Рижский редут - Далия Трускиновская

– Эмилия, – сказал Сурок. – Ну, как это прикажешь понимать?

– Не знаю, – честно отвечал я. – И сильно мне этот побег не нравится. Не нашлась бы и она на каком-нибудь чердаке с дыркой от кинжала.

Мы пошли в сторону Известковой, чтобы выйти на Сарайную и взять курс на Рижский замок.

– Как я понял, это доподлинно побег, ибо она взяла с собой какие-то вещи, – продолжал Артамон. – То есть после ночной суматохи она прокралась обратно, взяла вещи и вышла каким-то загадочным образом. Скорее всего, через театр, да разве же старый Фриц признается, что выпустил женщину? И так на него теперь все шишки посыплются.

– Сколько я ее знаю, двери ей не нужны. При нужде оседлает помело – только ее и видели, – заметил я, и это было не совсем шуткой. – Похоже, что злой рок решил избавить Штейнфельда от всех женщин, которые в его доме явно лишние. Очередь за старухой Доротеей.

И точно – Катринхен, племянницу ювелирову, давно следовало отдать замуж, а она все жила при родном дяде, пока не погибла. Анхен была сводной сестрой жены Штейнфельда и тоже слишком задержалась в его доме. Эмилия же, его родная сестра, и подавно в ее-то годы, должна быть замужем. Но ведь она не на шутку собралась за вдового пивовара – что ж тогда означает побег? Не пивовар же целовался с ней под моим окошком, а потом ее похитил?

– Нетрудно догадаться, кто этот злой рок, – заметил мой племянник. – Звать его мусью Луи. И все у нас сходится. Он пробрался к ней через театр, выманил во двор и стал уговаривать. Разумеется, уговорил! Потом, когда мы свалились на него, он кинулся бежать через театр, она же проскользнула к себе домой, собрала свои вещи и выбралась к нему через театр же. А он ее ждал – вот кого он ждал, Морозка! Все сходится!

– Боюсь, что впору заказывать по этой особе панихиду, – буркнул Артамон.

– Во всяком случае, шить ей подвенечный наряд пока не стоит, – сказал Сурок. – Хотя для чего ему ее убивать? Анхен он сгубил, чтобы навредить Морозке. Теперь Морозка достаточно оклеветан, чтобы у него что-то сладилось с госпожой Филимоновой, да еще и ударился в бега. Стало быть, поручение коварного мужа выполнено, можно и о себе позаботиться.

– А вот любопытно, знает ли мусью Луи, что проклятый ювелир объявил драгоценности Натали своей собственностью? – спросил мой дядюшка.

– Знает! Ибо сам ему сообщил, что в комнате хранятся драгоценности. Статочно, даже дал их описание, – не задумываясь, отвечал Сурок. – А потом они по-приятельски поделились добычей. Погоди… Если так – то, возможно, чертов мусью выманил Натали из Санкт-Петербурга единственно ради драгоценностей, а Филимонов тут ни при чем!

– Уж больно сложно – тащить бедняжку за шестьсот верст, хотя можно было их стянуть в ближайшей корчме, где они останавливались для ночлега, – возразил я. – Но, господа, мы еще не переправили Натали хоть немного денег. Сегодня же нужно что-то предпринять.

– Воображаю ее восторг, когда она увидит меня на пороге, – отвечал Сурок. – Нужно отправить ей конверт с посыльным.

– Морозка напишет записку…

– Обойдется без записки, пусть посыльный скажет, что от господина с Малярной улицы, – сказал Сурок. – Еще искать тут бумагу и чернила!

Мы шли по Большой Сарайной и действительно нигде не могли разжиться письменными принадлежностями, разве что заглянуть по дороге в аптеку Лебедя, но это было опасно – еще в пору своих хвороб я познакомился со всеми рижскими аптекарями, и, увидев меня в матросском обмундировании, хозяин Готлиб Преториус мог распустить совершенно ненужные сплетни. А я уже понял, что господа бюргеры рады всякой неприятности русского офицера, и с этим необходимо считаться.

Рига поднималась рано, и в этот час улицы были полны народа. Гарнизонные солдаты и офицеры, ремесленники и купцы всех мастей, женщины всех возрастов, наряды всех наций, представленных в этом торговом городе, – у моих родственников глаза разбегались. Я же, радуясь солнечному утру, не мог не затосковать о недавнем безмятежном времени, когда весело ходил по утрам исполнять свою должность.

Посыльного родственники нашли совершенно очаровательного – девицу лет четырнадцати, немочку, дочку пекаря, что выбежала на Большую Песочную с двумя корзинами, полными горячих и ароматных кренделей. Такой способ торговли был в Риге принят, вкусные кренделя разбирали мгновенно. Мы взяли три последних, а девицу отправили в дом Бергера. Бумагу, чтобы завернуть деньги, мы взяли со дна ее корзинки. Дождавшись ее возвращения, мы узнали, что Натали сидела в обществе черноволосого господина и не могла много разговаривать, однако ж просила, чтобы господин с Малярной улицы появился у нее как можно скорее.

– А черноволосый господин? – спросил Сурок.

– Тот молчал, герр офицер!

Потом, повернув к углу Большой Песочной и Большой Замковой, Артамон и Сурок заговорили наконец о делах служебных. Канонерским лодкам следовало совершать рейды по Двине, дабы воспрепятствовать переправе противника вблизи от Риги. Вблизи – имелось в виду расстояние от Московского форштадта до острова Даленхольм, самого большого из речных островов. Во время нашего рейда на двух йолах мы до него доходили, но где сказано, что неприятель должен форсировать Двину непременно между Даленхольмом и Ригой? Разумно рассуждая, это даже чересчур близко. Разглядев с башен Домского собора и Петровской церкви его суету на левом берегу, мы тут же вышлем против него и лодки, и пехоту, и конницу, и артиллерию. Стало быть, ему следует забраться в такое место, которое с башен не просматривается.

Поскольку Артамон с Сурком были нездешние, а карт при себе не имели, их стратегическая беседа меня крайне забавляла.

Мы дошли до пересечения Большой Сарайной улицы с Большой Песочной, когда беседа вдруг прервалась. Тут надо сказать, что чем ближе к порту, тем скромнее я держался, и уже шел не рядом со своими родственниками, а чуть позади, поскольку изображал лицо подчиненное, привлеченное для переноски свертка. Молчание длилось несколько секунд, после чего мой бешеный дядюшка развернулся и с искаженной физиономией понесся назад. Бегать он умел неплохо, невзирая на свою богатырскую стать, почти переходящую в преждевременную дородность.

– Что за черт! – воскликнул Сурок, оборачиваясь ко мне. – Он удирает, как будто повстречал самого нечистого со всей его свитой! Куда его понесло?

– Подождем, – сказал я. – Если он не соблаговолил крикнуть «За мной!», стало быть, отлучился ненадолго. Только отойдем немного, чтобы нас не снесли…

Мы встали на Большой Замковой, шагах в десяти от угла.

– Тут он нас обязательно увидит, – решил Сурок. – Вот ведь приспичило! Мало того, что мы в городе переночевали, так еще и тащимся в порт, как вошь по шубе. Не доложили бы Моллеру… добрые люди всегда найдутся…