Миля над землей - Лиз Томфорд

этот день.

– Не забудь про смокинг, – напоминаю я Эдди, обвиняюще тыча в него пальцем.

Дресс-код со смокингом был моей идеей. Но к черту все это. Я люблю, когда есть повод принарядиться. Не говоря уже о том, что я чертовски хорошо выгляжу в смокинге.

– Я пришлю тебе счет и за него.

Маленькое кафе под офисом Эдди – моя обычная остановка в среду утром. После наших сеансов я всегда чувствую себя опустошенным. Я беру свой обычный черный кофе с двумя кусочками сахара и продолжаю короткую прогулку обратно в свой жилой комплекс.

Как только я выхожу на улицу, холод позднего ноября пробирает меня до костей, поэтому я натягиваю шапку поглубже, чтобы прикрыть уши. Улицы в центре Чикаго кишат людьми, которым нужно добраться из пункта А в пункт Б, и благодаря господу и тому, что я иду, не поднимая головы, а они слишком заняты, чтобы меня заметить, я остаюсь неузнанным.

Сворачивая за угол в двух кварталах от своего дома, я останавливаюсь как вкопанный, из-за чего людскому потоку приходится меня огибать, поскольку я занимаю много места на тротуаре.

И я застываю на месте, потому что прямо впереди – голова с каштановыми кудрями, впрочем, сегодня они собраны в пучок и обмотаны желтой банданой. Стиви сидит на холодном цементном бордюре, подтянув колени к груди и обхватив голову руками.

То, сколько места эта девушка в последнее время занимает в моей голове, немного напрягает. То, что, я думал, будет интрижкой на одну ночь, превратилось в бесконечную надежду на повторение, но последние несколько недель и несколько коротких поездок, которые у нас были с тех пор, как я увидел ее на наш отложенный Хэллоуин, Стиви держалась на расстоянии.

Это раздражает.

Даже с расстояния в квартал я вижу, как слегка вздрагивает ее спина, а потом она поднимает взгляд и лихорадочно вытирает щеку.

Нет, нет, нет. Я не утешаю плачущих. Поправка: я не утешаю плачущих девушек. Особенно тех, с кем я переспал. Утешение добавляет интимности, от которой я хотел бы держаться подальше, но, очевидно, никто не сказал об этом моим ногам, потому что они помимо моей воли несут меня прямо к сидящей на бордюре печальной стюардессе.

Стиви сидит, уткнувшись лицом в ладони, не зная, что я сижу рядом с ней и задумчиво смотрю в землю. Мои штаны стоят больше, чем недельная зарплата некоторых людей, но вот он я, протираю задницей отвратительный бордюр посреди отвратительного центра Чикаго.

– Ты следишь за мной? – Я толкаю ее плечом в плечо в надежде, что шутка все сгладит, что бы, черт возьми, сейчас ни происходило.

Но этого не происходит.

Стиви отрывает от сложенных на груди рук взгляд покрасневших глаз цвета морской волны. Веснушчатый нос припух и покраснел, а печаль на лице не может быть более очевидной.

– О боже. – Она отворачивается от меня, вытирая нос и щеки рукавом своей огромной фланелевой рубашки. – Уходи. Не нужно, чтобы ты это видел.

– Ты в порядке?

– Ага. – Она делает глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, по-прежнему от меня отворачиваясь. – В полном порядке.

– Ну, слава богу. Потому что как бы тебе было неловко, если бы я застукал тебя плачущей на обочине.

Поднося к губам свой кофе, я прячу улыбку, а она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и мы вдвоем смеемся. И ее смех так приятен. Он намного лучше, чем хлюпанье носом, которое она пыталась от меня скрыть.

На этот раз я толкаю ее коленом.

– Что случилось?

Она поправляет крошечное золотое колечко в носу, которое сдвинулось, когда она вытирала его рукавом рубашки.

– Умерла собака.

– Твоя собака? – Мое сердце немного замирает.

– Нет. – Она качает головой, указывая большим пальцем через плечо. Вытянув шею, я читаю вывеску на обветшалом здании позади нас. ПСЧ – «Пожилые собаки Чикаго».

– Я здесь работаю волонтером, и одна из наших собак умерла. Ей было двенадцать, и пришло время, но мне грустно, что она была здесь, а не дома с кем-то, кто бы ее любил.

О черт. Это нехорошо. Прозвище Стиви – ироничное, потому что она никогда не показывала свою милую сторону. Ни разу. И теперь, сидя на этом бордюре, она решает показать мне, что на самом деле она – действительно милая? Я не знаю, готов ли я к тому, чтобы это оказалось правдой.

– Ну а ты любила ее?

– Конечно. Но это не одно и то же. Она заслужила собственный дом с теплой лежанкой и любящего хозяина. Они просто хотят кого-нибудь безоговорочно любить, но вместо этого находятся здесь.

С ее губ срывается тихий стон.

Безоговорочно любить. Что сегодня происходит с Мирозданием, что два этих слова до полудня уже второй раз прилетают в мою сторону?

– Ты когда-нибудь влюблялся? – Глаза Стиви широко раскрыты и полны любопытства, ее вопрос совершенно искренен.

Внезапно у меня сжимается грудь, и слова ускользают от меня, потому что нельзя обсуждать тему любви с последней девушкой, с которой у меня был секс.

– Да не такая любовь, – Стиви игриво закатывает глаза, – мы все знаем, что ты уже влюблен в меня.

Вот она. Еще немного ее дикой энергии берет верх, и грусть покидает атмосферу вокруг нас.

– Давай, «Армани». – Она встает с тротуара, протягивая мне руку. – Сегодня ты влюбишься.

– Это брюки от Тома Форда, милая. – Я вкладываю свою ладонь в ее, позволяя ей поверить, что она помогает мне подняться, но она ни черта не делает, я сам встаю с бордюра.

– Да хоть из «Уолмарта»[10], мне все равно. Название бренда не имеет значения. Они вот-вот покроются собачьей шерстью.

Обычно я сказал бы «нет», но вместо этого ловлю себя на том, что слишком широко улыбаюсь и следую за кудрявой девушкой в обветшалое здание позади нас.

Небольшая прихожая светлая и жизнерадостная, все стены – разных цветов. Но краски почти не видно из-за бесчисленных полароидных снимков, заполонивших стены. Новые владельцы со своими новыми собаками улыбаются до ушей, напоминая о счастливых временах, которые пережило это здание.

В конце прихожей стоит большой письменный стол, и, завернув за угол, я потрясенно распахиваю глаза. Соседняя комната запружена собаками. Кто-то большой, кто-то маленький, кто-то растянулся на бесчисленных собачьих лежанках, кто-то играет друг с другом.

Но больше всего я замечаю, как светится Стиви, когда открывает маленькую дверцу, отделяющую вход от собак. Когда она заходит внутрь, на ее лице появляется улыбка, несколько собак постарше подходят к ней, обнюхивая и облизывая, виляя хвостами.

Они явно любят ее так же сильно, как она любит их.

– Ты в порядке? – в дальнем конце комнаты стоит пожилая женщина. Стиви кивает, и дама одаривает ее полуулыбкой, прежде чем скрыться за дверью, оставляя нас одних.

– Заходи, модные штанишки. – Стиви открывает мне дверцу. – Они не кусаются.

Я беспокоюсь не о