Бульдог. В начале пути - Константин Калбазов

— А чего было хвастать, Петр Алексеевич, — заходя вперед и показывая дорогу, начал объяснять изобретатель. — Сам посуди. Бывает такое, челнок не пролетает через зев между нитями. Если это на обычном стане, так ткач его пропихнет в нужное положение и дальше работает. А здесь махина продолжает работать, батан ударяет по застрявшему челноку, и выходят сплошные беды. Нити рвутся, все запутывается, мороки не на один час, пока все в норму приведешь. Значит, нужно думать как сделать так, чтобы махина останавливалась, если челнок застрял в зеве. Далее, уток оборвало или нить на челноке закончилась, махине снова нужно останавливаться. Иначе она будет продолжать работать, наматывая на барабан не полотно, а только нити.

До мастерских не так чтобы и далеко. Прошлись по парковой дорожке, вышли за ограду. Еще немного, вот и район мастерских, где наработки института приобретали материальный облик. Нартов все так же двигаясь чуть впереди, буквально на полшага, повел императора к одному из каменных строений. Петр строго настрого был против любых деревянных зданий, даже сараев.

Наконец император смог воочию увидеть первый механический ткацкий стан. Никак не хотелось называть его называть его махиной. Возможно по той простой причине, что в основе был все тот же древний как мир ткацкий станок, разве только куда более совершенный.

— Андрей Константинович, я конечно понимаю, что ты любишь всюду красоту, но по моему это лишнее, да и к удорожанию ведет, — повысив голос, так как запретил прекращать работу стана, произнес Петр, указывая на резьбу, которой был украшен агрегат.

— На красивой махине и работать приятно и подход к работе иной, — насупился Нартов.

— Андрей Константинович, спасибо тебе огромное за работу превосходную, но все же от излишеств нужно будет избавиться.

— Как прикажешь, государь.

— А отчего стан деревянный? Он же будет расшатываться, при такой‑то работе.

— Так и есть государь. Время от времени приходится все протягивать.

— Тогда нужно подумать как все это изготовить в металле. К примеру, лить из чугуна, благо литье освоено изрядно.

— Обязательно над тем подумаем. Это же модель, а с деревом работать проще. Поэтому все что можно из дерева и сделано. Вот только стан из металла еще дороже выйдет.

— Зато прослужит дольше, — возразил Петр, подкрепив свои слова жестом руки, словно отсекая сказанное.

— Тогда прошу не торопи, государь. Дай еще время поработать над станом. Хотя бы еще пару месяцев отработаем на нем, чтобы все недостатки выявить.

Последние слова Нартов произнес уже не напрягая голоса. Стан вдруг остановился, погрузив помещение в тишину. Петр с недоумением взглянул на изобретателя, мол что за непорядок. Тот перевел взгляд на ткача, робко замершего в сторонке. Андрей Константинович, это понятно, человек строгий, но не злой. А вот что собой представляет император, еще не понятно.

— Гхм. Так что, уток закончился, — прокашлявшись, доложил работник.

Подчиняясь жесту, мужчина сноровисто извлек из коробки уловителя челнок, заменил катушку, подвязал нить и вновь запустил машину. Наблюдая за этим, Петр довольно покачал головой и направился на выход.

— Я тебя Андрей Константинович торопить конечно не хочу, но фабрику нужно ставить как можно быстрее. Доходы кое–какие появились, положение понемногу выправляется, но все одно, времени не так чтобы и много. Некогда нам раскачиваться.

— Обязательно потороплюсь, Петр Алексеевич. Но и ты пойми, мы ведь не бездельничаем. Опять же, пока суть да дело, прялку механическую соорудили. Тут мы с Батищевым на пару расстарались. Ему для канатного завода нужно было, а принцип‑то один.

— Станы‑то для махина–строительного завода когда закончите мастерить?

— Уже почти закончили, Петр Алексеевич. Еще месяц и отправим последнюю махину. Но опять же, скоро результата не жди, государь. Снуров, что в училище при строящемся заводе, докладывает, что ученики вполне прилежные и науку постигают со старанием, но чтобы до настоящего дела допустить, ему еще год потребен.

— Да что же так долго‑то? — Петр резко остановился и обернулся к Нартову.

— Петр Алексеевич, махины поступают не сразу, а постепенно, у каждой свое предназначение. К каждой нужен особый подход. Опять же обучать людей нужно не только маховики вращать, но и так, чтобы они понимали как и что работает. Отчего нужно поступать так, а не иначе. Руку и глаз набить. А по другому, не мастера выйдут, а халтурщики. По хорошему, так двух лет и мало будет. Попомни мои слова, пока нужную сноровку приобретут, еще столько дров наломают, что не раз ругаться станешь. Покойный Петр Алексеевич, помнится указ издал, чтобы науке мастеровой семь лет обучались, а мы всего‑то в два года уложиться хотим.

