Курсанты Академии - Рэй Брэдбери

Поэтому она ничего ему не сказала, а просто получила все необходимые разрешения (в этом новом и странном мире особых усилий для этого от нее не потребовалось) и открыла дверь в свое прошлое, в то время, когда…

…когда у нее была маленькая девочка, которая смеялась и бегала по коридорам ее жизни, когда она и Лорел делились друг с другом секретами, вспомнить которые она уже не могла.

Это мое видение мира после изобретения хроноскопа, часть общей истории. Потому что общую историю написать невозможно. У кого есть для этого время? Кто владеет всей информацией? То была преступная часть нашей истории, но выкинуть ее невозможно.

Что-то я выдумываю. В чем-то фантазирую. Никто из тех, кто при этом присутствовал, не удосужился оставить потомкам свои свидетельские показания, поэтому мне приходится многое домысливать. Собственно, так мне и сказали: «Составь общую картину, насколько это возможно. Если что-то придется подогнать, подгоняй.

Абсолютной истины нет. Что есть истина? Какой она должна быть? Излагай все так, как ты считаешь нужным». Что еще мне могли сказать в это сложное и несовершенное время? Я говорю о том, кто использовал хроноскоп первым. Кто мог использовать его первым?

Кто угодно — все и каждый. Но я думаю, начало положили воры и бедняки, которые воспользовались им в корыстных целях, не лидеры стран, а те, кто жил на задворках. Для них хроноскоп являл собой всегдашнее настоящее, он позволял им заглянуть за те ворота, в которые их никогда бы не пустили. Кто еще это мог быть?

Именно такими были первые пользователи хроноскопа. И это не удивительно: такие, как Поттерли, всегда бежали впереди толпы, охочие до нового и неизведанного.

Разумеется, каждый, теоретически, кто использовал хроноскоп, по закону становился преступником; мы говорим (обратите внимание, с какой легкостью я присваиваю себе право обобщать это королевское «мы», но, готовясь к этой работе и стараясь нащупать правильный подход, я прочитал много старых книг) скорее о профессионалах, для которых заглядывание в прошлое стало работой. Секретные операции, давно позабытые тайники, скрытая от налогообложения прибыль — все это и многое другое без труда раскрывалось неспешным и внимательным сканированием.

Насильственные преступления, преступления по страсти, как это ни удивительно, сошли на нет; хроноскоп сделал насилие и страсть доступными широчайшей аудитории, так же как и дохроноскопную сексуальную жизнь знаменитых и желанных… Да, тогда они были наиболее знаменитыми и желанными.

В хроноскопе, в этой узкой, сфокусированной трубке памяти, Лорел махала ей ручкой, вставала на нижнюю часть подъемника, и он уносил ее на горку в бесстрастном свете второй половины дня (горку они поставили первого октября, зубки Лорел еще не выровнялись, и платье, которое она носила, вскоре куда-то затерялось, Кэролайн это помнила, она помнила все).

Девочка казалась такой беззащитной, и все-таки в ней сквозь эту беззащитность уже проглядывали твердость характера, решительность, которые лет через пятнадцать, может меньше, превратили бы ее в уверенную в себе молодую женщину. Кэролайн видела эту внутреннюю силу, могла примерить ее к себе и знала, что в двадцать один год Лорел сама принимала бы решения, чего никогда не умела Кэролайн. И в этот момент, в этом сером свете, наполняющем трубку, по мере того, как Лорел поднималась все выше и выше, Кэролайн почудилось, что еще чуть-чуть, и ограниченное пространство трубки станет целым миром.

Через год после того, как конструкцию хроноскопа показали и подробно растолковали в научно-популярной программе, некая Тиффани вошла в дом Пола Тейбера, владельца половины казино Майами. Она не боялась столкнуться с Тейбером или с кем-то еще, позаботившись об этом заранее. Она наблюдала за отъездом Тейбера и его пятой жены, более того, она стала свидетельницей того, как они в последний раз убедились, что все их драгоценности и деньги на месте. Произошло это двенадцать часов назад. Конечно, они включили и охранную сигнализацию, прежде чем отправиться в долгое, вынужденное путешествие, но Тиффани разобралась с ней без труда.

По пути к сейфу, в котором хранились настоящие сокровища, Тиффани что-то напевала себе под нос, собирая всякую мелочовку. И уже добралась до сейфа, когда за окном появилась зловещая тень, а потом в комнате возник здоровенный мужик.

— Я об этом не подумала, — вырвалось у Тиффани.

— Ты кто? — спросил грабитель.

— Но мне следовало об этом подумать, — продолжала рассуждать Тиффани. — Я хочу сказать, он же не показывает будущее, так?

— Какое будущее? — спросил грабитель. — Это будущее. Ладно, давай сюда все, что собрала.

— Это мое. Я положила на это много труда.

Грабитель выхватил пистолет, нацелил Тиффани в грудь. Чувствовалось, что обращаться с оружием он умеет.

— Много, но недостаточно.

— Протестантская этика, — покачала головой Тиффани. — Однако я попала сюда первой.

— Но теперь здесь я. И я могу открыть сейф с той же легкостью, что и ты. Шифр мне известен.

— Мне тоже.

— Хроноскоп, — грабитель неожиданно улыбнулся и сразу помолодел лет на десять. — У тебя тоже есть одна из этих штуковин. Мы можем заглядывать в прошлое.

— Я также терпелива и осторожна, — добавила Тиффани. — Если б ты действительно исследовал прошлое, вместо того чтобы хватать один из этих десятицентовых времяискателей, ты бы знал, что в этом доме есть зона, появление в которой постороннего вызывает сигнал тревоги в полицейском участке. А он находится в пяти минутах езды. Ты стоишь аккурат в этой зоне.

— Ты просто стараешься избавиться от меня.

— С чего мне пугать тебя без причины? Коллегу?

Нам лучше выметаться отсюда, приятель.

— Ты хочешь, чтобы я ушел первым? — спросил грабитель. — Тогда дом останется в полном твоем распоряжении. Нет, без добычи я не уйду, — и он решительно повел пистолетом.

Тиффани пожала плечами. Да, какие-то драгоценности она собрала, но источник-то был неиссякаем.

Неиссякаем, как время. Неужели он этого не понимал.

Все стены рухнули, перед ними открывалось необъятное поле деятельности.

— Возьми, — она протянула ему свою добычу и направилась к окну. — В моем списке еще три дома, и это только на сегодняшнюю ночь.

Грабитель сжимал в руках драгоценные безделушки.

— Ты так уверена… так уверена во всем, — он смотрел на ожерелье, висевшее на стволе пистолета. — У меня таких возможностей нет.

— Но теперь такие возможности есть у нас всех, — ответила Тиффани. Разве ты этого не понимаешь? — она-то понимала. Почти. Она все время приближалась к пониманию, и теперь ее озарило. — Грабить становится так легко, что к этому пропадает всякий интерес.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});