Операция «Сентябрь» - Сергей Дмитриевич Трифонов

на поиск нападавших бандитов.

— План оперативно-разыскных мероприятий готов? — спросил министр.

— Так точно, товарищ генерал. К девятнадцати часам план ОРМ и детали следственно-розыскной работы будут вам доложены.

Генерал поднялся из-за стола и, не прощаясь, направился к двери. Вдруг остановился, вздрогнул, словно от удара током, оглянулся, хмуро оглядев Савельева, сказал:

— Звонил товарищ Абакумов. Дал нам сроку четыре дня. Дальше, сами знаете, что будет…

Когда министр и его помощник Лужин ушли, никто не проронил ни слова; в кабинете повисла тишина. Все, особенно Савельев, понимали, что означают эти четыре дня, данные им всемогущим министром госбезопасности СССР генерал-полковником Абакумовым.

Закрутилась трудная и, как всегда казалось в начале новой операции, безграничная, идущая в потёмках работа, требующая анализа тысяч документов, опроса десятков свидетелей, допросов задержанных и арестованных, исследования множества фактов, улик, деталей, тонкостей, нюансов, определения в самых общих чертах круга подозреваемых, проверки и перепроверки их алиби, изучения и тщательной проверки агентурных данных. Эта работа должна быть спланирована, организована, обеспечена кадрами, материальными ресурсами, агентурно-разведывательными мероприятиями, каждый её этап, пусть безуспешный, должен быть взят на особый контроль и проанализирован.

Начальник ОББ райотдела милиции Букайтис был уверен: нападение на автозак — дело рук Слона.

— Это его почерк: сработано нагло и чисто, без стрельбы. Все погибшие заколоты ножами. Видимо, нападавшие были в советской военной форме, что и не вызвало подозрения у конвоя.

По его словам, обнаружены следы двух машин, по протекторам видно, легковые, эксперты занимаются, в автопредприятия направлены оперативники ОББ.

В двух местах, где совершены теракты против милиционеров, обнаружено множество стреляных гильз от английского 9‐мм автомата «Стен», а также гильзы калибра 7,65 мм от английского пистолета «Веблей-Скот». Таким оружием британцы снабжали отряды Армии Крайовой, выбрасывая ящики с оружием и боеприпасами на парашютах.

Майор Ватрушкин заметил, что почти за два года в операциях против банды Слона такое оружие не фигурировало, боевики Слона всегда использовали советское или немецкое оружие. Значит, кто-то пришёл на помощь Слону. Савельев приказал Ватрушкину связаться со штабом истребительной дивизии ПВО и выяснить: засекали ли радары неустановленные объекты и вылетали ли истребители ПВО на перехват этих объектов в последний месяц. Через полчаса Ватрушкин доложил: чужаков в небе не было. Следовательно, в Вильнюсе работали банды, получившие британское оружие раньше, или передислоцированные из Польши.

Свидетелей нападения на автозак не нашлось. Но свидетели терактов имелись. Хотя и было темно, некоторые жители домов утверждают, что на милицейские посты нападали главным образом молодые люди, одетые в студенческие куртки и форменные студенческие фуражки. Они появились из тёмных городских улиц, туда же и скрылись.

Сторож аптекарского склада и две пожилые женщины были свидетелями нападения на два патруля внутренних войск. Они услышали стрельбу и наблюдали из окон склада и квартир. Свидетели убеждены в том, что нападавшие были одеты в старую форму Войска Польского и на них были фуражки-конфедератки. После боестолкновения нападавшие погрузили в подъехавший грузовик трупы и раненых, а также собранное оружие. Остались следы протектора грузовика. Их изучают, на первый взгляд похожи на резину двухосного немецкого грузового «Опель-Блитц 3,6-36S». Оперативники ищут грузовик по предприятиям и организациям.

