Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки - Сергей Семанов

– Куда его перевести, Леонид Ильич?

– Да куда-нибудь… Заместителем министра, что ли.

На этом разговор закончился. Он продолжался минут десять.

Леонид Ильич был очень огорчен: Медунов – его ставленник – подвел его. В том, что Андропов сказал правду, Брежнев не сомневался.

Как раз в это время Андропов получил письмо от В.И. Воротникова, посла СССР на Кубе. В 1975—1979 гг. Воротников работал заместителем Председателя Совета Министров РСФСР, и назначение послом на Кубу для него было полной неожиданностью. Он воспринял его как опалу, хотя и не знал причин. Однако климат Кубы оказался очень тяжелым для всей семьи Воротникова. Он просил поэтому дать ему хотя бы должность секретаря сельского райкома, но в России. Андропов вызвал Воротникова и Москву и предложил ему возглавить партийную организацию Краснодарского края. Воротников согласился».

Да, Андропов победил слабеющего Генсека, так сказать, «нокаутом», а не «по очкам»! Добился-таки, чтобы Медунова сняли с одобрения его давнего покровителя Брежнева, да еще вопреки настояниям его друга Черненко, тоже члена Политбюро. Это было нечто из ряда вон выходящее! И обратим внимание, что Андропов единолично решил важнейший в партийных делах вопрос – кадровый. Именно он назначил преемника Медунова, а ведь речь шла о крупнейшем и богатейшем Краснодарском крае. Вся партийная верхушка отлично поняла теперь, «кто есть кто» в Кремле.

Неизбежное случилось: 20 июля 1982 года Секретариат ЦК освободил Медунова от занимаемого поста, а вскоре он вышел на пенсию и тихо доживал в Москве; его допрашивали, прощупывали со всех сторон, но ничего вроде бы не нашли. В борьбе с умирающим Брежневым Андропов повел в счете: вот кто окружает Генсека…

Повторим, «борьба с коррупцией», которую Андропов так настойчиво вел в Сочи и на Кубани, почему-то не распространилась далее. Потом-то достоверно стало известно, что «сосед» Медунова – секретарь Ставропольского края Горбачев тоже был, так сказать, не безгрешен (очень мягко говоря!). Однако там никаких дел, тем более громких, «органы» не заводили. Почему же? Да потому только, что Горбачев был из «команды Андропова», был ему нужен в отдаленной перспективе. Весьма осведомленный в этих делах ставрополец В. Казначеев достоверно поведал о происходившем там:

«Борьба с коррупцией и злоупотреблениями коснулась лишь не угодных Андропову людей. Думается, что как раз основные коррупционеры остались в стороне. Не пострадал никто из андроповского окружения – ни Гейдар Алиев, ни Виталий Федорчук, ни Эдуард Шеварднадзе, ни Михаил Горбачев…

Чрезвычайно трудно сейчас проследить все махинации, которые прокручивал Горбачев, находясь на Ставрополье и в Москве. Это работа для следственных органов, которым придется искать причинно-следственную связь между событиями, происходившими в нашей стране с 1985 по 1991 год. Со своей стороны могу сказать лишь о том, о чем мне известно лично.

Партийные привилегии давали некоторые преимущества, порой достаточно ощутимые: квартиру, машину, дачу, покупку продуктов, необходимых книг в спецмагазинах, медицинское обслуживание. Однако все пользовались этими благами по-разному: были и те, кто практически не пользовался привилегиями, были и другие, среди них – Горбачев.

Все, начиная от шикарной мебели из дорогих пород дерева, которую Михаил Сергеевич приобретал через своих людей (в числе которых был Кручина) за бесценок, почти как струганые доски, до роскошных загородных домов, которые строились специально для сиятельной четы. Ставропольский «Интурист», по сути, был превращен в личную дачу Горбачева, где принимались только нужные, полезные Михаилу Сергеевичу люди…

Суслов прибыл в край по случаю двухсотлетия Ставрополя, город наградили орденом Октябрьской Революции. Михаил Андреевич был с дочерью. Торжества совпали с днем рождения Майи Михайловны. Горбачевы узнали об этом заранее и, естественно, окружили дочь Суслова чрезвычайно любезными ухаживаниями. Раиса Максимовна весь день никого к ней не подпускала, вцепившись в ее руку мертвой хваткой. Жены других секретарей допущены не были.

Майе Михайловне преподнесли дорогие подарки. Перед самым отъездом по указанию Горбачева семье Суслова вручили подводное ружье, модную по тем временам кожаную куртку для внука… «Партийная совесть», видимо, в полудреме благосклонно приняла подношения.

