Доллары царя Гороха - Дарья Донцова

– На мандарин! – воскликнул подросток.

– Абсолютно верно! Но на самом деле это страшно ядовитый плод, – вновь стала запугивать всех Эра Вадимовна, – не рекомендую даже трогать его, хотя выглядит он очень аппетитно. И вообще, имейте в виду, если вы поехали отдыхать в незнакомую страну, упаси вас бог съесть с куста или дерева незнакомую спелую ягодку. Некоторые растения успешно маскируются под невинные. С «мандарином» мы уже познакомились, а теперь посмотрите сюда, это что, по-вашему?

– Банан! – радостно загудели экскурсанты.

– А вот и нет, – усмехнулась Эра Вадимовна, – хотя и очень похож. Только сняв кожуру и откусив сей, с позволения сказать, бананчик, вы моментально его отбросите, потому что поймете: он не имеет ничего общего с теми плодами, которые вы привыкли покупать в магазине. Но будет поздно, даже лизнув сие растение, можно смертельно отравиться. Я бы, приди мне в голову писать детектив, отравила бы всех мякотью каракомы, это из нее высыпается тот «сахар». Вот как коварна природа, вид, цвет, даже запах этих плодов напоминают обычные, но на самом деле…

Экскурсия пошла дальше. Я осталась стоять у витрины, разглядывая экспозицию, посвященную каракоме. Она состояла из нескольких частей. Слева желтело нечто, издали напоминавшее спелый плод манго. Справа лежал он же, разрезанный пополам. До сих пор я считала, что самая крупная косточка у авокадо, ан нет. Каракома имела внутри здоровенный лаково-коричневый орех, мякоти у этого фрукта или овоща, казалось, не было вовсе. Просто кожа, а под ней этакий темный бильярдный шар. В центре этой экспозиции стояло блюдечко, на нем горкой громоздился совершенно обычный сахарный песок и лежали две половинки косточки. Я была поражена: на вид простой рафинад, перемолотый в пыль! Пожалуй, крупинки слишком мелкие… Хотя у нас дома в сахарнице бывает разный песок. То он желтый, крупный, то гранулы просто крошечные, снежно-белые. Да и кому придет в голову изучать содержимое сахарницы? Зачерпнули, положили в чай или кофе. Вот рыба, мясо, грибы, колбаса иногда вызывают подозрение – ведь продукт может быть несвежим. Но сахар! Мне никогда не приходило в голову поинтересоваться сроком хранения рафинада. Да и есть ли он у него? Наверное, да…

– Вас так поразила каракома? – раздался за спиной громкий голос.

От неожиданности я вздрогнула и обернулась. У витрины стояла улыбающаяся Эра Вадимовна.

Глава 27

– Она и вправду так ядовита? – тихо спросила я.

Пожилая дама кивнула:

– И коварна. Идеальное средство убийства. Жертва скончается не сразу, а через несколько часов после общения с киллером. Врачи спокойно констатируют инфаркт или инсульт, и все. Извините, экскурсия закончена, а нам запрещено оставлять в залах посетителей без сопровождения.

– Вы давно здесь работаете?

– Деточка, – снисходительно ответила Эра Вадимовна, – мы с профессором Айдиняном основали сей музей. К сожалению, Арутюн Мирабович скончался, я теперь самая старая сотрудница, как ни ужасно это звучит.

– Ой! – всплеснула я руками. – Вы-то мне и нужны. Видите ли, я – главный редактор журнала «Удивительное рядом». Может, вы когда-нибудь держали его в руках?

– Нет, он ни разу мне не попадался, – вежливо улыбнулась Эра Вадимовна.

– Очень жаль, – воскликнула я, мобилизуя все свои актерские способности, – мы пишем об интересных вещах и очень хотим рассказать о вашем музее. Уделите мне, пожалуйста, полчасика. Вопросы такие простые, вам будет нетрудно на них ответить.

Высказавшись, я умоляющим взором уставилась на Эру Вадимовну. Неужели пожилая дама не захочет поведать миру о своем детище, музее экзотических растений? Неужели она из тех людей, которые боятся журналистов, как черт ладана?

– Ну конечно, с удовольствием, – с энтузиазмом согласилась Эра Вадимовна, – пойдемте в мой кабинет.

Мы вышли из музея, пересекли огромный холл, вознеслись в совершенно роскошном лифте на третий этаж и вошли в небольшую, со вкусом обставленную комнату.

– Хотите чаю? – любезно предложила Эра Вадимовна. – К сожалению, только из пакетика, хорошей заварки нет.

