Цветы со шрамами. Судьбы женщин в русской истории. Измена, дружба, насилие и любовь - Василий Дмитриевич Гавриленко

для царя тяжелейшим ударом.

Приказав отрубить Монсу голову, Петр возобновил отношения с Марией Кантемир. Их встречи продолжались вплоть до смерти Петра в январе 1725 года в возрасте 52 лет.

Забеременеть во второй раз от императора молдавской княжне не удалось, как выяснилось – к счастью. Несмотря на то, что Петр Алексеевич не успел назвать преемника, престол перешел к его жене Екатерине Алексеевне.

После смерти императора Мария Дмитриевна слегла. Болезнь была настолько сильной, что 25-летняя женщина даже составила завещание в пользу любимого брата Антиоха. Майков писал:

«Пока сенат обсуждал вопрос о наследстве умершаго господаря, княжну Марию снова постигла тяжкая болезнь. Нравственною причиною ея были, очевидно, те треволнения, какия ей пришлось испытать в последние годы. Внимание Петра, возобновившееся после его разрыва с Екатериной из-за Монса, возродило честолюбивыя мечты в сердце княжны; но неожиданная кончина государя нанесла им внезапный решительный удар».

К счастью, завещание не понадобилось: Мария Кантемир поправилась и переехала из Орловской губернии в Санкт-Петербург. Жила тихо, при дворе не появлялась. Положение женщины во времена Екатерины I вполне соответствовало понятию «опала».

При Петре II и особенно при Анне Иоанновне Мария пользовалась большим почетом. Анна Иоанновна сделала ее своей фрейлиной, подарила землю у Покровских ворот в Москве. На выделенном участке Кантемир возвела по проекту архитектора Трезини два великолепных дома.

В свои 30 лет Мария все еще считалась завидной невестой. Так, к ней посватался грузинский царевич Александр Бакарович, но получил вежливый отказ. Отказала княжна и сенатору Федору Васильевичу Наумову. Кажется, после императора Мария не желала знать других мужчин. В 40-е годы главным мужчиной в ее жизни стал младший брат Антиох Кантемир, один из главных русских поэтов того времени.

В письмах к брату в 1744 году Мария все чаще высказывала желание постричься в монахини. Антиох отвечал с раздражением:

«О том вас прилежно прошу, чтоб мне никогда не упоминать о монастыре и пострижении вашем; я чернецов весьма гнушаюсь и никогда не стерплю, чтоб вы вступили в такой гнусной чин, или буде то противно моей воли учините, то я в век уже больше вас не увижу. Я желаю, чтоб по приезде моем в отечестве, вы прожили всю жизнь со мною и в доме моем были хозяйкою, чтоб сбирали и потчивали гостей, одним словом – чтоб были мне увеселением и спомощницей».

Такое, вполне достойное и благородное будущее видел для сестры Антиох Дмитриевич. Светлым мечтам не суждено было сбыться. Увы, 31 марта 1744 года 34-летний Антиох скоропостижно скончался в Париже. Мария с огромными трудностями и приключениями доставила тело брата в Москву и похоронила рядом с отцом в нижней церкви Николо-Греческого монастыря.

Последние свои годы Мария Дмитриевна посвятила, как сказали бы в наше время, благотворительности. На собственные средства строила церкви, монастыри, помогала бедным и болящим.

Летом 1757 года Мария Дмитриевна сильно заболела и составила завещание, согласно которому значительную часть ее средств следовало потратить на строительство женского монастыря в Марьине, а также на раздачу бедным. Многочисленную недвижимость княжна отписала братьям и сестрам как от родной матери Кассандры Кантакузен, так и от мачехи Анастасии Кантемир (во втором браке Гессен-Гомбургской).

Мария Кантемир тихо скончалась в возрасте 57 лет 9 сентября 1757 года. Похоронена в Николо-Греческом монастыре рядом с отцом и братом.

Так сложилась судьба женщины, на которую обратил благосклонное внимание сам император, но, к счастью для Марии, это не закончилось для нее так фатально, как для многих других девушек и женщин.

Девочка в корзинке

«Что там, открывай скорее!» – торопила Елизавета супруга. Ей следовало бы догадаться, что корзинки просто так к дверям не подкидывают. Хотя грушами или яблоками вполне мог кто-нибудь поделиться от щедрот своих: начало октября, урожайный год…

Антип Григорьевич, который был подогадливее супруги, скрепя сердце снял с корзинки лоскутное одеяльце. Елизавета вскрикнула и отшатнулась, схватившись за голову. Там лежал ребенок.

Нижегородский театральный парикмахер Антип Григорьевич Стрепетов 4 октября 1850 года обнаружил на крыльце своего дома корзинку с младенцем. Это была крошечная девочка, едва живая: ночи стояли холодные, бедный ребенок подвергся длительному переохлаждению.

Стрепетов немедленно отправился за доктором, а его супруга, Елизавета Ивановна, тем временем всячески пыталась отогреть малышку. Слаженные и быстрые действия супругов спасли девочке жизнь.

Всю жизнь ее тело напоминало о тех трагических обстоятельствах, при которых у четы Стрепетовых появилась дочь. Непропорционально сложенная, болезненная, с малыми физическими силами никогда она не забывала о своем «корзиночном» прошлом.

Антип и Елизавета Стрепетовы были людьми небогатыми, но во второй раз бросить на произвол судьбы ребенка, и без того едва не погибшего, они никак не могли. После некоторых раздумий Антип Григорьевич стал девочке приемным отцом, а Елизавета Ивановна – приемной матерью.

Найденыша окрестили в одной из церквей Нижнего Новгорода. Назвали Пелагеей, Антип Григорьевич дал ей свою фамилию и отчество. Так она стала законной дочерью и получила шанс прожить обывательскую жизнь. Но все же приняли ее в семью не простые мещане.

Детство Пелагеи прошло за театральными кулисами. Пока ее отец делал артистам замысловатые прически, мать выступала на сцене: Елизавета Стрепетова была талантливой певицей, обладательницей яркого сопрано. Когда-то она была крепостной генерал-лейтенанта Дмитрия Дмитриевича Шепелева, служила в созданном им театре. За выдающийся дар Шепелев дал певице вольную, помогал деньгами, покровительствовал.

Пелагея восхищалась матерью. Стоя за кулисами, она как завороженная смотрела на прекрасную Елизавету Ивановну, мечтала выучиться петь, как она. Увы, Пелагея обладала слабым голосом, так как девочка была «болезненная, бедная физическими силами, неправильно сложенная». Все это являлось последствиями той холодной октябрьской ночи, что Пелагея провела в корзинке.

В 1862 году в Нижнем Новгороде проходили гастроли знаменитой русской драматической актрисы Никулиной-Косицкой. Эмоциональная, сложная игра Любови Павловны потрясла Пелагею до глубины души:

«Она стала своего рода эталоном для юной Стрепетовой, которая, повзрослев, стала продолжательницей созданной Никулиной традиции сочувственного, поэтичного изображения русской женщины, мечтающей и любящей, страдающей, а также отстаивающей свою любовь».

Фактически девочка заново открыла для себя театр. Поняла, что представление может не только развлекать зрителей, но и «врачевать их души». Именно