Красный терминатор. Дорога как судьба - Михаил Логинов

Внутрь здания удалось проникнуть без труда. Двое часовых были заняты важным делом. Прислонив винтовки к стене, они придерживали стремянку, с которой молодая революционерочка в красной косынке и не слишком длинной юбке вешала над козырьком огромный транспарант:

Пусть земной охватит шарНаш Октябрьский пожар!

На пакете отсутствовал четкий адрес, лишь было размашисто написано рукой товарища Медведева: «В Реввоенсовет». Цели они достигли. Теперь осталось осчастливить кого-то этой важной цидулькой. Но вот кого?

Марсель Прохорович несколько раз хватал за рукава пробегавших мимо людей:

— Уважаемый товарищ, не могли бы вы проявить щедроты любезности к нашим затруднениям-с?

Пару раз товарищи вырывались и, обложив товарища Ракова крепким революционным словом, проходили мимо. Наконец какой-то гражданин на минуту задумался, а потом уверенно сказал «Хераус абгемахт», оттолкнул Марселя Прохоровича и умчался по своим делам.

— Нецивилизованный германский варвар, припаразитившийся к нашему восставшему народу, — с чувством сказал Марсель Прохорович. — Как же нам быть?

Назаров ничего не ответил, а взял да и толкнул первую подвернувшуюся дверь.

— Обожди тут, товарищ Раков.

Товарищ Раков остался в коридоре. А вскоре из кабинета вышел товарищ Назаров под ручку с революционной мамзелью в белой блузочке, с красным бантиком на груди и с обожанием во взгляде, направленном снизу вверх на товарища Назарова. Товарищ девушка, слушая Федора Ивановича, заливалась хохотом, словно ее щекотали в две руки. Пара пересекла коридор и скрылась в кабинете напротив.

Через минуту дверь того кабинета распахнулась, из него попробовал было выскочить некий тощий канцелярский тип в круглых очках и в полувоенном френче, но его властно втянула назад рука, в которой Марсель Прохорович без труда опознал беспощадную руку товарища Назарова.

Еще через минуту из кабинета вышел Федор Назаров, а за ним плелся нога за ногу некий великовозрастный балбес с лицом глупым и ленивым, в мятой гимнастерке. Отчего-то сразу было понятно, что это чудо — курьер.

— 3-за мной! — распорядился, проходя мимо Марселя, товарищ Назаров.

Лестницами и коридорами они двигались до двери с табличкой «Уполномоченный Г. Н. Чуланин». Лишь после этого курьер получил свободу, которой немедленно и воспользовался, устрекотав вдруг с такой скоростью, что затрещал паркет. Назаров вошел в кабинет, за ним бочком протиснулся Марсель Прохорович.

За столом сидел мужчина лет сорока. Его огромное лицо украшало маленькое пенсне. Он поднял голову и внимательно взглянул на посетителей.

— В чем дело, товарищи?

— К вам пришли бойцы Красной армии! — рявкнул солдат Назаров Федор. И добавил, понизив голос и заговорщицки подмигнув: — С пакетом.

— Что за клоунада, я не пойму? — лицо кабинетного товарища исказила страдальческая гримаса. — Кривляетесь в такое непростое, в такое горячее время.

Внял его словам Назаров, доложил нормально:

— Боец Красной армии, военный инструктор Федор Назаров в сопровождении бойца Марселя Прохоровича доставил пакет от товарищей из уездного города Монастырска Пензенской губернии.

— Георгий Николаевич Чуланин, — нарочито усталым голосом представился хозяин кабинета. Потом он взял в руки пакет, вскрыл его и прочел. По окончании этого занятия пристально взглянул на Назарова:

— Вы сами видели это донесение?

— Нет, товарищ Чуланин.

— Возьмите, прочитайте. Вам тоже будет интересно.

«В Реввоенсовет Росийской Социалистической Федеративной Республики от командира особого революционного полка имени товарища Жоржа Дантона из революционного города Монастырска товарища Медведева.

Посылаю в ваше распоряжение товарища Федора Назарова, зарекомендовавшего себя прекрасным инструктором на службе республике. Хотя товарищ Назаров работал на революцию только месяц, успел он обучить военному делу всех вверенных ему молодых красноармейцев и подготовил себе замену, так что я считаю не вправе держать при себе такого полезного сотрудника. К этому бойцу прикомандирован и его ординарец товарищ Марсель Раков.

С коммунистическим приветом. Иван Медведев».

— Товарищ Назаров, вы бывший офицер? — с нехорошим прищуром поинтересовался Чуланин.

— Выше унтерского звания не поднимался.

— Так какая же у вас специализация, товарищ Назаров?