Пока хозяйка возилась, вытаскивая из шкафчика вазочку с печеньем, сахарницу и лимон, я оглядела ее обитель и с абсолютно честным недоумением воскликнула:

– У вас просто шикарно! Каким же образом музей сумел получить такое роскошное здание? Сейчас в любом месте, которое имеет отношение к культуре, царит запустение. Парочка моих подруг имеет несчастье работать в музеях, послушаешь их рассказы – и плакать хочется. Зарплаты нищенские, фонды в упадке, посетителей нет… А у вас! Экскурсии!

– Причем по пять-шесть в день, – гордо заявила Эра Вадимовна, – между прочим, тут еще ведется и научная работа. Второй и третий этажи – это лаборатории.

– С ума сойти! – всплеснула я руками. – Каким образом ваш директор ухитряется выбивать средства из бюджета?

Эра Вадимовна насыпала в чай сахар, медленно помешала его ложечкой, потом спросила:

– Вы слышали фамилию предпринимателя Гольдина?

– Бори? – изумилась я.

– Бориса Иммануиловича Гольдина, – слегка удивившись, поправила меня Эра Вадимовна.

Я быстренько прикусила глупый язык. Это Даша Васильева может спокойно называть олигарха Гольдина Борей. Иногда она встречается в Ницце, в отеле, с Борисом и пьет с ним кофе на набережной. А для журналисточки из издания «Удивительное рядом» он, конечно, Борис Иммануилович, богатейший человек, владелец кучи предприятий, приносящих ему стабильно огромный доход.

– Наш музей существовал давно, – начала рассказ Эра Вадимовна, – основали его в пятидесятые годы. Материал поступал со всех концов необъятного Советского Союза, мы могли похвастаться уникальными экспонатами.

В конце восьмидесятых, когда в стране начался хаос, музей захирел. Основная часть сотрудников разбежалась кто куда. Несколько человек уехало за рубеж. Тогда же произошел очень неприятный случай.

В каждом хранилище имеются так называемые фонды. Не все экспонаты выставлены на обзор посетителям. Во-первых, просто не хватает места, во-вторых, кое-что слишком ценно для того, чтобы оказаться в «зрительном зале». Ревизии хранилища практически никогда не проводятся, и частенько сотрудники музеев просто забывают, чем обладают, а пришедшие новые работники просто не знают обо всех единицах хранения. Иногда какому-то ретивому аспиранту втемяшивается в голову полазить по полкам, и он отыскивает нечто совершенно замечательное. Небось вы встречали в газетах заметки под интригующим названием «Находка в музее»?

Вот и Эра Вадимовна как-то раз забрела в хранилище, посмотрела стеллажи, которые не видела много лет, и ахнула. Оттуда исчезли гербарии, совершенно уникальные, собранные очень давно. Дама предприняла целое расследование и вычислила, что дорогостоящие, вернее, просто не имеющие цены, собрания засушенных растений увез один из эмигрировавших за рубеж сотрудников. Как он провез их через таможню, осталось непонятным, скорее всего пограничники посчитали сухие листья и цветы чем-то малоценным и не обратили никакого внимания на альбомы. Гербарии исчезли бесследно, очевидно, ушли в частные коллекции.

Потом в музее за долги отключили свет, и Эра Вадимовна стала прикидывать, что же из имеющихся ценностей самое раритетное? Что она может разместить у себя дома до лучших времен? Как сохранить коллекцию? Надо сказать, что настоящие музейные работники люди одержимые, очень часто для них нет ничего важнее любимого дела.

В Ленинграде в свое время существовал музей, в котором были представлены всякие сельскохозяйственные растения, в частности, там имелся довольно большой запас зерен элитной пшеницы, риса, овса, гречихи… Они были собраны как в СССР, так и за границей. Организовывал экспедиции академик Вавилов. Во время блокады, когда ленинградцы, умирая от голода, съели буквально все, что хоть как-то напоминало еду, работники этого музея не тронули ни одного зернышка и полностью сохранили коллекцию. Представляете, каково это – умирать от голода, зная, что рядом, буквально в двух шагах, лежат килограммы отборного зерна? Я бы, скорей всего, пошла в хранилище и сварила себе похлебку. Но во мне нет одержимости ученого.

В тот самый момент, когда музей экзотических растений доживал последние дни, к Эре Вадимовне приехал молодой человек самой приятной наружности и, представившись Борисом Иммануиловичем, предложил ей сделку. Он оплачивает все долги, делает в здании ремонт и вообще превращает несчастный, никому не нужный музей в замечательно оборудованное заведение. Сотрудники будут получать очень хорошую зарплату. Более того, тут откроется и научно-исследовательский институт. Директором всего предприятия станет Римма Гольдина, кандидат наук, а Эра Вадимовна будет ее первым замом и директором музея.

– Естественно, – закончил Борис Иммануилович, – ваша и Риммина зарплата будут одинаковы.