Я на такое не подписывался! (СИ) - Мартынова Ирина

— Благодарю, что откликнулись. — Тиба снова старался быть вежливым, но его руки нервно сжались в кулаки.

Мирас вышел из Храма и с недоумением оглядел разношерстную компанию.

— Не спрашивай, — вздохнула Иста, когда взгляд служителя остановился на ней. Подозреваю, он знал, кто она.

— А все-таки?

— Воззвание к сути будем проводить. Ты это хотел услышать?

— Что?! — Мирас округлил глаза. — Так, а молодые люди кто?

— Ах да, знакомься. Мирикария у нас Открывающий Врата, если я ничего не путаю, — Тиба с гордостью кивнул, — но ему этого мало. А Риан…

— Подожди, ты же недавно приходил ко мне умения учить? Ты в курсе, что вам придется зайти внутрь? Дурно не станет?

— Ничего страшного. — Я уж и забыл, что он считает меня дохляком.

— …будет проводить воззвание, — закончила Иста. — Пойдемте, не до вечера же нам тут торчать.

Мирикария пропустил ее вперед, а сам вошел в храм вторым. Я в нерешительности застыл на пороге, воспоминания нахлынули с новой силой. Мне ярко вспомнился тот ужас и ощущение собственного бессилия. Я невольно сглотнул, но все же сделал шаг. Мирас вошел последним и, по просьбе Исты, закрыл дверь на засов.

Внутри ничего не изменилось с того раза. На постаменте величественно стояла статуя Хранителя, из-под глубокого капюшона глядящая в зеркальную стену. Сегодня я обратил внимание на украшавшую стены роспись: на одной стене был изображен мужчина в обычной одежде и с кольцом, на второй — маг в развевающейся мантии, стоявший перед распахнутыми вратами, а с третьей улыбалась прекрасная дева с закрытыми глазами.

— Какое воззвание, если у нас есть действующий Хранитель? — Мирас потряс коротко стриженой головой. — Ничего не понимаю. После вступления в силу можно обратиться только напрямую.

— Вот именно — после вступления, — проворчала Иста, успевшая принять свой истинный облик. — Не спрашивай. Риан, если уверен, обе руки на сферу. Слова должны прийти сами.

Я встал спиной к зеркалу и накрыл руками каменный шар, лежавший на открытых ладонях статуи. Он был гладким и неожиданно теплым. Слева от меня встали Иста и Мирас, справа разместился Мирикария. Я сделал глубокий вдох, медленный плавный выдох и закрыл глаза. Слова, что слетели с моих губ, были похожи на шуршание сухих листьев и мерное потрескивание поленьев в костре. И от них внутри меня словно заворочалось нечто, до этого часа спавшее. Я ощутил его недовольство как свое собственное и решил убрать руки от шара, но не смог.

Мое тело снова не подчинялось мне, но в этот раз паники не было. Просто сейчас им управляла другая часть меня, не та, с которой я привык себя отождествлять. Даже в уме это звучало странно, но по ощущениям все было нормально, словно пустил старшего товарища пройти за меня сложный уровень в игре. Доверие — вот что это было.

— Если причина, что заставила вас потревожить меня, недостаточно серьезна, живым из храма не выйдете. — В исполнении Хранителя мой голос звучал совсем иначе.

— Примите мои глубочайшие извинения, но причина действительно серьезная, — говорил Мирикария.

Мои глаза были по-прежнему закрыты, но голоса-то я различал. Когда ничего не видишь, слух, наоборот, обостряется.

— Произошла ошибка, и эссенция досталась не тому, но я пришел, чтобы заменить мальчика.

Мальчика?! Мне полных двадцать лет, но Тиба почему-то упорно считает меня школьником, сбежавшим в прекрасный мир от родителей, ограничивающих время игры рекомендованным минимумом.

Иста неодобрительно хмыкнула, но Мирикария затянул старую пластинку про свою уникальную способность открывать проход между мирами и предназначение, к которому бедняга шел всю жизнь. Хранитель жестом велел ему молчать:

— Допускаю возможность ошибки. Носитель был не готов и всячески препятствовал слиянию с силой, отчего процесс замедлился. Сейчас, когда все выправилось, я оставляю приоритет за этим носителем, если на то будет его добровольное согласие. Риана никто не спросил, готов ли он к такой ответственности, и эту ошибку действительно стоит исправить.