— Унтерская. Могу солдатам любое оружие объяснить. Нашу трехлинейку, германский маузер, британский ли-энфилд, австрийский манлихер. С любой другой системой, если надо, тоже могу разобраться («Даже с теми, что еще не созданы», — мог бы добавить Федор). Могу показать, как работает любой пулемет: максим, гочкис, льюис. Могу научить стрельбе, штыковому бою, метанию гранат, объяснить, как делать разведку, как рвать железнодорожное полотно, как снимать часовых и переправлять пленного языка в наше расположение.

— А часто вы в этом практиковались? — спросил Чуланин.

Назаров не успел ответить.

— Товарищ Назаров, — встрял Марсель Раков, — свои специальности проявляет, даже пребывая в самых что ни есть мирных занятиях. Когда мы ехали в Москву, Федор Иванович изволил целую банду ликвидировать, которая направлялась в столицу со злодейскими целями.

— Вот как, — произнес заинтересованный Чуланин. — А не могли бы вы, товарищ Назаров, подробно рассказать о ваших приключениях?

— Донесение я собирался сделать в любом случае. Только, уж вы не обижайтесь, товарищ Чуланин, есть в данном происшествии одна закавыка. Я пока еще плохо разбираюсь в советских чинах, поэтому не уверен, могу ли рассказать все именно вам. Ведь если бы я в Чека пошел с подробным донесением, то потребовал бы встречи с кем-нибудь из самых высших, так как в этом деле один чекист замешан.

— Я не обижаюсь, товарищ Назаров, я вообще не обидчивый. Но по долгу службы имею дело с любой информацией, которая поступает из провинции. Так что в Реввоенсовете вас в любом случае направили бы ко мне. А я сам бы и решил, наше это дело или надо дело передать товарищу с Лубянки. Так что садитесь, товарищи, и рассказывайте.

— А на мандат ваш, который удостоверяет полномочия, можно глянуть? — теперь настала очередь товарища Назарова изобразить нехороший прищур.

Федор долго изучал бумагу, которую предъявил ему Чуланин: водил пальцем по строчкам, шевелил губами, морщил лоб, складывал губы трубочкой. Подурачившись вволю, Назаров вернул мандат и начал неторопливое, обстоятельное повествование про свои подвиги, а Марсель Прохорович то и дело перебивал его, вставляя дополнительныю нюансы, максимально подчеркивающие его роль. Собеседник слушал внимательно, однако чувствовалось, что он успешно скрывает недоверчивую улыбку. Лишь когда Назаров упомянул о предметах, на которые бандиты собирались обменять спирт, Чуланин оживился и переспросил:

— Значит, хотели поменять на цацки из музея?

— Бандит это слышал из разговора сообщников. Я думаю, товарищ Чуланин, мой воришка так испугался, что готов был и бабушку Папы Римского вспомнить, если бы имя знал.

— А куда делся этот бандит?

— Я его высадил из поезда, не потревожив машиниста.

— То есть без остановки? Ну-ну… А дальше что?

* * *

Было не по-весеннему жарко, поэтому уже к полудню путейские рабочие решили отдохнуть и разлеглись на шпалах. Они покуривали махорку, удивляясь, что за дурак по-прежнему продолжает трудиться в старом депо. Судя по звукам, дурак трудился кувалдой.

На самом деле дураков было двое, не считая машиниста недавно пришедшего поезда. Один из них неторопливо загонял костыль в шпалу, а второй, сидя рядом на корточках, следил, чтобы машинист не мог выдернуть правую ладонь из-под шляпки костыля. Костыль вошел почти до конца, и шляпка придавила ладонь к металлу.

Лицо взрослого, обычно румяного мужчины было бледным, по нему стекал пот. Он, верно бы, орал, но рот у него был заткнут грязной тряпкой.

— Будешь орать? — спросил парень, державший кувалду.

Несчастный интенсивно покрутил головой. Каждая черта его бледного и потного лица свидетельствовала — он не сделает ничего, что могло бы вызвать неудовольствие мучителей.

Второй допросчик вырвал у него изо рта грязную тряпку. По ней стекали кровь и слюна.

— Куда делся вагон?! Говори, кочегарная душа!

— Ничего не знаю. Богом клянусь, ничего не знаю, — прохрипел машинист.

Отсутствие вагона обнаружилось час спустя после прибытия поезда. Машинист, уныло предвкушавший беседу с ЧК, не удивился двум молодым людям, изъявившим желание поговорить с ним. Печальный фатализм машиниста сменился легким беспокойством, когда его повели не на площадь, а к заброшенному депо. Когда же на вопрос о судьбе злосчастного вагона он ответил пожатием плеч, испуг сменился ужасом. Парни, сказавшие, что их послал какой-то Князь, сперва просто избили машиниста, а потом начали пытать с использованием всех инструментов, которые попадались на глаза. Кувалда и костыль оказались последними средствами.