Ультиматум - Дем Михайлов

– Угу, – согласился я. – Привет, пап. Хочешь помочь с распаковкой?

– Сам справишься! – отрезал отец, переводя задумчивый взгляд на Киру. – Хм… Хм… Хм… Ростислав, сейчас познакомлю тебя кое с кем.

Повернувшись, мой суровый папа-адмирал покинул комнату.

– Рос, – после небольшой паузы спросила Беда, – когда твой папа вот так вот говорит «хм… хм… хм…» и смотрит при этом на твою девушку… это что значит? Одобрение? Неодобрение? А если одобрение, то что он одобрял? Или не одобрял? А может, он выказывал…

– Это значит, что у него в горле першит, – буркнул я. – И больше ничего!

– Ростислав…

Я вновь обернулся к двери и пробежал взглядом по незнакомому мне человеку. Нет. Я ошибся. Стоящий рядом с отцом мужчина был мне определенно знаком, кажется, он бывал у нас в доме, когда мне было лет двенадцать или тринадцать… Что-то такое смутно помнится… но с такой внешностью, как у него, трудно утверждать с уверенностью.

Среднего роста, средней длины прическа, хорошо выбрит, выражение лица не понять – вроде слегка улыбается, а вроде и нет, легкая клетчатая рубашка поверх старых джинсов, серые кроссовки. Возраст… за сорок, ближе к пятидесяти, если прикинуть навскидку. Серые глаза сквозь стекла очков в простой металлической оправе спокойно смотрят на нас, руки свободно висят вдоль тела.

Нет, я точно его где-то видел раньше, что-то было с ним связано… иначе бы попросту не запомнил этого неприметного человека. Бесцеремонно разглядываемый мною человек ничуть не смутился пристальному вниманию. Дал себя рассмотреть, потом вышел в коридор, послышался звук закрываемой двери – в выбранной мною для себя комнате, где сейчас работали техники, – после чего вернулся и встал у дверного косяка, оставив нашу дверь открытой.

– Пал Палыч, – не дожидаясь приглашения, кивнул он нам. И в этот момент я его вспомнил. Много лет прошло с той поры.

– Кира, – улыбнулась моя бедовая девушка. – Приятно познакомиться!

– Рос, – произнес я. – Но мы уже знакомы, да? Это же вы тогда приволокли меня домой после побега.

– Побега? – не поняла меня Кира. Отец досадливо поморщился, видно, вспомнил былое. Пал Палыч едва заметно кивнул.

– Какого побега, Рос? – не унималась Беда.

– Да я в детстве из дома смылся. Первый раз это был, кажется, – хмыкнув, поведал я. – Дернул после очередного папиного нововведения в образовательную программу, где хлеб разрешалось кушать, только если у тебя нет двоек. И только хлеб. И немного и нечасто, но все же давали молоко. Наверное, чтобы сынуля от заворота кишок не помер случайно. Масло и яйца разрешалось употреблять только при наличии четверок, про вкусную и жирную колбасу можно было и не заикаться, если не имеешь в дневнике жирных пятерок. Учитывая, что я был круглым троечником с натяжкой, я тогда чуть коньки с голоду не отбросил. Спасибо мама втихаря подкармливала. На такой морской диете, снисходительных подачках приятелей и прочем я продержался неделю, после чего закончил четверть так хреново, что осталось только податься в бега или умереть голодной смертью в обнимку с полным холодильником. Вот я и смазал лыжи реактивным «убегаем». Хм… убежать убежал, но меня нашел Пал Палыч и вернул в домашний концлагерь. Хорошо еще, что не расстреляли за побег! И хорошо, что я целых четыре дня борщами и колбасой объедался перед поимкой.

– Ростислав! – рявкнул отец.

– Какой вы злобный папа! – не выдержала Кира, потрясая крохотным кулачком. – Ой… э-э-э… строгий!

– Да, тогда ты малость переборщил, – первый раз улыбнулся Пал Палыч, взглянув на моего отца без малейшего трепета. Взглянул как на равного.

– Паша! – На этот раз возглас отца был направлен на Пал Палыча.

– Потом, через несколько дней, отец отбросил якоря и уплыл в открытое море, – не пожелал я понять намека и заткнуться. – И я наконец дорвался до холодильника и маминых супов.

– Поднял якоря, – поправил меня папа. – И вышел в открытые воды! Может, хватит воспоминаний из семейной хроники, Ростислав?

– А до тех пор, пока отец не уплыл, – продолжал я, – Пал Палыч ловил меня каждый день после школы и кормил здоровенными бутербродами и кефиром. Иногда и горячий чай с сахаром в термосе приносил. Пал Палыч, вы – хороший человек!

Пал Палыч промолчал, но не смог скрыть легкой улыбки – у него почему-то все улыбки были именно легкими, почти незаметными.

– Очень, очень хороший Пал Палыч! – согласилась со мной Кира, зачем-то впихивая в мою руку банку с фасолью в томатном соусе. – На, Рос, покушай быстрее! Покушай! Теперь я понимаю, почему ты так хорошо готовить умеешь! Бедный! Тебя голодом морили!

– Павел! – Папа-адмирал прямо-таки как зверь зарычал. – Ты его подкармливал?! Я, значит, пытался воспитывать, а ты весь процесс ко дну пустил!

– Ага, – усмехнулся Пал Палыч. – Торпедировал твой воспитательный процесс запуском бутербродов и кефира. А ты в курсе, что твой голодный сынуля уже в тринадцать лет попытался заняться рэкетом, выбивая завтраки и деньги на обед из своих одногодок? Я тогда приглядеть за ним решил, больно уж взгляд у сыночка твоего был… знакомый не понаслышке… Не прошло и дня, как я его вернул, а он прямо у школы какого-то пацана к стенке припер и что-то ему шипит про еду, свои кулаки, рогатку и очень острый папин кортик, что лежит у него в портфеле… Пришлось вмешаться, пока голодный пацан сытого пацана из-за бутерброда кортиком не пырнул или рогаткой глаз не выбил. Хорошо ты сына воспитал, Лех, ага! Подрастающая гордость военно-морского флота! С именным кортиком в портфеле!

– Р-р-ростислав! – Отец прямо-таки краснотой налился. – Ты что, мой кортик в портфеле таскал?! Именной кортик?! Да он же в сейфе лежал и лежит!

– Да там пароль дурацкий, – отмахнулся я, вертя в руках консервированную фасоль. – Скажи спасибо, что я пистолет не взял. Кхм… а я думал над этим…

– Рос, это же нехорошо! – возмутилась Кира. – Очень нехорошо! Обалдел? Хотя ты голодный был… Но все равно так нельзя, поэтому фасолью поделишься! Ты банку открывать думаешь? А то я уже голодная. Дергай за колечко…

– Не буду я дергать! Теперь я плохой, получается? – обиделся я. – Ох… ладно, посмеялись и ладно, что было, то было. Но в этом доме распределением продуктов заведую я! Кстати, на чем мы там остановились?

– На моем кортике и пистолете! – Папа хрустнул костяшками пальцев. – Паш, стоп машина! Если ты знал, то почему молчал?

– С парнем я тогда переговорил, – пожал плечами тот. – Показал черту, докуда прилив дойти может, а куда перехлестывать ему никак нельзя. Давно это было. Уж и не помню всего.

Не получив убедительного ответа, отец переключился на меня, но тон его речи пошел на резкое затухание:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});