Дом огней - Донато Карризи

же самому креслу с подлокотниками возле белого шкафа, ища одобрения у своего дружка. Потом кивнула гипнотизеру.

Джербер закрыл дверь. Установил маленький портативный метроном, запустил стрелку. Мерный стук наполнил собой тишину.

Эва уже знала, что делать. Она сложила руки на груди, закрыла глаза и стала дышать в определенном ритме, как Джербер ее учил.

Чуть позже глаза под веками перестали двигаться, мышцы тела расслабились. Это значило, что девочка впала в транс.

Гипнотизер ждал. Рассчитывал на то, что воображаемый друг вот-вот проявит себя. Но ничего не происходило.

– Знаю, ты меня слышишь, – сказал он фальшивой сущности, скрытой в психике девочки. – Я хочу знать, чем закончилась история.

Дыхание пациентки участилось.

– Расскажешь мне, как ты умер? – И психолог добавил: – Это синьор в очках, да?

33

Я не знаю.

Знаю только, что однажды я открываю глаза и больше не хочу спать. Совсем-совсем проснулся. Встаю с кровати, и вокруг никого. Темнота. Ночь. Слышу внизу какой-то шум, выглядываю в окно.

Странное дело.

Синьор в очках несет меня на руках к машине. Кладет в багажник, захлопывает крышку. Как это возможно, если я все еще здесь, в комнате? Понимаю, что могу последовать за ним и увидеть, куда он меня везет. Но я не хочу знать, куда он едет.

Остаюсь здесь.

Теперь я знаю, что написано синей ручкой на серой стене.

34

– И тут вдруг я узнаю о нем так много, – продолжал мальчик голосом Эвы. – Не знаю, как так получилось. Просто узнаю, и все. Будто залез к нему в голову. Слышу все его мысли. Все-все-все… К примеру, знаю теперь, что он давно искал такого мальчика, как я. И когда увидел меня на летнем карнавале, понял, что не может упустить случай… И обнаруживаю также, что эта мысль в нем жила еще с детских лет. Что-то вроде тайного каприза щекотало его изнутри. Он хотел знать, что почувствует, бросив вызов Богу. Но теперь я знаю, что Богу безразлично, когда умирают дети. А синьор в очках хотел хоть раз ощутить себя Богом, прежде чем состариться и умереть… Потому что его жизнь ему не нравится, вся его жизнь – сплошной обман. И ему нужна моя жизнь, чтобы излечиться от скуки, которая медленно-медленно убивает его. Иначе он поедет на своей машине по автостраде, остановится на мосту, а потом бросится вниз. Он мог бы это сделать, я знаю: он думал об этом миллион раз… Но теперь у синьора в очках нет причин бросаться с моста на автостраде. И всякий раз, когда ему в голову придет мысль о смерти, он вспомнит обо мне и прогонит ее прочь… И сможет жить дальше в своем красивом доме с женой-блондинкой и двумя красивыми дочками. Они никогда обо мне ничего не узнают, но это не важно… Мне здесь хорошо, хотя порой одиноко. Не хватает папы и старшего брата. Не хватает жаркого солнца на щеках. Объятий, поцелуев и хлеба с джемом. Не хватает мамы.

Эва запнулась на последней фразе.

Рассказ душераздирающий, но Пьетро Джербер не должен был поддаваться эмоциям.

– Ты недавно сказал, будто знаешь, что написано на стене… И какое это слово?

– Синьор в очках написал на стене «прощаю», – прозвучал ответ.

– Кого, за что? Не понимаю…

Это невыносимо, подумал Джербер. Осточертели засады и подвохи.

– Тебя зовут Дзено? – вдруг спросил он, впервые упоминая малыша из своего детства. – Твое имя Дзено Дзанусси?

То был единственный способ наконец разрушить обман. Настал момент выяснить, правда ли раздвоенная личность Эвы, идентифицируя себя с мальчиком из полицейской хроники, сохранившейся в сети, выстроила вокруг него целую историю. Гипнотизер хотел доказать, что он не ошибся, что в основе такой постановки лежит патология.

Детская шизофрения.

Но Эва в очередной раз нарушила его планы и привела в замешательство.

– Он знает, что ты знаешь, – вдруг проговорила она совсем другим, полным тревоги голосом. – Синьор в очках знает, что ты его ищешь. И сейчас едет сюда.

35

Сначала – время на исходе. Потом – предупреждение о том, что скоро всему конец. И наконец, вот это.

Пьетро Джербер принял решение и сообщил Майе:

– Сегодня ночью я останусь здесь, с вами.

– Ты действительно веришь, что кто-то придет?

– Сам не знаю, – вынужден был признаться он.

Он пересказал девушке душераздирающий эпилог последнего сеанса. События уже захватили доктора целиком, и десятилетняя пациентка полностью завладела его волей. Даже подтолкнула к убеждению, что на свете могут существовать неведомые силы и непроницаемые тайны, выходящие за пределы разума.

Перед заходом солнца синьора Ваннини, как всегда, распрощалась, чтобы вернуться в Сан-Джиминьяно. Джербер и Майя не посвятили ее в то, что произошло и, возможно, еще произойдет. Психолог задержался якобы для того, чтобы посоветоваться с девушкой и в случае чего вместе позвонить Беатриче Онельи Кателани.

– Я приготовила макаронную запеканку, – сообщила домоправительница.

У них обоих не было аппетита.

Весь вечер психолог ждал, когда девушка закончит заниматься Эвой. Майя помогла девочке принять ванну, принесла ей ужин, прочитала сказку на сон грядущий. Потом вернулась к нему.

– Еле удалось заставить ее снять перед сном это проклятое платье принцессы, – призналась она в изнеможении.

Зато ум Пьетро Джербера был трезв и ясен, психолог владел собой, как никогда. Так было нужно.

Он заново перечел записи, сделанные в черном блокноте, посвященном этому случаю. Заметки то и дело вступали друг с другом в противоречие. Впервые за всю свою карьеру он не знал, каким путем пойти, какую стратегию избрать. Обескураженный, отложил блокнот.

Синьор Б. был бы недоволен.

Майя глаз не сводила с французского окна на кухне: поля погрузились во тьму; переваливая через окружающие холмы, туман проникал в маленькую долину, где было расположено имение, и огней селения, обычно мерцавших вдали, было не различить.

– Думаешь, что-то произойдет?

Не раньше, чем ночью, в три часа двадцать три минуты, подумал про себя психолог, вспомнив время и дату на «лонжине» Пьетро Дзанусси. Похоже, и я превращаюсь в параноика.

Майя закуталась в кардиган, который Пьетро уже видел на ней: теплая кофта, наверное, заменяла объятие, в котором она нуждалась. Майя отошла от окна и вернулась к нему. Взяла за руку, на которой был сломан безымянный палец, осмотрела повязку, уже заскорузлую.

– Ты так и не сказал мне, как это случилось.

Я упал в могилу, чуть не признался он. Но передумал.

– Поскользнулся дома.

Девушка взглянула на него испытующе, ей хотелось понять,