в ее взгляде, ни малейшей пощады. И никаких скидок на его болезнь. Мол, бери шинель и шагай домой...

– Но я не могу...

– Чего? – нахмурила она брови. – Я тебе дам не могу... Эй, Гирла, Вован!

В палате нарисовались две ухмыляющиеся физиономии его давних корешей.

– Ты, в натуре, Ящер, закис тут, – прогромыхал Гирла, останавливаясь возле его кровати. – Хорош в больничке валяться, а то шифер совсем набок съедет...

– Э-э, – вяло запротестовал Вадим, когда Гирла и Вован стянули с него одеяло, подхватили на руки и потащили к выходу.

У входа в палату стояли три незнакомых пацана в белых халатах поверх кожаных курток. Двое из них держали носилки, на которые его и положили.

– Что тут происходит? – прикрикнул на них врач, выскочивший на шум из ординаторской.

– Отвали, папаша, – отодвинул его в сторону мордоворот с плечами Ильи Муромца.

Носилки несли быстро. Но все равно не успели вынести их из огромного здания госпиталя до того, как поднялся шухер. Со всех сторон к Вадиму пытались пробиться врачи, сестры. Но громилы, плотной стеной окружавшие его, не давали им даже прикоснуться к нему. А на угрозы они совершенно не реагировали.

У входа в госпиталь стояла машина «Скорой помощи». В ее чреве он и оказался вместе с носилками. Взвыла сирена, и «рафик» на огромной скорости помчался к выезду со двора.

Ириха сидела рядом с Вадимом и весело улыбалась.

– Что все это значит? – Он тоже улыбнулся ей.

– Ну вот, уже ожил... Спрашивала я о тебе у врачей. Говорят, дела твои на поправку идут. Даже лекарств тебе никаких не дают, кроме витаминов... Ну я и решила, что хватит тебе в госпитале бока отминать. Правильно говорит Гирла, шифер может съехать от тамошней скукотищи...

– Но меня же искать будут...

– Не будут... С кем надо, я уже все уладила...

– Быстрая ты...

– Чему учил... А лежать дома будешь. Я для тебя хату сняла. И врача личного к тебе приставлю, и сестра будет присматривать за тобой...

* * *

Она привезла его на квартиру, которую сняла для него. Трехкомнатка, после капитального ремонта, полный набор дорогой мебели, ковры везде, телевизор, видак. И покой, и порядок, и уют. И окно в его комнате всегда нараспашку.

Он лежал на роскошном ложе, смотрел видак, сытно ел, сладко спал. Ничто не напоминало ему унылой обстановки госпитальной палаты, откуда его так нагло похитили. Только сестра, следившая за его состоянием...

«Откуда у тебя деньги на квартиру?» – в первый же день спросил он у Ирихи.

Такая квартира стоит недешево, даже если ее просто снимать.

«А это не у меня, это у тебя... Рэкет – знаешь, что это такое?»

«Слыхал...»

«Слыхал... Теперь ты сам будешь этим делом заправлять... Твоя команда уже не та, что раньше. Большие перемены произошли... Но какие, не скажу. Сам узнаешь... Ты давай косить-то завязывай, великие дела тебя ждут...»

Она жила вместе с ним. В другой комнате. Но у него появлялась редко. Если хочешь, мол, меня видеть, становись на костыли и сам шагай ко мне...

Зато мама приходила каждый день. Сначала плакала у его кровати, вздыхала. Делала как раз то, чего он так боялся. Но мать и есть мать...

Первое время врач приходил каждый день. Затем стал появляться все реже. В конце концов и совсем пропал. Зато появился другой. С дорогим импортным протезом. Он идеально подходил к его «обрубку», не жал, не врезался в кожу.

С того дня Ириха не оставляла его ни на минуту. Сначала он ходил по квартире, пошатываясь, все время за что-то пытался ухватиться. Но Ириха ему не давала.

«Шагай, шагай, вперед, вперед...» – подстегивала она его.

Когда он уставал – садился. И тут же она впихивала ему в руки тяжелые гантели. Ни минуты отдыха...

С каждым днем он креп и физически, и морально. Начались прогулки по улице. Он стеснялся своей хромоты, поэтому ходил гулять в парк в темноте. И один.

«Ага, буду я по ночам где-то шастать. По ночам спать надо...» – нарочито равнодушно зевала Ириха и уходила в свою комнату.

Никто не понимал его лучше, чем она. Она заботилась о нем не охами и ахами, а делом. Она захотела и поставила его на ноги. Поначалу он сомневался в Ирихе. Ему казалось, она уже не любит его так, как прежде. Но сомнения оказались напрасными. Она по-прежнему любила его. Но ни слова о любви ему не сказала.

Она хорошо заботилась о нем. В конце концов он стал тем, кем был до ухода в армию. Крепким, здоровым и жадным до жизни парнем. И она делала все, чтобы ничто не напоминало ему об инвалидности, и он постепенно сам стал забывать об этом.