Это был не единичный случай. Зная особое расположение Брежнева к министру гражданской авиации Б. Бугаеву, Горбачев пригласил Бориса Павловича с семьей и знакомыми в Кисловодск. Встречу организовали на высшем уровне – дорогие подарки, роскошный ужин. Это был единственный раз, когда Михаил Сергеевич явился без супруги. Охотно танцевал, говорил комплименты жене министра, другим дамам».

Так что же, не ведал обо всем этом Юрий Владимирович? О Кубани всю подноготную выяснил, а у соседей – ничего? Знал он все прекрасно, однако Суслов был ему союзник (в какой-то хоть мере), Бугаев – тот вообще мелкая сошка в большой политической игре Андропова, а про Горбачева уже сказано.

Вот так выборочно боролся Юрий Владимирович с коррупцией, которая в последние годы правления Брежнева разрасталась, как эпидемия. Но у него были тогда совсем иные планы и цели.

* * *

Акула неумолимо сужала круги. Теперь в разработку «органов» попало три направления: Н. Иноземцев как давний и ближайший советник Брежнева, В. Гришин как один из возможных его наследников, имеющий мощную опору в столице, и, наконец, Галина Леонидовна, любимая дочь Генерального Секретаря.

Следует начать с первого. Николай Николаевич Иноземцев тоже заслуживал бы особой книги (настоящее отчество его было «Израилевич», но это так, между прочим). Он был типичной фигурой хрущевско-брежневского времени: острый, практического склада ум, поверхностное образование, полная беспринципность, помноженная на неуемный карьеризм, и, конечно, как самое важное, полная прозападная ориентация. В отличие от Агентова, Арбатова, Бовина и иных из ближайших советников Брежнева у него была совсем иная карьера: по окончании аспирантуры Института международных отношений он через небольшое время – сотрудник высших номенклатурных изданий партии, сперва журнала «Коммунист» (1952—1955), а в 1961—1966 годах – в «Правде», где закончил карьеру замом главного редактора.

В сорок лет – доктор наук, в сорок семь (1968) – Академик по отделению экономики. Чуть ранее делается директором созданного специально под него Института мировой экономики и международных отношений. Итак, в аппарате ЦК Иноземцев не служил, избрал вроде бы нейтральную карьеру «ученого» (настоящие-то ученые дружно полагают, что публикации его в научном смысле ничего не стоят). Зато по сути стал главным советником Брежнева и всего Политбюро, ибо его гигантский институт занимался только тем, что пек различные «справки» для цековских подразделений, причем по любым вопросам. Обладая вкрадчивым характером, он был очень близок к Брежневу.

Атака на Иноземцева повелась Андроповым очень резко и с нескольких направлений. Ну, не удержался бедный выскочка от мздоимства, своего бывшего завхоза сделал аж замом директора, а тот возил ему безвозмездно импортную мебель и обустраивал личную дачу. Ну мелочь, о чем толковать, однако в начале 1982-го в привилегированном институте появились люди из прокуратуры, стали прощупывать хозяйственные дела. Это казалось невероятным – проверяют советника Брежнева, только что избранного в члены ЦК!

Опытный Иноземцев смекнул, откуда дует ветер, и денежки за незаконные услуги поспешно внес в казну (мелочь, говорили, 18 тысяч всего, но… как можно партийному идеологу!) Дальше – хуже. В апреле в институте Иноземцева появляются люди не из прокуратуры, а из самого КГБ. Надо знать обстановку в этих элитных столичных заведениях, чтобы понять в чем дело. Молодые сотрудники состояли преимущественно из сынков и дочек, не выползали из загранок, презирали все «совковое» и были, естественно, антисоветски настроены в самом пошлом смысле этого слова; ну, и православных там набиралось немного. Короче, институт был «прогрессивным».

И вот группа аспирантов института во главе с Фадиным создает рукописный сборничек «Поиски», что-то из области либерального коммунизма. 6 апреля устроили в институте обыск, а нескольких молодых людей даже забрали. Началось следствие, кое-кого стали таскать по всей форме в Лефортово. Баловень судьбы Иноземцев не выдержал не очень-то уж страшных испытаний: 12 августа, работая у себя на даче в саду, он скоропостижно скончался.

Некролог в «Правде» был по наивысшему разряду, подписались, как говорится, «все». Первой шла подпись Брежнева, а второй – это уже воля русского алфавита – устроителя убийства Андропова. Более того, на другой день после официального некролога в той же «Правде» появилась маленькая заметочка «В последний путь». 17 августа, сообщалось там, в конференц-зале Академии наук состоялись проводы покойного. В карауле стояли, естественно, Арбатов, Замятин, Загладин и др., а среди множества венков, как было особо отмечено, «здесь же венок от семьи Брежневых»…