По информации капитана Урбанавичюса, из шести задержанных четверо ранены тяжело, в сознание не приходили, по ним врачи никаких гарантий не дают. Двоих легкораненых сейчас допрашивают следователи райотдела МГБ. Результаты допроса будут доложены незамедлительно.

— Мы уверены, товарищ подполковник, — докладывал Урбанавичюс, — нападение на автозак — дело банды Слона. Как вам известно, Сом на допросах по существу никого, кроме всякой мелочи, не выдал. Да, мы захватили его радиопередатчик, шифры, но без него радиоигры с британцами не получится. У Слона прямого выхода на Лондон нет, он без Сома глух и слеп. Будем искать Слона.

— Витас Эдуардович, — сказал Савельев, — если мне память не изменяет, кроме банды Слона наиболее близко к Вильнюсу оперируют ещё два бандформирования, бывшие отряды Армии Крайовой. Это так?

— Так, товарищ подполковник. Банда Велижовского по кличке «Неман» орудует в районе Ашмян, кочуя из Белоруссии в Литву и обратно. Крупная банда, дерзкая, наглая. Мы с белорусскими товарищами её дважды били, но всякий раз они уходили, рассыпавшись на мелкие группки, скрывались на хуторах, а потом вновь собирались.

В районе Постав оперирует бандформирование Ясиновского, кличка «Далиб». Банда небольшая, действует осторожно, специализируется на похищениях сотрудников милиции, органов госбезопасности и офицеров армии. Изредка совершает налёты на советские учреждения, отделения банков и сберкассы, но кроме документов, бланков удостоверений, штампов и печатей ничего не берут, даже деньги и оружие. Прошлой весной мы их засекли в десяти километрах южнее Вильнюса. Но их кто-то предупредил. Мы вернулись несолоно хлебавши. По агентурным данным, основу банды составляют гимназисты старшего класса польской гимназии в Поставах и студенты Вильнюсского университета.

— Вот вам готовая версия: возможно, это и была та самая «студенческая» банда, что напала на милицейские посты, — оживился Савельев.

— Попробуем её отработать. Возможно, что-то подтвердят раненые.

Савельев обратился к Стойко:

— Кирилл Олегович, держите связь с Веригиным. Чем чёрт не шутит, возможно, кто-то выйдет на нашу засаду.

Урбанавичюсу и подполковнику Армаласу было приказано установить наружное наблюдение за квартирой профессора Бронислава Коморовского, двоюродного брата Шперковича — Слона; майору Ватрушкину — усилить патрули в старом городе, в районе университета, на набережных Вилии, установить блок-посты на всех дорогах, выходящих из города.

Ранеными бандитами оказались Яцек Жилинский, кличка «Врубель»[21], и Эдвард Козьминский, кличка «Рыбак». Первого ранили в плечо, у второго отстрелили пол-уха.

Жилинский был невысокого роста, худой, скорее даже тощий, старая польская форма висела на нём мешком. Из-под спадающей на лоб давно немытой копны рыжих волос глядели полные боли и ужаса серые глаза. Парню было двадцать три года, родом из Браслава, единственный сын местного егеря, погибшего на охоте в тридцать седьмом году. Во время войны состоял в Ашмянском батальоне АК. Батальон партизанил в районе Ашмян — Сморгонь — Вилейка. В боевые столкновения с немцами старались не вступать, изредка нападали на патрули фельджандармерии, белорусской и литовской полиции. С советскими партизанами в контакт не входили.

Однажды, в марте сорок четвёртого года, когда немцы окружили крупный белорусский партизанский отряд, загнали его на островок в болоте, а потом отошли, посчитав всех погибшими. Бойцы Ашмянского батальона АК перестреляли всех партизан, в том числе женщин и детей, забрали оружие, остатки продуктов, раздели убитых, трупы бросили в трясину. Следователь показал Врубелю копию допроса арестованных белорусских полицейских, которых немцы заставили проверить островок и сфотографировать всё, что там обнаружат. Прочитав документ и посмотрев на фотографии, Врубель чуть не потерял сознание