Горечь и мед - Вера Рэйдж

секунду отстранились, оба осознавая, что происходит. В приглушенном свете настольной лампы я видела каждый бугорок на его обнаженном торсе. Закинула руки на его шею и прильнула всем телом, ощутив твердые мышцы на груди. Он начал спускаться ниже. Целовал мою шею, сжимая талию руками. Аккуратно, нежно и ласково продвигаясь еще ниже. К груди. Я подалась навстречу и выгнулась. Филипп тяжело дышал, обдавая мое тело жаром. В два счета я осталась без лифа. Он приблизился к груди, лаская ее своим ртом. Проходился языком по самым чувствительным местам, что заставляло меня тихо постанывать от наслаждения. Я боялась опускать руки ниже. Боялась трогать его там, где мне так хотелось. Потому что еще ни разу этого не делала.

— Ты хочешь этого? — он оторвался от ласк и прошептал заветный вопрос. Главный вопрос.

Без раздумий я кивнула. Я была уверена в этом. Филипп — мой первый мужчина. И я хотела, чтобы он стал первым во всем.

Он занес руки под мои ягодицы и приподнял. Я обвила ногами его торс, упершись в тот самый бугорок в штанах. Филипп перенес меня на кровать. Я оказалась под его горячим телом. Раскаленная, как уголек в костре. Фил расстегнул пуговицу на своих штанах. Он продолжал целовать меня: в губы, грудь. Продвигался ниже. Когда его теплые губы коснулись моего живота, я вновь выгнулась. По телу словно прошелся ворох мурашек. Ток. С губ сорвался стон. Фил прошелся поцелуями по краю моего белья, а затем стянул его с меня. Я не чувствовала перед ним стеснения. Он вернулся к моему лицу, покрывая его поцелуями. Я услышала, как в его руках что-то зашуршало. Затем на пол полетели его штаны. Хорошо, что он позаботился о контрацепции, ведь я напрочь об этом забыла. Я могла думать лишь о нем. О том, что мы собирались сделать.

Филипп был аккуратен и нежен. Сколько раз я представляла себе этот момент, рассуждая, с кем и как он произойдет. И вот он произошел. Филипп двигался медленно, постепенно наращивая темп. Мы тяжело дышали в унисон, всецело отдаваясь происходящему. Сладостные минуты, наслаждение от слияния тел и чувство, что все так, как должно быть. Мы словно растворились друг в друге. Дарили друг другу самые сокровенные чувства. Я ловила его губы своими. Стонала прямо в его приоткрытый рот. В какой-то момент я начала чувствовать, как внизу живота растекается тепло. Оно дурманило. Манило. Я отдавалась эмоциям всецело, пуская себя в руки Фила. Делая его главным.

Филипп закончил первым. Он тяжело опустился на мое тело, но всего на секунду. Хоть и расслабился, но не хотел на меня давить. Я почувствовала пульсацию, отдающуюся где-то внизу. Затем Фил приподнялся, целуя мое лицо. Губы. Он отстранился, полностью перестав касаться меня телом.

— Ты потрясающая, — прошептал он.

Я искренне улыбнулась, глядя ему в глаза и наконец поняла, что значит по-настоящему влюбиться.

Глава 17

5 января 2015 года.

Мой отец не собирался возвращаться домой до конца праздников. Он пару раз звонил, чтобы убедиться, что мне есть на что купить еду и что со мной все в порядке. Филипп все это время жил у меня дома. Мы занимались любовью каждый день и тогда мне казалось это лучшим времяпровождением. Каждый день великолепных эмоций и ощущений. Но иногда все-таки приходилось выходить на улицу и видеться с другими людьми. Каникулы все-таки. Как бы не хотелось скрыться от всего мира и жить в нашем мирке вдвоем.

— Бери Фила и поехали на каток в Парк Горького вечером, — наш обед прервал звонок Вадима. Я удивляла Фила своими кулинарными способностями в виде пюре с котлетами.

— А кто еще будет?

“Надеюсь, не Лиза.” — пронеслось у меня в голове.

— Лика, Дрон.

— А Лиза? — Как бы невзначай спросила я. Ох уж эти парни, все клещами приходится вытягивать.

— У Лизы выступление. Щелкунчика вроде ставят. — я услышала, как Вадим громко зевнул. — Ну-у, что? Мы около семи собираемся у главного входа.

Чудно. Я прикрыла трубку рукой, а сама еле слышно спросила у Фила, хочет ли он пойти. Тот кивнул.

— Хорошо, мы подъедем к семи на Октябрьскую.

Попрощавшись, Вадим положил трубку. Коньки, которые пылились на антресоли лет пять, наконец увидят свет. Последний раз я каталась на общественном катке за кинотеатром “Ашхабад” у нас в Чертаново. Там какой-то недоумок сбил меня с ног, а проезжающая мимо девушка чуть не наехала на мои пальцы. После этого происшествия желание кататься как-то отпало.

— У тебя есть коньки? — спросила я, надеясь, что ответ не заставит нас идти к нему домой.

— Я возьму в прокате. — Фил уставился в телефон. — Ало?

Он ответил на звонок и ушел из кухни в комнату. Интересно, кто ему звонил? Я лишь слышала, как он слегка рассмеялся собеседнику. Ревность во мне все еще напоминала о себе.

— Ты умеешь кататься? — произнес Фил, вернувшись после разговора на кухню.

— Вообще не особенно.

Отозвалась я, уже таща табуретку к антресоли.

— Стой.

Фил отодвинул меня и сам встал на табурет. Он открыл створку и пошарил рукой впереди.

— А как они выглядят?

— Они должны быть в розовом чехле. — я встала на мысочки рядом, стараясь заглянуть внутрь. Одна мне ничего не было видно.

— Нашел! — крикнул Фил. В его руках появился розовый чехол, который я до этого видела только в своих воспоминаниях.

Он слез с табурета и передал мне в руки чехол. Я раскрыла молнию. Коньки выгляди также, как я видела их в прошлый раз. Пять лет назад.

* * *

Длинные ледяные дорожки, освещенные светом разноцветных прожекторов, увлекали в свои дали. Фиолетовый сменился розовым, тот красным, а затем оранжевый и желтый. Единственное, что помогало держать мое равновесие — рука Фила, переплетенная с моей. Мы ехали по льду очень медленно. Специально по правой стороне дорожки, пропуская вперед тех, у кого с катанием на коньках было на уровень, и даже несколько, выше моего. Наверное, Фил не катался настолько плохо, как я. Наверное, он тоже хотел разогнаться навстречу ветру. Чтобы лишь подсвечиваемые огнями деревья проносились по сторонам. Но ему приходилось ехать со мной. Поддерживать, чтобы я не упала.

— Хочешь, езжай. Я потихоньку догоню.

— Не говори ерунды, — он крепче взял меня за руку. — Мне тут без тебя неинтересно кататься. И вообще. — Он повернул на меня голову, гладя в глаза, — твоя задача — держать меня, чтобы я не упал. Без тебя я упаду!

— Ой, — я закатила глаза, смеясь