Великие люди, изменившие мир - Дарина Григорова

«Вероятно, то немногое, что я помню о своем детстве в России – первые восемь лет жизни – и есть мое начало, то, что теперь называют «формирующими годами». Но если это так, то жаль, что радостных или хотя бы приятных воспоминаний об этом времени у меня очень мало. Эпизоды, которые я помнила все последующие семьдесят лет, связаны большей частью с мучительной нуждой, в которой жила наша семья» – так писала о своем детстве Голда Меир.

Родилась Голда Мабовитц 3 мая 1898 года в Киеве – она была седьмым ребенком в семье плотника. Ее родители не были ортодоксальными евреями – они даже поженились без традиционного сватовства. Жестокая российская действительность оборвала жизни пяти братьев Голды. Зато у нее была старшая сестра Шана, которая в раннем детстве частенько заменяла Голде мать. Уже будучи премьер-министром Израиля, в разговоре с Папой Римским Меир сказала: «Ваше святейшество, знаете ли вы, какое мое самое первое воспоминание? Ожидание погрома в Киеве». Убийства, поджоги, дикие крики «Христа распяли!». Вот что отложилось в детском сознании Голды.

Отец, несмотря на бесконечные неприятности, не отчаялся и решил попытать счастья в Америке – «золотой стране» равных возможностей. Из переполненной антисемитами и их почти официальными подстрекателями из полиции и жандармерии царской России сбежать еврею было намного легче, чем позднее из интернационального СССР, где уже не было черт оседлости, а все люди были братьями. Известий от отца семья, переехавшая в Пинск к родителям матери, Блюмы Найдич, ждала долгих три года. За это время Голда очень сблизилась со своей старшей сестрой Шаной, которая к 14 годам стала преданной участницей сионистского социалистического движения. Его сторонники считали, что нужна национальная идея, основанная на концепции единого еврейского народа и восстановления его независимости и государственности. Шана научила девочку читать и писать – у семьи не было денег, чтобы Голда училась в школе.

В 1906 году Моисей нашел работу в Милуоки и вызвал туда семью. Его жена, набравшись смелости, подделала документы на детей – семейство выезжало нелегально: Голда должна была изображать пятилетнюю девочку, хотя в действительности ей было восемь; семнадцатилетняя Шана выдавала себя за двенадцатилетнюю. Весь их багаж и одежду украли, и единственной, кто не заболел во время путешествия, длившегося целый месяц, была неугомонная Голда. Мойша поселился в гетто Милуоки, надрываясь на двух работах – плотником и рабочим на железной дороге. Мать Голды открыла бакалейный магазин в нижнем этаже своей квартиры с двумя спальнями уже через две недели после прибытия, хотя даже не говорила по-английски. Какой вдохновляющий пример для юной Голды, в восемь лет ставшей ее главной помощницей!

Девочка блестяще училась в школе и там же впервые занялась «общественной работой». Назвавшись с двумя подругами «Американским обществом юных сестер», одиннадцатилетние девочки организовали акцию по сбору средств на учебники для бедных учащихся. По окончании начальной школы у Голды возник конфликт с родителями – они не позволяли дочери продолжать образование. Тогда девочка приняла решение бросить семью и переехать в Денвер к старшей сестре, которая сбежала из дома намного раньше. Шана была для Голды героиней, духом революции и учителем как в России, так и в США: «Что касается меня, то Шана, возможно, оказала самое большое влияние на мою жизнь… блестящий пример, мой самый дорогой друг и мой наставник».

Голда прожила в Денвере два года с мятежной сестрой, которая устраивала в своем доме еженедельные сионистские собрания. Именно горячие дискуссии на этих собраниях пленили впечатлительную Голду и превратили ее в революционерку. Одним из мужчин, посещавших собрания Шаны, был молчаливый, но добрый и приятный Морис Меерсон, будущий муж Голды.

После ультимативного письма отца («Если тебе дорога жизнь матери, ты должна немедленно вернуться домой») Голда вместе с Морисом возвращается в Милуоки, где после окончания колледжа в 1917 году выходит за Меерсона замуж. Этот год оказался определяющим в жизни Голды. Она твердо решает связать свою судьбу не с преподавательской деятельностью, а с общественной и становится активной участницей «Поалей Цион» – сионистской социалистической партии. Она и ее друзья-сионисты благодаря пылкому энтузиазму и горячему участию в движении получили прозвище Zionuts («сио-чокнутые»).

В те годы в Америку часто приезжали жители еврейской общины в Палестине, рассказывавшие о жестокости турецкого режима – менее чем за год население общины сократилось с 85 до 56 тысяч человек. В том же 1917 году была принята Декларация Бельфура, британского министра иностранных дел, в которой британское правительство объявило, что положительно относится к «созданию в Палестине национального очага для еврейского народа».

Голда поступила на один семестр в Учительский колледж Милуоки, а в свободное от занятий время преподавала идиш в еврейском центре. Она была очень страстной во всем, что делала, – слушатели запомнили ее тогда как вдохновенного оратора на английском, идиш и русском. Зимой 1918 года, в девятнадцать лет, она стала самым молодым и симпатичным делегатом Еврейского конгресса, который проходил в Филадельфии. Осознание того, что ее место не на митингах в благополучной Америке, а на исторической родине, в Палестине, привело к тому, что в 1921 году семья Меерсонов эмигрировала на Британскую территорию Палестины, в кибуц на юге Назарета.

Голда сказала Морису, что он волен последовать за ней или остаться, но для нее это вопрос решенный. Морис был мягким человеком и ничего не мог противопоставить жизненной силе жены. Однажды приняв как факт, что нет другого решения еврейской проблемы, кроме возвращения на историческую родину, она сказала: «Я решила поехать туда». Когда ее спросили, могла бы она поехать без своего мужа, патриотка ответила: «Я бы поехала и одна, но с разбитым сердцем».

Всю жизнь Голда не переставала удивляться утверждению, что евреи «украли» арабские земли в Палестине. На ее глазах происходила покупка тех самых «территорий» (большей частью представлявших собой малярийные болота), которые впоследствии превратились в государство Израиль. Именно с целью превращения болот в земли, годные для обработки, и создавались кибуцы. Жизнь Голды состояла из напряженного физического труда: посадка леса (чтобы посадить дерево, нужно было выкопать множество ямок между камнями), работа на кухне, на птичьем дворе. Мейерсоны вступили в кибуц в Мерхавии – в коммунальную деревню, более коллективную, чем решился бы создать любой коммунист. В деревне все было общим: одежда, продукты, дети. Большинство жителей болели малярией, не было уборных, вода была загрязнена, продукты часто оказывались несъедобными или испорченными. Голда же всегда была полна оптимизма. Она любила жизнь кибуца, и вскоре, в двадцать три года, ее избрали в управляющий комитет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});