— Ты не обращай внимания, Андрей Константинович, — беря себя в руки и шумно вздохнув, произнес Петр, — То во мне молодость и неопытность говорит, все быстрее хочет, с налету.

Ага. Не обращай внимания. Как же. Не с учеником нерадивым беседуешь, а с самодержцем. Но то, что парень набирается ума и опыта прямо на глазах, да не боится признавать свои ошибки, знак хороший. Дед его таким же был. То же бывало вспылит так, только держись. Но как поймет, что не прав был, тут же признает, да еще и одарит, чтобы обиды не осталось.

После ткацкой, направились прямиком на стрельбище. Раз уж оказались здесь, то Андрей Константинович озаботился вызовом Терехова. Интерес Петра к достижениям саглиновцев был неподдельным, но император прав, не след ему слишком уж долгое время проводить в этом городке. Дела государственные наваливались на него все большей ношей. Нартов прекрасно помнил, каково оно было покойному императору, с которым он был довольно близок. А ведь у Петра Великого к тому времени уже имелся изрядный опыт в делах управления государством. Чего уж говорить о нынешнем в младых летах пребывающем.

Терехов уже ждал на стрельбище, успев принести все потребное для демонстрации своих успехов, и мало что не пританцовывал от нетерпения. Казалось бы, мужчина за тридцать, успевший понюхать порох, причем не на стрельбище а на поле брани. И вдруг, словно мальчишка волнуется в ожидании по сути мальчишки, пусть и императора, но пока себя ничем не проявившего. Да еще и сам, словно недоросль какой, собирается похваляться перед младшим.

Однако, здесь главное не возраст и даже не достижения. Нартову было известно о том, что многие иностранцы с удивлением высказывались по поводу пиетета русских по отношении к царственным особам. Но что тут скажешь, если эти наблюдения абсолютно верны. Безропотное, порой раболепное почитание царственной особы всегда было отличительной чертой русских. О том Андрей Константинович мог судить и по себе самому.

— Вижу Александр Сергеевич, что ты меня сейчас станешь удивлять, — с улыбкой поприветствовал офицера Петр, кивнув на стол, с разложенными оружием и принадлежностями.

— Постараюсь, ваше императорское величество.

— Прошу, — Петр сделал жест, словно пропуская офицера вперед.

Терехов прокашлялся, подошел к столу и взяв одну из пуль, расставленных в рядок, предоставил ее на осмотр государю. Необычная пуля. Форма цилиндрическая, остроконечная. Имеются две канавки, легшие поясками по окружности. Сзади углубление в виде конуса, чуть не до средины длинны, эдакая юбка.

— Ну, для чего углубление сзади я понял. А к чему вот эти пояски? — Поинтересовался Петр.

— Они предназначены для заполнения излишками свинца, выдавливаемого при врезании в нарезы. Благодаря этому освинцовывание и износ ствола выходит куда как меньше, — тут же охотно пояснил поручик. Правильно поняв поощрительный взгляд императора, Терехов тут же продолжил. — Пуля вбрасывается в ствол почти так же легко, как и круглая, разве только ее нужно обязательно опускать в строго определенном положении, юбкой вниз. Ну да, это и без того понятно. И еще, в отличии от круглой, эту пулю обязательно нужно проталкивать шомполом. Хотя в том нет трудностей, сама она к казенной части не опустится. При стрельбе, свинец раздается в стороны и врезается в нарезы. От начала движения и до врезания в нарезы, пуля проходит довольно малое расстояние, что позволяет использовать ее не только в штуцере, но и в винтовальных пистолях. При этом точность у последних куда лучше, чем даже с плотно вогнанной пулей в гладкий ствол, и ничуть не уступает при использовании пули прогнанной по винтам в нарезном, а даже превосходит.

— Превосходит? — удивился Петр. — Я конечно же понимаю, что подобное возможно против смятой при заряжании пули, но коли прогнать по нарезам не сминая… Сомнительно это. К тому же взять мои пистоли, так они куда как точны.

— Все просто, ваше императорское величество. Нет, не просто… Но когда я все же разобрался… Словом, все дело в форме пули. Ваши продолговатые, а потому в нарезах сидят плотно. А круглая зачастую срывается с нарезов, из‑за малой площади соприкосновения, от чего точность сильно снижается.