Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник) - Виктор Каннинг

Она завтракала за столиком у окна. Стоял светлый сентябрьский день, распогодилось: солнце струило лучи в боковое окно гостиной, заставляя волосы Лили светиться бледным золотом. Девушка была в халате поверх пижамы и босиком. Гримстер заметил, что ногти на ногах Лили покрасила тем же лаком, что и на руках – новым, купленным в Барнстейпле. Лили, удобно сидящая в кресле, с улыбкой приветствовала Гримстера – уютная, желанная женщина, все еще в ореоле тепла, радости, интимности мягкой постели. На мгновение Гримстер припомнил прикосновение к коже под шелком пижамы.

– Я взял перстень Гарри.

Он протянул руку, поднеся кольцо к ее глазам и повернув так, что эмаль засияла в утреннем свете. Лили мельком взглянула на кольцо, кивнула и, продолжая намазывать джем на тост, сказала:

– Да, Джонни, это оно.

Гримстер сел напротив.

– Вы знаете, откуда оно у него?

– Нет.

Сильными белыми зубами Лили вгрызлась в тост с джемом; она беззаботно жевала – здоровая беззаботная девушка, согретая утренним солнцем, наслаждающаяся вкусом еды.

– Оно всегда у него было?

– По-моему, да.

– Вы знали, что на нем – изображение птицы?

– Правда? Никогда не приглядывалась. Я имею в виду, кроме… ну, понимаете. А тогда я видела только цветные пятна. Гарри здорово разбирался в птицах.

– Это королек.

– Кто?

– Королек.

По ее лицу, по тому, как внезапно она на мгновение оцепенела, Гримстер понял, что слово что-то значит для нее, что оно пробудило какую-то часть ее памяти. Тут же Лили взяла себя в руки и потянулась за кофейником, чтобы наполнить чашку.

– Была бы еще чашка, я пригласила бы вас присоединиться, Джонни, – сказала Лили и рассмеялась. – Представляю, что сделал бы сейчас Гарри! Он вытряхнул бы сахар из сахарницы и пил из нее.

Гримстер улыбнулся:

– Я бы сделал так же – если бы хотел кофе. Но по утрам я редко пью кофе. Только чай. Что для вас значит «королек»?

Лили повернулась к Гримстеру с легким удивлением.

– Ничего. А должно что-то значить?

– Минуту назад мне показалось, что да. У вас в лице что-то мелькнуло.

Лили засмеялась:

– Господи, вы и хват! Не хотела бы я натворить что-нибудь и чтобы вы меня допрашивали!.. Впрочем, полагаю, такая у вас работа. Вас этому учили.

Гримстер тихо спросил:

– Что для вас в слове «королек»? Лили, это может быть важно.

– Что-то показалось. Словно бы припомнила что-то. Связанное с Гарри… Ни за что сейчас не вспомню, хоть на месте сделайте меня герцогиней. Мелькнуло и исчезло. Честно. Я бы сказала, если бы что-то вспомнила. Вы же знаете, Джонни.

– Да, знаю.

Гримстер поднялся и подошел к окну. Высоко над деревьями у реки два канюка лениво поднимались кругами в восходящих потоках. Стадо на дальних зеленых лугах застыло под ярким солнцем, как на детской картинке. Бирюзовые стрекозы носились над поверхностью пруда в саду, а в тихом воздухе через приоткрытое окно было отчетливо слышно, как идет по долине поезд на Эксетер. Где-то в Йоркшире мать Гримстера сейчас вертит в руках очки, положив раскрытую Библию на стол и готовясь к утреннему чтению. Грех, результатом которого стал Гримстер, по-прежнему не отпускает, хоть и приглушенный, и в каком-то смысле терпимый и даже желанный – он придает смысл ее чтению. Мысль о множестве потерянных и испорченных жизней – и его в том числе – вдруг посетила Гримстера и дала ощущение необходимости чего-то неназванного, мимолетного – как мутная реакция Лили на слово «зарянка».

Не глядя на Лили, Гримстер сказал:

– В любом случае мы сделали большой шаг вперед. Вы куда-то ездили с Гарри в ту пятницу. И то, куда вы ездили и что там делали, заперто у вас внутри. Как это достать?

– Даже не представляю. Только Гарри мог это сделать. А он откинул копыта.

Гримстер удивленно обернулся.

– Странно слышать от вас такое.

– Какое такое?.. А, про копыта?

– Да.

– Вы, наверное, поражены, – засмеялась Лили. – Не стоит. Гарри и сам так сказал бы про меня. Он мертв, а мне нужно продолжать жить. Я любила его, да, но надо это преодолеть и заботиться о себе. Он откинул копыта, а мне еще скакать и скакать. Гарри первый согласился бы с этим. – Лили замолчала, затянулась сигаретой и сказала, выпустив дым: – Гарри был для меня первым мужчиной – в смысле секса и прочего. Он мне нравился, и я его любила. Но если он ушел, это не значит, что я должна оставаться одна. Это было бы неестественно и нечестно, правда?

