Меч судьбы - Татьяна Скороходова

Лицо веды посерело, скривилось от боли, она зашаталась и стала заваливаться набок. Вскрикнув, Елена подхватила падающее тело, на помощь подоспел Вейр.

— Я её отнесу в ближайший дом, ты, Ольга, присмотри здесь.

Вампирша кивнула, сверля разноцветными глазами толпу.

Я не могла понять, что меня тревожит. Неча обречена, её время пришло. Она знала об этом и не пожалела себя, лишь бы добраться до площади. Есть одно зелье, которое поставит на ноги умирающего, но полноценной жизни у него будет немного, от силы часа два. Глаза веды и цвет лица сказали мне все. Скорая смерть Нечи не могла так сильно меня беспокоить — нам, ведам, к смертям не привыкать. Да и Север скалил зубы, хотя, вроде бы, никто никого жечь больше не собирался. Я чувствовала опасность. Смерть. Закрыла глаза и осмотрелась.

Призраки. С десяток серых хламид вились над площадью. Головы в капюшонах, под которыми была тьма, поворачивались, осматривая людей, словно выбирая жертву. Я слышала о них, но сталкивалась впервые. Жнецы, слуги Жрицы. Где зло, кровь и невинные жертвы, там могут появиться они. И, тогда… Такие дома, места и селения называли проклятыми и обходили стороной. Только огонь мог очистить, спасти. Но Елена жива! Жнецы пришли собрать дань, но остались с носом. Призрак подплыл ко мне, повернулся, глянул жуткой пустотой. Север прыгнул, тень отшатнулась, зависла в воздухе. Я пошла в дом, где скрылись Вейр с Еленой, не оглядываясь на жнецов. Не мы им были нужны. Север, то и дело, оглядываясь и скаля зубы, потрусил за мной. Люди молча уступали дорогу, не глядя в глаза.

* * *

Румяная молодуха в цветастом платке суетилась у стола, накрывая ужин, то и дело поглядывая на лавку, где лежала старая веда. Елена, сидя на постели, держала умирающую за руку, тихо шмыгая носом. Покрасневшие глаза и отчаявшийся взгляд резанули по сердцу. Она не плакала там, у столба, и умирала от горя сейчас. Вейр сидел на лавке у двери, разглядывая разбитые костяшки пальцев и не говоря ни слова.

— Елена, ты знаешь, что она приняла «розгу»?

— Знаю. Я прятала, она нашла, — ответила она. — Мне пришлось укрыть Нечу в подполе. Пока ставила защиту, сама задержалась, не успела, вот меня и… А теперь она умрет. Из-за меня!

— Не из-за тебя. Просто пришло её время, она не стала цепляться за жизнь, чтобы помочь тебе, — мягко сказала я.

Елена кивнула, глядя на умирающую. Дышала Неча тяжело, с хрипами, скрюченные пальцы дрожали поверх шерстяного одеяла.

— Тебе нельзя здесь оставаться. Рано или поздно припомнят.

Елена вздохнула:

— Пока она не отойдет, я не уеду. Да и некуда.

Я покопалась в сумке и протянула амулет девушке:

— Возьми. Поедешь в Миргород, там найдешь местную веду, Лидию. Отдашь ей это, она примет тебя, как родную. И… Передай, что я её очень люблю.

Она посмотрела с благодарностью и взяла амулет.

— Вейр!

— Что? — он соблаговолил открыть свои серые глазищи.

— Ты знаешь, что.

Он откинулся на стену, закрыл глаза и буркнул:

— Даже не думай. Деревне не помочь. Они сами накликали на себя беду. Чаша переполнилась, теперь им остается только молиться новым богам.

— Ничем?

— Ничем, — отрезал он. — Скажи, девка, капище пожгли?

Молодка выронила нож и круглыми от ужаса глазами уставилась на колдуна:

— Та жрец всех подбил. Опоил, окаянный, и повел рушить. Это, что же, господин, такое деется? Что же нам теперь, помирать?

Вейр молчал. Молчала я, молчала Елена. Лишь хриплое дыхание умирающей слышалось в мертвой тишине. Хозяйка села на лавку у стола, переводя взгляд голубых глаз с одного лица на другое, словно начиная понимать, и не веря сама себе. И тихо, пронзительно завыла. Открылась дверь, в комнату вбежал русоволосый мальчонка лет семи.

— Ма, чего ты? — он кинулся к ней, обхватил руками. Она зарылась лицом в его волосы, давясь слезами.

— Уезжайте, — глухо сказал Вейр. — Больше ничем не помочь. Мы можем поставить защиту, но дожди, снег и ветер ослабят её со временем. Любая щель, и тогда удар будет в сотни раз сильнее.

Мать кинулась, тихо завывая, в другую комнату. Заскрипела, грохнула крышка сундука, на пол полетели платья, тулупы и рубахи.

— Нам тоже нельзя оставаться, — устало сказал Вейр.

— Людей надо предупредить.

Он пожал плечами.

— А ты, ты ничем помочь не можешь? Вы же Жрице служите… — я не могла смириться с тем, что мы бессильны, и цеплялась за соломинку, в душе понимая, что выхода нет. Магия не всесильна.

— Жертва была назначена, и не принесена. Вспомни, как мы с тобой познакомились, — он встал, взял сумку и вышел.

Елена сидела, держа руку Нечи, глотая слезы. Тяжелое дыхание становилось тише, слабее. Вздох, ещё один, и веда ушла. Елена всхлипнула, упала на грудь мертвой и замерла, обнимая руками худенькое тело. Я вышла, осторожно прикрыв дверь. Присев, погладила Севера, дремавшего у крыльца. Ветер гнал пыль, поднимал крохотные смерчи. На площади было пусто. Жреца унесли. Я поежилась. Ольга. Зачем она так? Хотя, с его смертью морок у людей прошел… Если в городах жрецы, колдуны и веды худо-бедно поддерживали видимость мира, то по окраинам королевства власть постепенно захватывали слуги Всевидящего. Не жалея никого и ничего. Колдуны и веды поклонялись Матери и Жрице, древним богиням, которым когда-то поклонялся и наш народ. Но жрецам была нужна постоянная подпитка силы. Сила веры. Страшная сила, сметающая с лица земли государства и народы, перекраивающая мир на свой лад. Я боялась даже думать, что о богинях когда-нибудь будут вспоминать лишь маги и ученые сухари, разглядывая уцелевшие свитки летописей.

Я посмотрела в грозовое небо. Пахло дождем. Скоро, совсем скоро хлынет ливень, смывая с земли кровь, стирая следы. Но ему не под силу прогнать жнецов.

Я видела. Видела, что будет.

Там, где была деревня Соленцы, лишь воет ветер. Скрипят двери брошенных домов, тлеют тела мертвой скотины и кружится колесо старой мельницы, оставшейся без хозяина. На жальнике белеют покосившиеся кресты, неглубокие, свежие могилы чернеют сквозь тонкий слой снега. И вороны. На крышах, журавле колодца, заборах и телах, лежащих, где ни попадя. Мор тяжелым размашистым шагом вошел в деревню и безжалостно выкосил всех.

Это будет. Будет скоро. Говоря «накликать беду», мы не знаем, о чем говорим. Соленчанам предстоит узнать, если не покинут обреченную деревню. Но уедут не все, не все поверят. А мы не можем задерживаться. Я смотрела, как тень вьется у ближайшего дома. Встала и пошла делать хотя бы то, что могу. Увиденное не оставляло надежды, но просто так уехать и не сделать ничего, я не могла.

Открыв калитку, я прошла по песчаной дорожке и постучала в дверь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});