Россия или Московия? Геополитическое измерение истории России - Леонид Григорьевич Ивашов

Однако последующие события в России, особенно отстранение русского народа от реальной политической власти и захват власти сионистскими структурами, привели к репрессиям православных и мусульманских священнослужителей, разгрому церквей и мечетей, демонизации религии как таковой.

Ошибки в «Восточном вопросе», когда Россия выступала на стороне Турции по греческому и балкано-славянскому вопросам, отдавая православных на заклание туркам и англичанам, ослабили внешнеполитическую сторону конструкции «Москва – Третий Рим». В результате православная Болгария воевала в Первую мировую против России. Безусловно, такой поворот во внешней политике ослаблял российское влияние на Кавказе, в Поволжье и Средней Азии, уступая эти регионы Англии и Германии. В политике Николая II также можно наблюдать определенную эрозию и отход от геополитической доктрины Третьего Рима и евразийской государственной основы, заложенной Иваном Грозным, Петром I и Екатериной II. Окружение государя и значительная часть элиты двинулись на Запад, в дикий капитализм, народ оставался со своими проблемами и со своим социализмом в Евразии. И это движение властвующей элиты на Запад, в духовно враждебную Европу, никоим образом не воспринималось ни русским народом, ни тем более мусульманами и другими коренными народами империи. Власть, прозападная интеллигенция, подрубали евразийское основание державы, выстроенное на единстве православно-славянского и евразийского (русско-тюркского) геополитического вектора развития. Бросившись в объятие Западной Европы – Латинского Рейха, российское самодержавие предавало русскую геополитическую традицию противостояния с вечно враждебной политической и религиозной средой. «Христианское мировоззрение давно подметило в череде исторических событий некую необъяснимую на первый взгляд странность. Походы и войны, мятежи и революции, смены династий и свержения престолов, экономические кризисы и политические интриги – эти внешние бессвязные и хаотические явления соединены между собой удивительным единством последствий. Их конечным результатом всегда является разгром национальной государственности и попрание христианских святынь».[190]

Добавим к этому еще один неблагоприятный штрих: тесные отношения ранних периодов с Германией и Австро-Венгрией позволили привлечь в российскую армию большое количество немецких и австрийских офицеров (их всех называли немцами), питавших одновременно любовь к России и ненависть к Англии и Франции. Накануне Первой мировой войны в передовых частях действующей русской армии число офицеров-немцев составляло до 15 %, а в лейб-гвардейских – до 50 %. Воевали они в подавляющем большинстве честно и мужественно. Но представим себе, на кого списывали поражения и большие потери солдаты действующей армии? Конечно, на офицеров немецкой национальности. Поэтому включение в мировую войну, да еще на стороне вечных противников, было главной геополитической ошибкой российского государства. А. Е. Вандам (Едрихин) в 1912 году в записке военному министру России[191], давая мощный геополитический анализ мировой ситуации и международному положению России, убеждал, что от приближающейся войны России следует уклониться, так как в ней российских интересов не просматривается, а обещания, в том числе по вопросу проливов Босфор и Дарданеллы, никогда англичанами выполнены не будут. Его провидческая фраза: «хуже войны с англосаксом может быть только дружба с ним», – звучит и сегодня весьма актуально. В своем анализе он отдавал предпочтение поддержанию дружественных отношений с Германией, но ни в коем случае не с Англией. «… Англичане со своей стороны подтверждают, что решение очередного для них германского вопроса возможно не единоборством Англии и Германии на Северном море, а общеевропейскою войною при непременном участии России, и при том условии, если последняя возложит на себя, по меньшей мере, три четверти всей тяжести войны на суше…. Так как с ослаблением Германии, единственною сильной державою на всем континенте останется Россия, то по ясному как день толкованию лордом Керзоном одного из основных и неизменных принципов высшей английской стратегии, …высшие английские стратеги с такой же спокойной совестью начнут устанавливать «баланс сил против России… Или, выражаясь проще, приступят к образованию против нас коалиции»[192]. Но к мнению выдающегося русского аналитика власть не прислушалась: Россия взвалила на себя главную тяжесть войны… и получила революцию. Французский военачальник, главнокомандующий французской армией, маршал Фердинанд Фош на первом этапе войны свидетельствовал: «Если бы не жертвенное наступление русских, Франция была бы полностью разбита уже через месяц»[193].

Но государь и его свита, правительство империи были опутаны масонскими структурами и повязаны обязательствами, ничего общего не имеющими с национальными интересами, традицией и геополитической (православно-евразийской) доктриной России. Отсутствие четкой геополитической идеи, воспринимаемой всем населением (или большинством граждан), быстро привело к уходу от ранее действующей государственной доктрины, что тут же распылило энергию народа, государство быстро хирело… И в эту стремительно слабеющую державу, во все ее сферы жизни, хлынули проходимцы всякого рода со всего «цивилизованного» мира, направляемые масонскими структурами и объединенные общей идеей свержения монархии. Волна террора стремительно нарастала, его жертвами становились видные общественные деятели-патриоты, генералы, градоначальники и губернаторы и, наконец, глава правительства П. А. Столыпин. Масштабность и целенаправленность терактов говорили о том, что террор хорошо организован и за ним стоят довольно мощные структуры и финансы. Власть и вся система управления государством и обществом являлись главным объектом дискредитации и расшатывания. «Терпение истощается, доверие народа к способности правительства прекратить террор с каждым днем слабеет, – взывал к государю член Главного Совета Союза русского народа Павел Булацель. – Изверившись окончательно, народ сам пойдет на сторону революционеров в надежде, что хотя бы они, став у власти, сумеют водворить в стране порядок. Что тогда, кто тогда спасет Царский дом? Тогда не будет никакого спасения, а теперь еще не поздно… Воспользуйтесь же этим, стряхните с себя робкое малодушие и твердо и властно, без всяких уступок положите конец возмутительной позорной революции»[194].

Деградация церковных устоев и деморализация общества

«…Не надейся на золото, богатство и славу: все это здесь собрано и здесь на земле останется…» – писал автор концепции «Москва – Третий Рим» старец Филофей[195].

Русская православная церковь не исполнила своей роли главного держателя духовно-нравственной сущности народа и государства, ослабила активность в несении креста «Третьего Рима», не ощутила опасности разрушения конструкции «Православие, Самодержавие, Народность», не увидела духовного разложения общества под воздействием революционной пропаганды и деятельности масонских организаций. К тому же среди части православного российского общества «сидело» внутреннее недовольство насильственным выдавливанием языческой религиозной традиции (до середины XVIII в. в России устойчиво существовало двоеверие, и революция позволила вырваться ему наружу). Церковь (по крайней мере ряд иерархов и священнослужителей) пошла по пути иерархов католической церкви,