— То есть окончательный выбор за Рианом… Он ведь может сейчас нас слышать? — осторожно поинтересовалась Иста.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да. — Хранитель не открывал глаз и не менял положения.

Провидица продолжила:

— Риан шел сюда с надеждой на вашу мудрость. Открывающий Врата шантажирует его сестрой и друзьями, которых пообещал отправить домой в обмен на отказ от силы…

— Вам стоило бы знать, что врата не работают на выход. — Бесстрастные слова Хранителя были для меня сродни удару под дых.

Значит, все наши надежды на возвращение с самого начала были обречены на провал? Тиба не мог этого не знать, но он мало того, что шантажировал меня, так еще и бессовестно врал! Хотелось орать, но я не мог и этого.

— Иста тоже не была с тобой честна. Точнее, не раскрыла всей правды, — заговорил Мирикария. — Она умолчала о том, чем ты должен будешь заплатить за окончательное слияние с божественной сутью.

После того как Тиба показал свое истинное лицо, я не верил ни единому его слову, и все равно после этой фразы весь обратился в слух. Он умел находить нужные слова, в этом ему не откажешь. Я ждал, что Иста возразит, но она молчала. Мне казалось, у нас установились доверительные отношения, но сейчас своим молчанием она признала, что держала меня в неведении, отделываясь туманными намеками о необходимости измениться. Могла ли она не знать чего-то? Сомневаюсь.

Мне все врали. И если насчет Тибы у меня были сомнения, то Исте я в последнее время верил как себе. Думал, что уж она-то точно на моей стороне.

Несколько секунд я провел в полной темноте и тишине, ощущая лишь учащенное биение своего сердца да тепло гладкого камня под руками. Потом Мирикария заговорил:

— Скорее всего, ты уже заметил, что память стала изменять тебе. Так вот, это только начало. При окончательном слиянии ты забудешь все, что было с тобой до перехода: дом, родителей, сестру и друзей, я имею в виду, какими они были до Лирэлии, забудешь свои прежние увлечения и мечты. Как ты у Лирэлии один, так и она станет единственным твоим миром. Так будет честно, но без этой памяти ты уже не будешь собой. — Мирикария выдержал паузу. — Ты думаешь, это все? О, как бы не так! Вместе с воспоминаниями ты лишишься и всех своих эмоций. Всех! Хранитель должен быть бесстрастным, лишенным привязанностей и человеческих слабостей. Строго говоря, Хранителя уже нельзя назвать человеком, это божественная сущность со всеми вытекающими.

Его слова стали для меня новым ударом, я был ошарашен. Исте стоило меня подготовить, я предпочел бы узнать все детали от нее, но теперь Тиба вылил их на меня, будто окатив ледяной водой из ведра. И зная это все, он по-прежнему жаждал оказаться на моем месте. А ведь он даже не касался сути, не знает, что это такое. У этого человека точно не все дома!

— Решение должно быть принято до исхода дня, — бесцветным голосом заключил Хранитель.

А потом я пошатнулся и едва не упал, но в последний момент удержался на ногах, схватившись за статую. И я наконец-то смог открыть глаза. Тело было словно ватное, и даже приглушенный свет казался слишком ярким.

Иста и Мирикария по разные стороны от меня поднялись с колен, только Мирас даже не шевельнулся. За все время разговора с Хранителем он не проронил ни слова.

— Встаньте, пожалуйста. Уже всё. — Я старался говорить как можно мягче, зная, как в Лирэлии реагируют на Хранителя.

Я сойду с ума, если буду думать до вечера, да и нечего тут думать. Дорога домой навсегда отрезана, а эмоции и остатки памяти одного человека не стоят того, чтобы отдать этот прекрасный мир в руки эгоистичного лжеца. Мир, в котором будет жить моя сестра, те, кого я долгое время считал друзьями, и те, с кем я познакомился уже в Лирэлии. Теоретически это так, и, если бы дело не касалось непосредственно меня, я ответил бы однозначно. Но оно касалось!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Дмитрий? Ты в порядке? — с фальшивой заботой спросил Мирикария. — Ты уже герой, ты сделал достаточно и можешь рассчитывать на любую награду. Все, что в моих силах, то есть практически все. Тебе больше не придется работать или рисковать своей жизнью, даже кольцо можешь себе оставить. Осталось уладить последнюю формальность.