– Полагаю, правда. – По откровенности Лили Гримстер понял, что она по-новому рассматривает их отношения – на ее взгляд, они перешли из профессиональной в личную сферу. Гримстер не стремился к сближению, но в профессиональном смысле этот переход был полезен.

– Тут и полагать нечего. Однако…

– Лили, давайте вернемся к той пятнице. Внутри вас что-то заперто, и вы напрасно думаете, что Гарри унес ключ с собой. Требуется лишь ввести вас в гипнотический транс и спросить, что произошло в ту пятницу.

– Вот так просто?

– Я не утверждаю, что это будет просто, но это возможно. Врачи, профессиональные психотерапевты часто практикуют гипноз. Никакого волшебства. Хорошо изученный феномен.

– Я не готова согласиться… ну, с чужаком, с тем, кого я не знаю. Все равно вряд ли получится. По крайней мере с врачом или кто там у вас.

– Почему?

– Все происходило исключительно между мной и Гарри, и то не сразу. Однажды он сказал, что тут главное – полное доверие, готовность целиком вручить себя человеку. И потом, то, что я знаю, – разве это не большая тайна? Вы же не хотите, чтобы я все вывалила чужаку?

Об этом Гримстер уже думал. Сэр Джон не одобрит приглашения профессионального медика-гипнотизера. Департамент брал людей извне, только если была возможность надежно изолировать их от главного расследования. Кроме того, для Лили важна сила личности Гарри, важны сложившиеся отношения. Доверие и уверенность…

– Вы верите мне? – спросил Гримстер. – Доверяете?

– Ничего себе! Конечно. Можете сколько угодно делать каменное лицо и изображать холодность, но в действительности вы очень милый человек. Вы и мухи не обидите.

Как же она ошибается, подумал Гримстер. Однако на миг его согрело удовольствие от ее слов. И он спросил:

– Вы не против, если я попробую?

– Вы? – Лили положила сигарету на блюдце с кофейной чашкой.

Гримстер улыбнулся:

– Да, может не получиться. Но если выйдет, то все сохранится тут.

– Джонни, вы ведь ничего об этом не знаете.

– И Гарри не знал. Он прочитал книгу, а потом экспериментировал. Его книга у меня есть, я ее прочитал. Более того, мы знаем, что работает вот это. – Гримстер поднял руку с кольцом на пальце. – Значит, я начну не с нуля. Может получиться. И если получится – я знаю, какие вопросы задавать, а вы знаете, что я на вашей стороне и думаю о ваших интересах. Мы хотим найти то, что спрятал Гарри, и тогда вы получите деньги. Мы оба хотим, чтобы получилось, так почему не попробовать? Если Гарри умел вводить вас в гипнотический сон, то я…

Лили прервала его – сработало ключевое слово «сон»:

– «Все дни – лишь сон тяжелый, / А ночью вижу вновь / Взгляд серых глаз веселый / И слышу звук шагов…»

– Лили. – Голос Гримстера прозвучал почти раздраженно.

– Эдгар Аллан По. Но у вас ведь не серые глаза – голубые?

Не обращая внимания на игривое настроение Лили, Гримстер спросил:

– Почему же у меня не получится?

Лили задумчиво смотрела на него открытым взглядом; в уголках губ еще таилась дразнящая улыбка.

– Может быть, получится… со временем. Но вы же не собираетесь начать прямо сию секунду? Я в пижаме!

– Торопиться нам некуда, – согласился Гримстер. – Свыкнитесь с идеей. И вечером попробуем. Хорошо?

– Джонни, только при одном условии. – Лили улыбалась с явным кокетством.

– Каком?

– Мне тут душно. Отвезите меня в кино после обеда. Не важно какое. Я просто хочу сидеть в кино с шоколадными конфетами, и – если захотите – позволю вам держать меня за руку.

Он рассмеялся.

– Хорошо. Раз уж вас нужно подкупать…

Гримстер пошел к двери, а Лили сказала вслед:

– Такой длинный разговор – а вы забыли включить магнитофон.

– Мы уже прошли эту стадию, – ответил Гримстер и вышел.

Когда прошлой ночью Лили пришла к нему рассказывать о гипнозе, Гримстер намеренно не стал включать магнитофон – не хотел сбить ее настроение. А теперь он был доволен, что не включил. Сейчас ему хотелось оставить Лили для себя одного. Зачем? У него не было удовлетворительного ответа. Перед сном он думал об этом, но не смог найти никакой логики. Интуиция подталкивала его скрыть то, что ему стало известно. После долгих споров с самим собой Гримстер решил следовать интуиции, хотя понимал, что его открытие не удастся долго таить от сэра Джона.

Пакетом из Лондона Коппельстоун прислал полный список банковских платежей и поступлений Диллинга за последние полтора года его жизни. Согласно постоянному поручению, банк выплачивал двадцать фунтов ежемесячно Уильяму Принглу. В списке платежей Диллинга не было других Уильямов или кого-то с такими же инициалами, не считая двух компаний. Коппельстоун, знавший, что интересует Гримстера, сделал приписку: «Если нужно, найдем Прингла и проследим чек».