Сердце дикаря - Кристина Дорсей

— Они сняли с него скальп.

— Я знаю, — ответил Волк. Он не мог найти для нее слов утешения. Слезы Кэролайн жгли его грудь. Он наклонился и поцеловал ее волосы.

— Все было в крови, и он кричал... Он так кричал!

— Не говорите и не думайте об этом.

— Но я не могу, — Кэролайн отстранилась и подняла к нему мокрое от слез лицо. — Разве вы не понимаете, я все время вижу это во сне и наяву.

Наклонившись, он коснулся губами ее лба. Он понимал, какие муки испытывает Кэролайн. Не будучи свидетелем происходившего, он, тем не менее, не раз цепенел от ужаса, представляя себе кровавую сцену, разыгравшуюся во дворе Семи Сосен. Он не должен позволить Кэролайн стать рабой своих воспоминаний. Волк прижал ее голову к своей груди.

— Вы должны заставить себя забыть об этом.

— Но...

— Забудьте об этом, Кэролайн, вы слышите меня? — Она вскинула голову, уловив резкие нотки в его голосе, и он добавил уже мягче: — Все это уже позади.

Он узнал, что ей пришлось пережить, из сбивчивого рассказа Мэри. Ему было также известно, что испытания леди Кэролайн еще не кончились.

— Я так боялась, что вы не придете, — прошептала она, с наслаждением вдыхая резкий пряный запах, исходивший от его кожи. — Как вы узнали? Ведь вы были уже далеко на пути в горы.

— Я узнал о случившемся в форте Лоудаун и сейчас же повернул назад.

Волк не рассказал Кэролайн о том ужасе, который охватил его при известии о происшедшем. Проделав без остановки весь путь до Семи Сосен, он чуть с ума не сошел, не найдя ее там. Тревогу его успокоила лишь встреча с Мэри.

— Если они собирались убить ее, Рафф, они сделали бы это здесь. Разве не так? — убежденно воскликнула Мэри, и Волк признал ее правоту.

На всем пути в Эстатоу он повторял про себя эти ее слова, и они придавали ему мужества, вселяли в него надежду. Прибыв сюда и обнаружив, что Мэри оказалась права, что Кэролайн находится здесь, живая и невредимая, он испытал прилив такой бурной радости, что до него не сразу дошел смысл слов вождя.

Волк еще на мгновение удержал Кэролайн в своих объятиях, затем, неохотно опустив руки, сказал:

— Присядьте пока сюда. Надо безотлагательно заняться вашими ранами.

Он подвел ее к тонкой войлочной подстилке и, когда Кэролайн опустилась на нее, подошел к двери и сказал несколько слов женщине, ожидавшей во дворе. Та через несколько минут вошла в хижину с несколькими глиняными мисками, поставила их на пол и удалилась, повинуясь кивку Волка.

— Что вы собираетесь делать? — спросила Кэролайн, наблюдавшая за происходящим, полулежа на подстилке и опираясь на локоть.

— Я хочу смазать ваши ссадины и раны целебной мазью. Ложитесь-ка.

— Расскажите мне о Мэри. Вы уверены, что она не нуждается в помощи?

— Да.

— Но я видела, как от толчка одного из индейцев она упала на пол. — Кэролайн с шумом втянула в себя воздух, почувствовав прикосновение пальцев Волка к своей израненной ступне.

Волк содрогнулся, увидев, что подошвы обеих ее ног представляют собой сплошные раны, но лицо его при этом осталось бесстрастным. Быстрыми, ловкими движениями покрывал он ступни и щиколотки своей юной мачехи целебным снадобьем, и тон его голоса оставался по-прежнему спокойным и невозмутимым.

— Она вполне здорова. Садайи не оставила ее.

— А ребенок?

— Ребенок еще не родился.

— Слава Богу, что она не пострадала и не потеряла свое дитя — Кэролайн откинулась на спину. Волк бинтовал ее ноги чистыми льняными тряпицами, вынутыми из свертка который послала предусмотрительная Мэри. Тревога о благополучном исходе собственной беременности не покидала Кэролайн, но за те дни, что протекли с момента ее пленения, молодая женщина убедилась, что здоровье ее в порядке и будущему ребенку ничто не угрожает.

— Я привез ваши башмаки, — сообщил Волк. — Но пока вам нет нужды надевать их.

— Почему же? — удивилась Кэролайн. — Я хочу как можно скорее покинуть это место!

— Я знаю. — Если бы все было так просто! Волк, придвинувшись немного, положил руку на лоб Кэролайн. — Лягте и не двигайтесь!

— Что вы хотите делать?

— Вымыть вам голову.

— Но я... — Кэролайн нахмурилась. — Я ведь и сама могу это сделать!

Но он уже окатил ее пышные волосы, лицо и шею теплой водой из кожаного ведра. Грязная ночная кофта Кэролайн мгновенно потемнела от впитавшейся в ткань влаги.

— Откиньте голову! — приказал Волк. — Представьте себе, что вы дома, в Англии, а я — ваша горничная или камеристка!

— У меня, представьте себе, не было ни той, ни другой! — Но она послушно склонила голову и позволила ему продолжить манипуляции над своими волосами — прежде всего потому, что нежные прикосновения его пальцев к коже доставляли ей невыразимую радость, наполняя все ее существо давно забытыми чувствами покоя, умиротворения и защищенности.

Кэролайн не стала возражать, когда Волк вытерев ее волосы, обнажил ее узкие плечи, спустив с них влажную рубаху. Он протер смоченной в воде тряпкой лицо и шею Кэролайн, не сводя с нее пристального взгляда своих черных глаз.

Она потеряла всякую способность сопротивляться. Волк оттянул ее рубаху еще ниже, обнажив верхнюю часть груди, которая начала тяжело вздыматься. Кожа Кэролайн порозовела, соски затвердели и напряглись. Она закрыла глаза, но не перестала видеть Волка. Точно живой, он стоял перед ее внутренним взором — молодой, красивый, мужественный, полный сил и неудержимого желания...

Волк зашел ей за спину и, слегка сжав ее плечи, мягко сказал:

— Встаньте, пожалуйста.

Кэролайн послушно поднялась и с усилием выпрямилась на неподатливых, подгибающихся ногах. Рубаха, разорванная у ворота, скользнула на пол.

Волк, усилием воли стараясь погасить вспыхнувший в его жилах огонь, продолжал протирать тело молодой женщины тряпкой, смоченной в чистой, теплой воде. Он невольно любовался женственным изгибом ее бедер, тонкой талией, длинными, стройными ногами. Каждое движение превращалось для него в пытку. Лишь мысли о том, что ей довелось пережить и что, возможно, еще предстоит преодолеть, заставляли его сдерживать вожделение. Но как ему хотелось прильнуть губами к этой нежной, словно вытканной из тончайшего шелка коже, увидеть близко ее синие глаза, горящие восторгом, и, упиваясь этим восторгом и разделяя его, слиться с ней в сладостнейшем из объятий...

Кэролайн стояла, полузакрыв глаза и склонив голову набок. Ее слегка пошатывало от сдерживаемого напряжения. Волк опустился на одно колено, и движения его стали медленными и осторожными. Так продолжалось, пока пальцы Кэролайн не погрузились в его волосы.

— Рафф...

Голос ее прозвучал хрипло, прерывисто. В нем слышались страсть, нетерпение, призыв и обещание... Волк, почти не владея собой, прижал пламенеющее лицо к нижней части ее живота.